Сказка для взрослых

Юрченко Эдуард Григорьевич

Кабан, как зачарованный, внимал каждому слову лукавой морды, преданно глядя в размещенные на ней глаза:

– Я готов, готов, – скороговоркой выпалил клыкастый. – Можно, я вас поцелую?

Кабан бросился с распростертыми объятиями к шакалу, но тот успел осадить порыв хряка, отстранившись от него на безопасное расстояние:

– Мы не будем фамильярничать и брататься, как низшие сословия лесного сообщества. В нашем мире избранных достаточно звериного слова, сказанного тем, кто за него отвечает, – пафосно сымпровизировал шакал.

Кабан послушно опустил растопыренные грабли, засопел от удовлетворенного осознания, что его причислили к избранным, и громко хрюкнул, сам не понимая, зачем:

– Всегда!

– Что всегда? – не понял леший.

– Наш друг имел ввиду, – пришел на помощь кабану шакал, – что он всегда готов идти по тернистому пути избранных, невзирая на все тяготы и лишения, которым может подвергаться не только его шкура, но и само существование.

Последняя высокопарная фраза, произнесенная великим махинатором, заставила секача вытянуться по стойке смирно:

– Я готов, мой фюрер! – хрюкнул, прослезившись, кабан и добавил: – А куда идти?

С к а з о ч н и к: Ну, с фюрером я, похоже, переборщил… Наверное, просто не хватило словарного запаса… Я ведь, все-таки, сказочник, а не писатель, вот и придумываю, чего придумывается – сказки ради, а не смысла для.

Леший не выдержал и, проходя мимо шакала, тихо шепнул:

– Ну и тупой… Походу, нулевой вариант, только зря время тратишь…

Шакал, казалось, не заметил высказывания ведомой им скотины:

– Идти, мой друг, надо всегда вперед, не оборачиваясь назад, не щадить врагов, презирать слабых, ненавидеть сильных и согласовывать свои действия с тайными планами, ведущими нас к всемирному господству избранных над всеми лесными территориями нашей грешной земли.

– А что это за планы такие? Я о них не слыхивал.

– Потому и не слыхивал, что они тайные, – парировал шакал.

– А, вон оно как? А я то, дурак, – выпалил кабан, но, спохватившись, добавил, – в смысле, не понял сразу. Ну, то есть, не смекнул… А

вы мне расскажете о них?

– Несомненно, мой дорогой друг, – сказал шакал, похлопав окончательно зомбированную скотину. – Но – всему свое время. Ты только приблизился к нашему клану, и еще не прошел полного посвящения в его ряды.

– А что надо для того, чтобы пройти посвящение?

– Ну, если тебе это интересно, – практически по слогам произнес шакал.

– Очень, очень интересно, мой Лев, – подобострастно выпалил кабан, жадно таращась на собеседника.

– Хорошо, я скажу, хоть это и достаточно рано в нашей ситуации, – сказал шакал и будто бы задумался.

Кабан в нетерпении елозил тылом, и, наконец не выдержав, ляпнул:

– Говорите быстрее, мой солнцеподобный учитель, а то меня сейчас разорвет от любопытства и желания как можно быстрее влиться в худшие ряды лучших из лучших… лучшие ряды худших из худших… просто влиться… ну, вы меня поняли…

– Я тебя прекрасно понимаю, мой искренний боевой товарищ, – в очередной раз словесно лизнул кабана шакал. – Так вот: для того, чтобы пройти полное посвящение в наш орден, необходимо на деле доказать свое право называться избранным. Исходя из вышесказанного, я сейчас задам тебе вопрос, а ты хорошенько подумай и ответь: готов ли ты испытать тяжелые испытания и встать под наши могущественные знамена?

– Яволь! – выпалил, не задумываясь, кабан.

С к а з о ч н и к: С «яволь», скорее всего, тоже перегиб вышел…

– Ты хорошо подумал?

– Точно-с так-с, – говорил, практически не соображая, боров.

– Ну, раз ты сам так решил, то опускай свои окорока на землю и внимательно слушай меня, не перебивая, а только конкретно отвечая на поставленные вопросы.

– Я готов, мой Лев, – успокаиваясь и изготовившись слушать, изрек кабан.

