Сказка для Алисы
Шрифт:
Алиса с содроганием вспоминала то ощущение тоскливой беспомощности. Истекала последняя неделя до конца подачи работ, но Алисе было уж и на конкурс плевать... Лишь бы Ольга вообще выкарабкалась. Лишь бы её глаза ожили, стали прежними. Лишь бы из них ушла та жутковатая пустота. Четыре дня на зелёном чае, без крошки пищи, без душа, не меняя одежды и белья. Изредка, почти ползком — в туалет. Алиса связалась по Скайпу с Софией Наумовной; руки тряслись, она еле попадала по нужным клавишам. Врач велела поднести веб-камеру к лежащей Ольге. Посмотрела. И сказала:
— Придёт в норму через пару дней. Следите за ней.
Она
Но это были адские два дня. Тёмные, тоскливые, затянутые серой пеленой. Ольга была где-то на дне пропасти, и Алиса находилась там же. Заваривая чай, она была там. Работая за компьютером, лежала на дне рядом с Ольгой.
Груз тьмы придавил Ольгу, как огромная глыба. Алиса, слишком маленькая и слабая, чтоб её поднять, всё-таки скреблась, пытаясь хоть подкоп под эту глыбу сделать. Прорыла, просунулась под неё частично. Хоть одним плечом, одной рукой облегчить. Чтобы сдавленная грудь Ольги могла подниматься хотя бы на сантиметр выше. Уже чуть больше воздуха.
Всё это, конечно, образно и фигурально. Но глыба чувствовалась, даже когда Алиса тащила пакет с продуктами. Смысл? Ольга ведь всё равно не ела, ей самой тоже кусок в горло не лез.
Просто нужно было что-то делать. Что-то привычное. Чтоб Ольга слышала шум воды, свист чайника. Чуяла запах овсяного печенья с корицей — пышного, воздушного и мягкого внутри. Алиса тогда два килограмма испекла — на нервной почве. Выпустила пар, называется. А потом не знала, куда такую гору девать. Доедали они его, наверно, недели три — после того, как Ольга пришла в себя. Увидев результат Алисиной кулинарной «психологической разгрузки», она молча вытаращила глаза. А Алиса, смущённо посмеиваясь, потёрла затылок:
«Чёт психанула я, ага. Сама в шоке».
Ольга вернулась, вышла на работу, но писать смогла не сразу.
Да и бог с ней, с книгой. Главное — вернулась.
Хотя на самом деле, конечно, Алиса не могла махнуть рукой на «Проклятого Лорда». Просто он на время ушёл в тень, а потом потихоньку вернулся.
Без него — никак. Он стал их с Ольгой частью. Жизни, души?
Чувство собственной беспомощности — отвратительно. Слабость, пушисто-котёночья, дрожащая. Вот что запомнилось Алисе.
Глупо было говорить оптимистичные жизнеутверждающие вещи, гладить по голове и обнимать. Просто бесполезно. Губа Ольги вяло приподнималась, как у волка, оскал блестел, а глаза — пустые.
Оставалось только молча быть рядом. Чайником, стуком клавиш, шуршанием системного блока. Запахом чая с жасмином. Вовремя закрытым в грозу балконом.
Алиса знала, что делать с собственным телом, как работать с мышцами. Знала каждый свой сантиметр и сустав. Годы работы над собой, годы тренировок и упражнений. Но тут... Если б она могла, она бы выдернула Ольгу из этого кокона. Если б знала, как.
Но Ольга там, в коконе, хотя бы слышала чайник, тихое пощёлкивание компьютерной мыши, шум воды из крана. Каждый звук говорил ей: «Алиса здесь. Ты — дома, в безопасности». Алиса мысленно протягивала ей туда ниточку, один конец которой крепился к её собственному сердцу.
И рука Ольги ухватилась за нить.
...Алиса сама всё ещё раз разузнала об этой даче, проверила. Оказалось — правда недорого, никаких подвохов. «Верь в меня, верь, что я в своём уме». Верь, но проверяй. Внутренним локатором
Пока Алиса ступила на немного заросший сорняками участок, залитый солнечным светом. Яблоня набирала цвет, сирень уже цвела, и Ольга с улыбкой склонила одну из душистых веток поближе к лицу Алисы.
Туалет стоял во дворе, имелась скважина. В стиральную машинку с ручным управлением приходилось заливать воду ведром. Чердак оказался тоже обставлен под жилую комнату: старая металлическая кровать явно советской эпохи, деревянный стол с клеёнчатой скатертью и скрипучим, немного шатким стулом, сплетённый из пёстрых тряпичных обрезков круглый коврик. Печная труба — прямоугольной колонной, два оконца. Ящики с хламом, старая раскладушка, подвешенные к скатам крыши пыльные веники хрупкой травы, уже давно потерявшей свой аромат. Мелисса? Алиса растёрла сухой листочек между пальцами... Ничем особенным не пахло, только пылью. Ольга между тем присела на стул... Что-то предательски заскрипело, крякнуло, ножки подкосились, и его хрупкий, старческий остов начал складываться — как-то сплющиваться, что ли. Ольга еле успела соскочить.
— Уоу! — вскрикнула она, балансируя в забавной позе на полусогнутых ногах. И добавила иронично: — Пятьсот мильёнов просмотров на Ютубе, смотреть всем! «Убийца Смысла. История одного падения».
Алиса не удержалась от смеха. А Ольга, присев на корточки около четвероногого калеки, вздохнула сочувственно:
— Он слишком стар для этого дерьма, да.
Поиски инструментов в ящиках с барахлом заняли минут пятнадцать и увенчались успехом. Приставив гвоздь к нужному месту и занося над ним молоток, Ольга сказала:
— Лисён, заткни уши на всякий случай. Русский язык всё-таки велик и могуч... особенно когда саданёшь по пальцу.
Вогнав несколько гвоздей, она кое-как укрепила хлипкую конструкцию. Присела, проверяя.
— Внимание, смертельный номер! Производится приземление попы-испытателя... Барабанная дробь! Не повторять, опасно!
Стул выдержал.
— Ну вот, а то как-то неудобно перед хозяйкой. Может, это был её любимый стул? А тут приехала одна... гм, тяжёлая задница, и стульчику пришёл капец. И заметь, Убийца Смысла на уроках труда вовсе не табуретки делал, а варил борщ и пытался сшить какую-то фигню из старой занавески.
— Ну и как, получилось? — поинтересовалась Алиса, вытирая выступившие от смеха слёзы.
— Получилось сшить чехол для задницы ну очень нестандартной формы, а юбку — нет, — усмехнулась Ольга. — Тем более, что юбок ваш покорный слуга потом вообще не носил. И борщ тоже был сомнительной съедобности. Бедные пацаны нашего класса! Им ведь потом всё это жрать пришлось. Ну, обычай такой дурацкий — мальчиков приглашают к девочкам на урок... Вот где была жесть! Им надо памятник поставить за героизм. Некоторым — посмертно, — добавила она со смехом.