Скажи пчелам, что меня больше нет
Шрифт:
– Надеюсь, не забыла.
Бри подняла с земли дробовик – утоляя жажду, она прислонила оружие к скале, но олень задел его во время падения. Пришлось выправлять покосившееся огниво. Возня в зарослях шиповника утихла. Порывы ветра доносили снизу голос отца, читавшего молитву перед тем, как снять шкуру с добычи.
– Может, папе нужна помощь?
– Ерунда – это всего лишь молодой олень! Дядюшка управится с ним в мгновение ока. – Подойдя к краю уступа, Йен крикнул: – Мы с Бри пойдем поохотиться на индеек, a brathair mo mhathair! [11]
11
Брат
Внизу наступила мертвая тишина, а затем из колючих кустов высунулась всклокоченная голова Джейми: спутанные волосы упали на глаза, раскрасневшееся лицо оцарапано в кровь – руки тоже. Вид у него был крайне недовольный.
– Йен, – послышался наконец строгий голос, достаточно громкий, чтобы перекрыть звуки леса. – Мак Йен… мак Йен!..
– Мы скоро вернемся! Поможем отнести мясо! – прокричал в ответ племянник, весело махнув рукой. Затем взял дробовик и, встретившись глазами с Бри, мотнул подбородком в сторону вершины скалы. Бри глянула вниз, но отец уже скрылся в зарослях – потревоженные ветки продолжали качаться по инерции.
И куда подевались все ее навыки поведения в дикой природе? Утес казался абсолютно неприступным, но Йен карабкался вверх с ловкостью мартышки. Поколебавшись, Бри двинулась следом, хватаясь за те же выступы, что и брат. Ноги то и дело соскальзывали, обрушивая комья земли.
– Йен мак Йен мак Йен?.. – удивленно спросила она, взобравшись на скалу и вытряхнув набившуюся в ботинки грязь. Сердце колотилось от непривычной нагрузки. – Это примерно как я называю Джема «Джеремайа Александр Йен Фрэзер Маккензи», когда сержусь?
– Что-то вроде того. – Йен пожал плечами. – «Йен, сын Йена, сын Йена…» Смысл в том, чтобы указать на недостойное поведение – мол, позоришь предков.
Он был в грязной ситцевой рубашке с оторванными рукавами; на загорелом плече виднелся белый шрам в виде четырехконечной звезды.
– Откуда это? – спросила Бри.
Скосив глаза на рубец, Йен пренебрежительно отмахнулся и зашагал вперед через небольшой горный хребет, показывая дорогу.
– Пустяки, – сказал он. – Один ублюдок-абенаки пронзил меня стрелой в битве при Монмуте. Денни через пару дней ее вырезал. Дензил Хантер, – уточнил Йен, поймав ее непонимающий взгляд. – Брат Рэйчел. Он врач, как и твоя мама.
– Рэйчел! Твоя жена?
Лицо кузена расплылось в улыбке.
– Она самая. Taing do Dhia. – Йен быстро глянул на сестру, неуверенный в ее знаниях гэльского.
– Я помню фразу «Слава Богу», – заверила она. – И не только! Большую часть плавания через Атлантику Роджер повторял со мной Gaidhlig… Па сказал, что Рэйчел из квакеров, – обронила Бри, перепрыгивая с камня на камень через небольшой ручей.
– Так и есть. – Йен сосредоточенно смотрел под ноги; восторга и гордости в его голосе поубавилось. Брианна сделала вид, что не заметила. Даже если у супругов и возникали из-за этого конфликты – а они просто не могли не возникнуть, учитывая характер кузена и особенности мировоззрения квакеров, – вопросы лучше отложить на потом.
Однако Йен не обладал подобной деликатностью.
– Вы приплыли из Шотландии? Когда? – бросил он через плечо. Но тут же осознал двусмысленность вопроса и, изменившись в лице, скорчил виноватую гримасу.
– Мы отплыли из Эдинбурга в марте, – ответила Бри максимально кратко. – Остальное расскажу чуть позже.
Йен кивнул, и они продолжили путь. Иногда шли рядом, порой кузен забегал вперед в поисках оленьих следов или обходных троп – когда заросли становились совсем непролазными. Брианна радовалась возможности идти за братом: теперь можно сколько угодно его разглядывать, не смущая пристальным вниманием.
Он изменился. Впрочем, ничего удивительного. По-прежнему рослый и худощавый, Йен повзрослел, превратившись из юноши в мужчину; рельефные мускулы на руках перекатывались под кожей при каждом движении. Потемневшие каштановые волосы заплетены в косу, подвязанную тонким кожаным шнуром, и украшены индюшиными перьями. На удачу?.. Йен подобрал оставленный ранее на вершине утеса лук и колчан со стрелами; колчан болтался теперь у него за спиной.
В памяти невольно всплыли строки:
Но сложенный хорошо человек выражен не только в лице;
Он выражен в членах, суставах своих, изящно выражен в бедрах, запястьях,
В походке своей, в осанке, в гибкости стана, колен, – его не скрывает одежда… [12]
Эта поэма всегда вызывала в воображении образ Роджера, но сейчас Бри вдруг подумала, что под описание подходят и Йен, и отец – несмотря на то, что все трое были очень разными.
12
Стихотворение Уолта Уитмена «Я пою электрическое тело…» из цикла «Листья травы», 1855 г. (Пер. М. Зенкевича).
Они поднялись еще выше; лес поредел, подул свежий ветерок. Йен неожиданно замер и подозвал ее чуть заметным движением пальцев.
– Слышишь? – прошептал он ей на ухо.
Брианна слышала, покрывшись мурашками от радостного предвкушения. Негромкие, резкие крики, напоминающие собачий лай. А в отдалении – прерывистое курлыканье, по звуку похожее на мурчание огромной кошки или на работу маленького мотора.
– Советую снять чулки и обмазать ноги грязью, – шепнул Йен, указывая на ее шерстяные чулки. – Лицо и руки тоже.
Она кивнула, приставила дробовик к дереву и сгребла сухие листья с небольшого участка почвы – достаточно влажной, чтобы намазать ею кожу. Йену подобный камуфляж не требовался: его загорелое лицо и так было цвета оленьей шкуры. Он бесшумно удалился, пока Брианна втирала грязь в лицо и руки. Когда она подняла глаза, кузен куда-то исчез.
Затем послышались странные звуки – будто ржавые дверные петли скрипят на ветру, – и в тот же момент Бри увидела Йена. Он застыл как изваяние за амбровым деревом в тридцати шагах от нее.