– Понимаешь ли, друг мой, в нашем лесу сложилась ситуация, когда плебс не уважает власть и голубую кость, а чтит тупых и примитивных предводителей наподобие старого кабана. В вашем стаде его никто не любит, но всегда избирают в лидеры исключительно из страха перед этой беспредельной рожей. Учитывая неписанные межлесные законы, мы, поборники справедливости и порядка, не имеем морального права вмешиваться в не менее демократический, чем у людей, процесс выборов. Однако мы не можем просто сидеть, сложа лапы, и ждать, когда эта скотина окончательно погубит такие извечные ценности, как настоящая кабанья дружба, преданность делу и чувство локтя. Ну, ты и сам все это знаешь…

Кабан кивнул, а шакал продолжил:

– Мы хотим, чтобы место кабаньего предводителя заняла более достойная особь, чем старый кабан. И эта особь – ты, мой друг.

Кабан сглотнул и прослезился от нахлынувших чувств:

– Я? – не веря своим ушам, переспросил он.

– Конечно же – ты, друг мой. Кто же кроме тебя спасет ваш Род от морального разложения? Кто, если не ты, даст твоим сородичам надежду на лучшую жизнь? И кто, если не ты, восстановит справедливость в вашем кабаньем социуме?

После этих слов кабана уже можно было намазывать на бутерброд, как масло. Однако старый плут еще не все сказал, и потому продолжал, не давая опомниться недальновидному свину:

– Готов ли ты, гордый сын кабаньего племени, повести за собой все свое стадо к светлой и беззаботной жизни?

– Яволь! Офкорс! Так точно! А то! Таки да… – перебрал от волнения все, что знал, клыкастый.

Шакал сделал паузу и, дав кабану сполна ощутить всю торжественность происходящего, продолжил:

– План таков: мы с лешим дадим тебе изрядное количество шишек. Ты и те, кто возле тебя крутятся, возьмете в оборот всех ленивых и неустойчивых особей своего стада.

– А как это – в оборот?

– Очень просто, друг мой, очень просто. Вы начнете задаром угощать этих лодырей и лежебок забродившим медом, жженой коноплей и высушенной маковой росой.

– И все? – удивился кабан.

– Нет, не все. Когда кабаны от вылаканного станут превращаться в свиней, начнете обрабатывать их мозги.

– Как это? – опять не понял кабан.

– Это просто, – сказал шакал, уже несколько теряя самообладание от тупости собеседника, – вы будете говорить им, что, мол, старый кабан – ворюга, что лесной мир катится в тартарары, что лесные бандиты типа него должны сидеть в срамных ямах, а не возглавлять стадо свободных кабанов. В общем, говорите что в голову взбредет, но чтобы через пару дней, когда зверушки проспятся и придут в чувство, в их головах сидело глубокое убеждение в необходимости перемен и невозможности решить эту проблему мирным путем.

– А потом?

– А потом, быстрый ты мой, я расскажу, что ты будешь делать потом. А пока будем считать, что это первая часть твоего испытания. Ты все понял?

– Усе, – четко ответил кабан.

– Все сделаешь как надо?

– Усе, – заклинило хряка.

– Ну, вот и лапоньки. В смысле, ладушки, – изрек шакал, и тут же пожалел о сказанном, ибо тупая животная сразу задала вопрос:

– Кто в смысле?

– Не бери в голову, рано тебе еще, – замысловато ответствовал мастер витиеватого слога. – А теперь ступай, возьми у крота шишек и – в бой. Мы в тебя верим.

Последние слова шакала взорвали в крови кабана адреналиновую бомбу, отчего скотина покидала белокаменную поляну с глубоким осознанием того, что именно он является единственной надеждой на спасение всего лесного клыкастого сообщества. Глаза горели, мозги кипели, сердце стучало, как дятлы в брачный период…

Все это время леший с ухмылкой и определенной долей скепсиса наблюдал за действиями шакала.

С к а з о ч н и к: Ну и завернул: «скепсис»… Во меня торкнуло… Хотя чего удивляться, сказка-то для взрослых, посему и писать ее буду, особо не подбирая выражений, а так… чего в голову взбредет. Разобраться же в сказанном любознательный читатель сможет, вооружившись толковым словарем Даля (умничаю).

– Послушай, великий комбинатор, не проще ли было просто скотине шишек дать да задачу поставить?

– Нет, не проще. Вот учу тебя, дурака, учу, а конь, как говорится, и ныне там не валялся. Просто получив шишки, это примитивнейшее из существ спустило бы их с дорогой душой, да еще и насмехалось бы над нами: мол, нашел дураков да на шишки нагрел. Более того, даже если бы наш новый пациент и сделал все, как было сказано, то, возникни какая проблема, он бы тут же сошел с дистанции.

– А в нашем случае?

