Сказители
Шрифт:
Баоцин был похож на специалиста по национальной гимнастике «тайцзицюань», который не торопясь, без спешки, спокойно дожидался своего момента. Когда речь зашла о жизни женщин и холостяков, он ласковым голосом спросил:
– Братец, а почему ты не женишься? Почему такой талантливый, такой способный человек не обзаведется семьей? Мне всегда это казалось странным. Не нашелся еще подходящий человек?
Сяо Лю почувствовал себя неловко. Его худое тонкое лицо вдруг стало застенчивым, как у школьника младших классов. Он деланно улыбнулся, стремясь скрыть свою нерешительность.
– Куда торопиться, я еще молодой.
– Было бы хорошо найти жену, которая умеет зарабатывать. Двое зарабатывают деньги, строят семью. Это, кстати, и модно теперь, – заметил чистосердечно Баоцин.
Лицо Сяо Лю покраснело еще больше. Он не знал, куда деваться, и тоскливо смотрел на Баоцина, размышляя о том, какая добрая душа у этого человека. И большой мастер, и рассуждает как друг, почти как родной отец. Можно ли с ним поделиться тем, что на душе? Рассказать, как ему тоскливо одному и что он любит Циньчжу. Семейство Тан было готово отдать ему Циньчжу, и он знал почему. Если бы они стали парой, Циньчжу и он должны были бы всегда вместе работать на подмостках. Тут у него не было никаких возражений. Однако Сяо Лю хотелось, чтобы Циньчжу принадлежала только ему. Он знал ее грехи. Жениться и не владеть ею целиком было ему противно до тошноты. Женитьба вызывала еще большее беспокойство по следующим обстоятельствам.
Здоровьем Сяо Лю не отличался, а Циньчжу, наоборот, была и здорова, и никогда не испытывала полного удовлетворения. Чтобы стать хорошим мужем, предстояло окончательно подорвать свое здоровье. Но тогда невозможно было бы выступать. Он страдал бессонницей, по ночам ворочался с боку на бок, бесконечно обдумывал всю ситуацию и все равно не знал, как лучше поступить и с кем посоветоваться. Сейчас он тупо и вопросительно смотрел на доброе лицо Баоцина.
Сяо Лю произнес было:
– Добрый старший брат, если... – и вдруг остановился. Баоцин не любил Циньчжу. Можно ли не называть ее имени?
– Если что? – спросил Баоцин. – Не скрывай от меня. Мы ведь друзья.
– Мои отношения с Циньчжу, – Сяо Лю внезапно проговорился. Он стал что-то показывать на руках, пытаясь объяснить. – Я с ней, ну, вы это знаете.
Баоцин тер ладонью лоб и думал, что лучше разрушить семь храмов, чем одну свадьбу. И потому сказал:
– Это прекрасная новость. Поздравляю, поздравляю! Так почему же ты еще не женился?
Сяо Лю высказал все, что наболело у него на душе. А Баоцин так ничего и не придумал. Он лишь сказал:
– Братец, я хочу тебя спросить, как, ты считаешь, я к тебе отношусь? Я не обижал тебя...
– Конечно, нет! – ни на секунду не задумываясь, ответил Сяо Лю с жаром. – О чем тут говорить? У вас доброе сердце, вы щедры. В этом никто не может с вами сравниться.
– Спасибо. Но если ты женишься на Циньчжу, тебе навсегда придется быть с семьей Тан, и ты меня забудешь, так ведь?
– Что вы! – Сяо Лю даже испугался. – Я никогда не забуду ваше доброе отношение ко мне. Вы должны знать, старший брат, что я никогда не верил всяким плохим словам о вас. Вы были со мной искренни, и я вам всегда буду верен. Можете не сомневаться, я не тот человек, у которого семь пятниц на неделе.
– Хорошо,
Сяо Лю широко раскрыл глаза. Он смотрел на Баоцина, и на его лице смешались испуг, радость и волнение. Он засмеялся:
– Вы известный актер, а я на второстепенных ролях. Как же я могу считать вас своим названым братом? Я не смею.
– Не говори так, – сказал Баоцин повелительным тоном. – Мы с тобой побратаемся. Император и небо наверху, будем вовеки братьями.
Распростившись с Сяо Лю, Баоцин по-прежнему испытывал какую-то неуверенность. Возможно, он уже выиграл один раунд, но до окончательной побед!»! было еще далеко. Он, конечно, мог держать в руках Сяо Лю, но не был в этом полностью уверен. Циньчжу и ее мать – вот кто являются его истинными противниками. Если они примут твердое решение, то смогут вертеть Сяо Лю, как захотят. Сколько же у актера горестных забот!
Наступал Новый год. Баоцин собирался встретить его на широкую ногу, от души. Встретит человек весело Новый год – и не будет все время вспоминать отчий дом. Ему хотелось всех порадовать. Как это помогло бы восстановить добрые отношения в семье!
Он дал жене немного денег и велел ей вместе с Дафэн пойти и купить себе что-нибудь. Тетушка умела покупать вещи. Хоть и любила выпить, н была падкая до всего дурного, и настроение у нее менялось непредсказуемо, а покупать вещи и торговаться она была большой мастер. Даже если Баоцин сам начинал разговоры о цене, все равно ему не удавалось купить дешевле, чем ей.
Получив деньги, тетушка пришла в дикий восторг. Чтобы отметить это, она сначала выпила чарочку, следом еще одну, а затем еще одну. Когда же они вместе с Дафэн вышли на улицу, она уже была настолько хороша, что еле держалась на ногах. Заспанная, с осоловелыми глазами, она тем не менее сразу оживилась, стоило ей начать торговаться. В провинции Сычуань лавочники обожают торговаться до тех пор, пока, как говорится, уши не покраснеют. Тетушка Фан и тут была не промах, считая, что торговаться – дело весьма ответственное. Если она покупала цзинь бобов, то уж наверняка прихватывала при этом горсть лука и совала его в корзинку. Когда они вернулись домой, корзина была по лн ым-полнехонька. Тетушка оставила часть денег себе; их было достаточно, чтобы в течение нескольких дней не бояться протрезветь.
Баоцин отправился навестить брата. Он надеялся, что тот после длительной разлуки вернется домой, чтобы всем вместе встретить Новый год.
Тюфяк холодно усмехнулся.
– Встречать, а этом чертовом месте Новый год? Как его встречать? Бог с ним! – Вид у него был угрюмый. Обычно на душе у него не было никаких забот. Но в последнее время он стал тревожиться из-за своего возраста. Не хотелось умирать на чужбине.
– Не говори так, брат, – смеясь сказал Баоцин. – Чем дальше находишься от родного дома, тем ближе нужно держаться друг к другу. Я , собственно, и принес тебе деньги только для того, чтобы ты повеселился и развеялся. Пойди купи себе что-нибудь.