Сказитель Вечности
Шрифт:
Всё стихло.
– Очевидно, что мы должны поблагодарить тебя, – произнёс один из старейшин, прилетевших на шум.
– Ага! – вмешался другой, – за то, что попытался убить наш выводок!
– Ты не можешь знать, из-за чего случился обвал, Снор, но и не можешь спорить, что человек рисковал своей жизнь, пытаясь спасти одного из нас. В то время как другие драконы, – он бросил суровый взгляд в сторону молодых драконов, – испуганно прятались, хотя могли просто взлететь и удержать последний валун. Как мы можем отблагодарить тебя? – обратился он уже к человеку.
–
– К сожалению, – спокойно ответил дракон, – наши земли защищены древней магией. Однажды покинув их, ты уже не найдёшь дорогу обратно. Именно так и опустело селение на холме.
– Но, – вмешался юный дракон, которого только что освободили от каменного плена, – дракон сможет найти дорогу домой.
– К чему ты клонишь? – голос старейшины звучал удивлённо.
– Я могу отвозить его верхом, когда выздоровеет крыло, а потом возвращаться назад…
Скоротеча – быстрый из посыльных. Таким гонцам доверяли заказы важнее и дороже, чем самым опытным фельдъегерям. Единственный в своём роде небесный скоротеча, мальчик шестнадцати лет от роду, наездник светло-зелёного дракона. Появляется из ниоткуда и исчезает в никуда, выполнив очередной заказ…
Егерь
Пусть я древний и вечный,
но даже для меня существуют сущности,
от которых я испытываю трепет.
В одиноко стоящей в самой чаще леса избушке, проживал старый егерь. Он перебрался сюда сразу после войны. Когда возвращался лесами с фронта куда-то, где очень давно был его дом. Хата эта сиротливо стояла посредь небольшой полянки с выбитыми оконными рамами и покосившейся дверью. Егерь переночевал в этих пустых стенах с дырявой крышей и на утро осознал, что идти-то ему некуда. Там, где когда-то стоял его дом, сейчас возвышается над землёй, скорее всего, такая же дырявая халупа. Родни не осталось уже, почитай, лет двадцать. А друзья остались лежать где-то на чужой сырой земле. Так и осел. Крышу залатал, окна новые вставил. Разбил небольшой огородик, да на охоту стал ходить, а шкуры в ближайшую деревню продавать, и на нужные вещи обменивать.
Предзакатный час озарял золотым светом верхушки деревьев. В чаще было уже достаточно темно, и двор перед избушкой освещался разве что лампой, горевшей в доме. Егерь наколол дров и вернулся в свою избушку. Ночи в этом году были совсем не по-летнему холодными. Он растопил печь, неторопливо приготовил кашу на ужин, а, оттрапезничав, начал готовиться ко сну. Примерно так и проходил каждый его вечер, вот уже десять лет кряду. Но ему это даже нравилось. Он всегда знал, чего ждать, не было никаких сюрпризов, а глобальные дела государственные в этой глуши не касались даже краешком. Казалось, если завтра сменится власть, он узнает об этом, в лучшем случае, месяцем позднее.
В дверь постучали. Это был неуверенный тихий стук. «Кого там нелёгкая принесла», – испуганно проговорил егерь вполголоса. Если бы в избушке были часы, их стрелки уверено намекали на близость к полуночи. Егерь взял свой старый карабин. Он вообще редко когда выходил без оружия из дома, но сейчас, как никогда, был повод открыть дверь с ним в руках: «Что? Ребёнок? Здесь?»
Девочка стояла перед ним такая маленькая и беззащитная, но почему-то по спине у него пробежала волна мурашек ужаса. На вид ей было от силы лет десять. Он взял себя в руки и сказал как можно добродушнее: «Привет! Ты как здесь оказалась, малышка?»
Она подняла на него свои большие ужасно пустые голубые глаза, вызвав желание немедленно захлопнуть перед ней дверь или выстрелить в упор в эту жуткую физиономию.
Она молчала.
Сделав глубокий вдох и постаравшись собраться, он аккуратно подтолкнул её рукой за плечо и завёл в дом, выглянув на улицу и посмотрев по сторонам, словно угадывая: одна ли она?
«Пить хочешь? Ну, ты чего молчишь?» – он уже встречал таких заблудших детей и знал, что от страха они порой теряют дар речи. Один и тот же вопрос задавать было бесполезно, поэтому егерь молча налил в свою кружку воды из кувшина, подошёл к девочке и, сев на корточки, протянул руку, предложив питьё.
«Может, с тобой ещё кто-нибудь был? Или ты одна потерялась?» – девочка не приняла воды из рук старика. Егерь только сейчас оглядел её внимательно: цела, ни царапинки. Одёжа чистая. И всё ещё ужасно пустой взгляд – не уставший, не испуганный, а именно что пустой. На мгновение старик заволновался ещё сильнее. Ему показалось, что он впервые не знает, что ему делать.
– Я, – раздался вдруг скромный девичий голосок, – потерялась.
– Это я догадался, – егерь, наконец, немного выдохнул с облегчением. – Но как же так получилось?
– Тятенька, – девочка на секунду замешкалась, но потом продолжила, – отвeз меня к опушке и сказал, чтоб возвращалась, как наберу полную корзину грибов, – в голосе еe не было ни страха, ни волнения. Только сомнение, словно она не была уверена, что можно говорить, а что нет.
– Но, – старик посмотрел на руки девочки, – у тебя же нет корзины.
– Тятенька и не дал, – девочка развела руками, словно в этом нет ничего необычного. – Высадил из телеги и сразу уехал.
– Так и грибы же ещё не растут!
– Как же не растут? – удивилась девочка. – Я видела, пока шла.
Всё это казалось егерю странным. Девочка не выглядела напуганной. Говорит, что видела грибы, хотя первые из них должны только через месяц пойти. Он сам отпил из той кружки, что всё ещё держал в руках для девочки.
– А откуда ты? – старик хотел понять, что делать, но для этого нужно было тянуть время.
– Гусиный угол! – девочка слегка вздёрнула носик, словно гордилась сказанным.
– Гусиный угол, – пробормотал он себе под нос, – два дня пути, если по нормальной дороге. Хм, – старик глубоко вздохнул, – надо бы тебя домой отвести, наверное.