– А в нашем случае, кабан из кожи выпрыгнет, чтобы доказать свою состоятельность и выслужиться перед нами. И кстати, в случае возникновения опасности он не сдрейфит, а будет идти до конца, даже в том случае, если его никчемной жизни будет угрожать целое стадо ему подобных. Вера – великая сила, способная творить чудеса. И вообще, знаешь, леший, кабаны – мой самый любимый вид лесной живности. Придумаешь им сказочку, поразглагольствуешь пяток минут о бренности бытия да об извечных ценностях, и они готовы бросаться под танки с криками: «За Родину! За Сталина!».

– Подо что готовы бросаться? За кого? С какими криками? – не понял леший.

– Ай, не бери в башку. Как-то от людей услышал.

– А что это значит?

– Да не знаю я!.. Но звучит красиво…

– Да-а-а, – протянул леший.

– Да, – просто сказал шакал.

В это время на родине зверушек готовили очередное лесное действо, а именно – выборы лесных представителей. И все бы ничего: смотрящих расставили, крикунов подготовили, вороны во все горло орали, что жизнь стала лучше, а жить, соответственно, легче, что надо еще на пяток лет действующих болтунов выбрать – и вообще лафа наступит (в смысле, всем хорошо будет). Но как всегда, вышла незадача: аппетиты медведя и его хищного окружения на лесные богатства росли быстрее, чем травоядные успевали создавать эти самые богатства. А тут еще старший из медведевых отпрысков почувствовал вкус к сладкой жизни, и давай зверье щемить почем зря. И пусть бы, да распоясавшаяся от безнаказанности скотина стала отбирать нажитое не только у травоядных, но и у хищников. Многие из плотоядных мечтали пустить кровушку зарвавшемуся наглецу, но понимали, что пока медведь у руля, откручивать голову его детенышу – дело, прямо скажем, бесперспективное. Вернее, относительно откручивания головы – то тут проблем не было, но как потом воевать с медведем? У него все лесные службы в подчинении, да и шакал ему на данном этапе явно подыгрывает. Вот и решило хищное сообщество дождаться смещения медведя с должности, а уж затем и с его выкормышем расправиться и добро награбленное поделить. Несмотря на то, что все шло именно к такой развязке, медведь упорно не замечал напряжения, повисшего как в лесном обществе, так и в его собственном окружении. То ли действительно не замечал, то ли не хотел видеть, то ли еще почему-то, почему обычно сильные мира лесного не видят, казалось бы, очевидных вещей. Старого же шакала весь этот бедлам очень устраивал. Особенно – учитывая, что он сам его и режиссировал. Теперь все было в его, шакала, лапах. Популяция разделена и по видам, и по достатку, а лесные противоречия растут быстрее, чем вороны и другие представители древнейшей профессии успевают их сглаживать. Со стороны казалось, что в лесу наступил полный хаос, произошло разделение сил, средств и всего прочего, однако только шакал знал, как управлять всем этим зверинцем, и как использовать его для своей выгоды. Вот он и запускал разного рода поганки, чтобы запугивать и запутывать и без того запутанных и запуганных лесных обитателей. Боящейся скотиной завсегда легче управлять…

С к а з о ч н и к: Знакомо… Ой, как знакомо…

XVII

В кабаньих владениях на какое-то время воцарился покой и порядок. Вернее, некое подобие затишья, хотя и затишьем его можно было назвать с большой натяжкой: свиньи хлопотали по хозяйству, болтая обо всем и ни о чем конкретно, перемывая косточки соседкам и кляня по чем зря своих непутевых кабанов; поросята визжали, кричали, пищали и производили всяческие шумы, которые по количеству генерируемых децибел были сравнимы разве что с ревом двигателей реактивного самолета; чужелесные звереныши разбрелись по поляне, наблюдая за устройством местной жизни; старый кабан и его друг валялись под сосной, обсуждая вопросы вселенского масштаба в поисках абсолюта и ответа на извечный вопрос:

в чем же, собственно, смысл кабаньей жизни; однако набегавшие время от времени воспоминания то и дело уводили великих мыслителей от вечного, занимая их прямое, как корабельная сосна, существо копаниями в делах давно минувших дней…

С к а з о ч н и к: Упс… кажется, я опять кого-то процитировал…

Котяра битый день бродил поодаль от зверья в компании шакаленка, отвечая на бесконечные вопросы любопытной зверушки, и при этом пытаясь сосредоточиться на придумывании будущего сценария поиска Льва:

– Дядя кот, – не успокаивался шакаленок, – а куда ведет эта тропинка?

– Туда, – отвечал кот, показывая лапой куда попало.

– А если идти по этой тропинке, – не унимался носатый, – то можно ли прийти ко Льву?

– Можно…

– А сколько идти нужно?

