Сказка для Алисы
Шрифт:
У дамы поддон с «помидороньками» приняла по эстафете жена Лёхи — невысокая полненькая блондинка со смешливыми ямочками на круглых щеках.
— Мам, ну как будто они тебя понимают!
Грушевидная дама поучительно ответила:
— Растения всё чувствуют! Всё понимают! И растут лучше, когда к ним с лаской...
Ольга и не знала, что дача Лёхиной тёщи располагалась по соседству — через три дома. Бывать ей доводилось только на даче его матери — в другом садоводческом товариществе, километрах в пятнадцати отсюда. Тогда ещё был жив Саня, и они всей четвёркой «мушкетёров» сиживали за шашлыком, винцом и кое-чем покрепче в такие же вот погожие деньки — теперь
А Лёха тем временем заметил и узнал Ольгу. Его круглое, бронзово-красноватое лицо (и когда он в мае загореть-то так успел?) тут же осветилось радостной улыбкой.
— О, привет, Оль! Какими судьбами тут?
Они обменялись крепким рукопожатием. Лёха даже приобнял Ольгу, глядя на неё своими небольшими серыми глазами с искренней дружеской приязнью.
— Привет... Да вот, дачу тут, неподалёку, на лето сняла, — сказала Ольга.
— Значит, соседями будем! — обрадовался Лёха.
В выгрузке рассады возникла пауза. Спохватившись, Лёха представил тёще Ольгу:
— Это Оля, моя однокурсница, учились вместе когда-то.
Ольга не была близко знакома с его семьёй; несколько раз мельком видела лишь супругу и маму, пару раз — детей. Лёхину тёщу, Лидию Сергеевну, ей довелось лицезреть впервые. Дабы не стоять в праздности, Ольга принялась помогать вынимать из машины рассаду, действительно слегка поникшую в нагретом багажнике.
— Сама-то как? Дела, здоровье? — при родственниках чуть понизив голос, поинтересовался Лёха.
Ольга так же сдержанно и кратко ответила:
— Всё пучком, братуха. Всё пучком.
— Ну и слава Богу, — с сердечным теплом в голосе отозвался друг.
Он слегка полысел, отрастил небольшое круглое брюшко, вид у него был вполне цветущий и лоснящийся, откормленный. В проёме открытых ворот видна была часть участка; двое мальчишек устроили щенячью возню — кто кого поборет, у кого больше силушки богатырской. Всё бы замечательно, вот только их ноги беспечно топтались в опасной близости от бабушкиного лука. Не по возрасту зоркий глаз Лидии Сергеевны издали заметил угрозу.
— Сеня! Женя! А ну-ка, не топчите мне там грядки! — зычно и грозно прогремел её поставленный, командирский голос.
Вся рассада была выгружена, Лидия Сергеевна устремилась на участок — призывать к порядку расшалившихся внуков.
— Вместо того чтоб грядки мне топтать, взяли б лучше лейки да полили их! Сеня! Ты не видишь, куда ступаешь? Там же капуста!
Ольга усмехнулась:
— Помнится мне, у твоей мамы тоже дача... Между двумя разрываешься?
— Ой, и не спрашивай, — махнул рукой Лёха. — Пашу, как раб на галерах. На тёщину «фазенду» помидоры отвези, матери — огурцы с кабачками, помидоры-то она уже посадила... Грядки вскопай, забор отремонтируй, крыльцо покрась — хоть клонируйся, чтоб и туда, и туда успеть. И-эх!
Стало ясно, откуда загар: он уже вовсю трудился на свежем воздухе, да ещё и на два фронта. Лёхе явно хотелось пообщаться, но дела звали, а точнее, тёща — сажать помидоры. На минуточку выглянула его пухленькая и милая, улыбчивая супруга Ира — поздороваться как следует. Она гостеприимно пригласила Ольгу в дом, но та с улыбкой отказалась.
— Короче, Оль, созвонимся, — сказал Лёха. — Надо встретиться, посидеть, за жизнь потрындеть... — И добавил чуть тише и грустнее: — Сашку помянуть.