– Долго…

– А почему мы тогда не идем по ней и не ищем Льва?

– Долго, – просто ответствовал усатый, который, казалось, совершенно не слушал любопытного щенка.

– Дядя кот, а ты придумаешь – как быстрее его найти? Ну, чтобы долго не ходить?

– Думаю…

– А какой он – Лев?

– Большой…

– А он сильный?

– Очень…

– А…

Шакаленок не успел сформулировать следующий вопрос:

– Послушай, любопытный ты мой сородич, – быстро начал кот, не давая зверушке опомниться, – ты хочешь, чтобы я придумал – как Льва по-быстрому найти?

– Хочу… но…

– Вот! – прервал возможность рассуждения собеседника полосатый. – А как, по-твоему, я могу это сделать, если все мое существо занято бесконечной генерацией ответов на неиссякаемое множество вопросов, порождаемых твоим пытливым мозгом, причем, насколько я понял, вопросы эти рождаются несколько быстрее, нежели ответы на предыдущие, а посему, прогуливаясь в твоей компании, я физически не могу отвлечься от второго и углубиться в первое.

– Я вам мешаю, дядюшка кот? – смекнул носатый.

– Ну как тебе сказать, дорогой ты мой… Нисколько… Однако небольшое количество тишины пойдет на пользу нам обоим…

– А почему?

– У меня появится возможность немного пораскинуть той частью мозга, которая думает, а тебе не помешает немного подержать язык за зубами, потренировав таким образом выдержку…

– А для чего?..

– Она тебе в будущем пригодится…

– А зачем?…

– Так, стоп! – тоном, не терпящим возражений, произнес кот. – Давай-ка лучше поиграем в очень интересную игру…

– А в какую?

– В считалочку…

– Давайте, дядя кот, мы сначала посчитаемся, потом поделимся на команды, потом….

– Нет, нет, нет и еще раз – нет! Мы просто посчитаемся и помолчим… Понятно?

– Нет, – простодушно ответил шакаленок.

– Ладно, – махнул лапой кот. – Кошка сдохла, хвост облез…

Но не успел кот договорить, как:

– А почему кошка сдохла?

– Так! Все, молчи, – раздражаясь, сказал кот.

– Молчу, – с готовностью ответил щенок.

– Просто молчи.

– Просто молчу, – ответил он.

– Да нет, не просто молчи, а молчи, и все тут.

– Хорошо, – сказал щенок, преданно глядя в глаза собеседника, и тут же добавил, – вот буду просто молчать, и все тут… А долго?

– Все время! – едва не крича, ответил кот. – Вот набери в пасть воды и молчи!

Шакаленок хлебнул из лужи, глотнул и продолжил:

– Все, набрал, теперь молчать?

– Нет, не теперь молчать, а вначале набрать воды в пасть, затем, не глотая, держать ее в пасти и молчать. Понятно?

Шакаленок, слушая старшего товарища, тут же еще раз хлебнул водицы, и весело угукнул собеседнику:

– Угу…

– А вообще без звуков можешь? – беленился кот.

– Ммм-гу, – промычал шакаленок.

– Я имел в виду – вообще без звуков, – заводился кот, – без этих твоих «ммм» и «угу», без киваний головой и топтаний на месте, без заглядывания в глаза и без вселенской грусти на морде лица…

– Ой, а у меня, кажись, так не получится, – оправдывался шакаленок.

– А ты попробуй, – наставлял его котяра, – мы, шакалы, великие мастера по части перевоплощений. Главный критерий – чтобы было выгодно.

– А мне какая от всего этого выгода?

– Ну, например, я тебя не прибью, – прокричал полосатый.

– Чего-то вы, дядя кот, как-то не по-доброму настроены? Что с вами?

– Что со мной? – уже просто кричал кот. – Со мной все в полном порядке, просто на меня напал маниакально-депрессивный психоз!

– А что такое этот мефекальный непроз? – наивно спросил шакаленок.

– А это, сладенький ты мой, – начал, зло облизываясь, кот, – когда находящаяся в депрессии зверушка, заведенная туда носатой любопытной живностью, становится маньяком и хочет удавить эту самую любопытную живность собственными лапами…

– Так это вы на меня намекаете? – смекнул шакаленок.

– Это я намекаю, дорогой мой соплеменник, что тебе стоит проведать закадычного друга кабана, оставив при этом мурчащее создание наедине с его собственными мыслями, – еле сдерживаясь проговорили полосатый.

– Так я не тороплюсь, и могу с вами побыть, чтобы не скучно было…

– Кому скучно? Мне скучно? – практически орал кот, – мне вообщешеньки не скучно! Я бы даже сказал, что мне очень и очень весело! А особенно – когда ты рядом!.. Шел бы ты подобру-поздорову, а то ведь, не ровен час, согрешу… и прибью заразу.