— Обязательно, — кивнула Ольга, ощутив в груди отзвук невесёлого эха, раскинувшего холод тоскливых мурашек по лопаткам.
Невидимый палец поглаживал спусковой крючок. Ещё не нажимал, нет, просто издевательски играл с оружием.
Стало зябко посреди майского тёплого дня.
Она писала всё это в «Исповеди», рассказывала Алисе про Саню. Но тогда было иначе. Тогда Алисина тёплая сила поддерживала её, и она смогла облечь эту боль в слова, не сорвавшись в пучину тьмы. Алиса держала её голову над тёмной водой, и она не захлебнулась. Но Лёха и Димыч — живые свидетели. Они тоже видели это. Но ведь они как-то справились? Пережили? У неё одной башню сорвало. Впрочем, башня шаталась и до того, но этот грёбаный байк, унёсший жизнь Сани, нажал на курок.
Этот жуткий хруст.
— В общем, как эта канитель помидорная кончится, я звякну, лан? — улыбнулся Лёха — этакий человек-смайлик, круглолицый, щекастый, ходячий позитив.
В его глазах не было издёвки, он не тыкал в неё палочкой — просто был на это неспособен. Лёха и издёвка? Я вас умоляю. Он прост как пять копеек, от него подвоха ждать — всё равно что требовать от пятилетнего ребёнка защиты диссертации.
Ольга всё это время улыбалась, хотя в какой-то момент её улыбка стала смахивать на гримасу боли. Как у того седого дяденьки по имени Гарольд, который стал интернет-мемом. Но она не смогла заорать Лёхе: «Нет! Не трогай меня!» Вместо этого её губы проронили тихо, глуховато:
— Давай. Жду звонка.
Вспомнив, Лёха поделился радостью:
— А у меня Ирка третьего ждёт. Пока непонятно, кто — мальчик или девочка... Но я так думаю: двое пацанов уже есть, девчонку бы надо!
— Это уж как Бог пошлёт, — улыбнулась Ольга. — Поздравляю, брат.
— Оно понятно, что Бог... Но всё равно дочку хочу, — сказал Лёха. — Ну... Увидимся!
В тот день Ольга была неестественно весёлой — сыпала шутками, смеялась, окатила Алису брызгами: тогда была первая пробная подача воды (кроме колодцев и скважин на некоторых участках, всё садовое товарищество снабжалось водой для полива из реки). Ольга прилаживала насадку-распылитель на шланг и, дурачась, направила струю на Алису. Та как будто не обиделась на её выходку, но в её зрачках блеснули тревожные искорки. Наверно, беспокоилась: уж не приступ ли? Нет, спала Ольга по шесть — шесть с половиной часов, это был признак нормы. Только к вечеру она угомонилась. Сидя на крыльце, она подставляла лицо насыщенно-оранжевым закатным лучам, а в душе надрывно звенела тоскливая струнка. Высоко, тонко, пронзительно. Вся дневная энергия как в землю ушла, тело наполняла лень, тяжесть и апатия. Но внешне это выглядело, как лёгкая задумчивость. Алиса села рядом, прильнула к плечу, и стало как будто чуть легче. Небо высокое, светлое — не дозовёшься, не пробьёшь его безмятежность, светло-ангельскую, возвышенно-умиротворённую, неземную. Уже не услышит. Саня, дружище, как же больно. Если б ты знал, если б ты знал...
*
Когда Ольга предложила летом пожить на даче, первой невольной реакцией Алисы было: «Ой, ты что! В копеечку, наверно, влетит...» Но Ольга сказала, что нашла недорогой вариант, который они вполне могли потянуть по деньгам.
И это со стороны Алисы была не просто прижимистость или скупость. Авантюры, неосторожные денежные траты, беспечность — нехарактерные для Ольги черты в нормальном состоянии, но вот в ненормальном... После той «кабачковой» депрессии у Ольги пока больше не было эпизодов — Алиса немного расслабилась и чуть выдохнула, но пуганая ворона, как известно, куста боится.