– Ну и ладно… Не больно-то и надо было, слушать ваши разглагольствования… Пойду к дядям кабанам, они могут одновременно и меня слушать, и вопросы вселенского масштаба обсуждать, и друг с другом общаться… – сказал шакаленок, показал язык, развернулся на сто восемьдесят градусов и побрел к кабанам…

Кот остался стоять с разинутой пастью абсолютно потерянный: что этим хотел сказать шакаленок? Что он, собственно, имел в виду? И зачем ему, коту, все это?

С к а з о ч н и к: Кабаны, действительно, часто хватались за несколько дел одновременно, однако, тот напор, с которым они брались за что-то новое, приходилось делить между несколькими направлениями этого самого чего-то нового, и, как результат, рассредоточенных таким образом усилий не хватало, чтобы довести до конца хоть что-нибудь… Но это и не было столь важно. Важен был сам процесс, и рвение, с которым клыкастые существа бросались в бой, то есть – в работу… То есть – в очередное приключение… Или, если быть абсолютно честным, то в очередную авантюру…

Тем временем в лесу пребывания наших юных героев стали происходить совсем удивительные вещи: лешего выбрали на роль медведя и он сказал, что медведю с родины зверушек в лучшем случае останется полгода зверье щемить, а потом он его непременно порвет… И, похоже, предсказания начинали сбываться: шишечных займов бегемоту никто не давал, цены на горючие воздух и воду постоянно росли, демократизированные соседи требовали отпустить нерпу, а ближайшее окружение правителя начинало втихаря пружинить хвосты в его сторону, при этом все так же преданно заглядывая косолапому в пасть. Медведь же настолько вжился в образ повелителя, что стал подумывать – а не обязать ли управляемое им зверье обращаться к его монаршей особе не иначе как «солнцеподобный», или «богоугодный», ну или на худой конец, «мудрейший из мудрейших», и при этом ввести в качестве обязательного ритуала целование кривых медвежьих лап – уж очень нравились зарвавшейся скотине всяческие восточные штучки, типа культа медвежьей личности…

Отвечающий за оборону засланец (как говорил старый шакал, «отмороженный на всю башку долбодятел») разогнал всех, кто хоть что-то в этом понимал, и принялся с маниакальным усердием сокращать вдвое количество единиц того, что еще недавно называлось армией.

Леший, пинаемый медведем за внедрение его, медведя, правительственных инициатив по улучшению жизни травоядных, денно и нощно выдумывал всяческие ухищрения относительно сбора шишек на реализацию этих самых инициатив. Решение как всегда было найдено гениальное: необходимо принять несколько лесных законов, по которым отобрать у лесных обитателей изрядное количество шишек, часть из которых направить на инициативы правителя (то есть – раздать тем, у кого эти самые шишки были отобраны), а другую часть, желательно большую, как обычно, украсть, или же, говоря лесным сленгом, попилить.

Кстати, по поводу распила: правитель с отпрыском и товарищами настолько изловчились пилить лесное добро, что оно вдруг стало как-то совсем уж очень быстро заканчиваться. Но, поскольку пилить-то всем участникам действа понравилось, сноровка определенная в этом деле появилась, то решили наши герои пройтись по травоядным, отбирая все нажитое и несогласных бросая в близлежащие срамные ямы. Но и этого медвежьей своре показалось мало, ведь какое там добро у травоядных… Вот хищники – это другое дело!.. На том и порешили: записали большую часть хищников в списки «чужих» – и ну рвать их почем зря…

Прошло немного времени, самые смышленые хищники рванули по соседним лесам, вывозя огромное количество шишек, хитрые – начали делиться достатком с правителем, но только на словах, а на деле – быстренько делали то же, что и смышленые – вывозили шишки на соседние территории, дабы потом показать медведю язык. А умные уже давно ничего не держали в лесу, который грабился и днем, и ночью – они просто перестали бывать на родине, продолжая при этом, по возможности, выкачивать из нее то, что еще осталось. И опять косолапый тиранил лешего, дабы умученная, но все еще молодящаяся скотина придумывала все новые и новые способы обогащения… И леший придумывал… Конечно, не без помощи старого шакала, но все-таки – придумывал.

Думающее зверье понимало, что старый шакал специально настраивал всю лесную живность против медведя, готовя трагическую развязку всей этой умело поставленной трагикомедии. Медведь, будучи в плане умственных способностей незамысловатым, как трухлявый пенек, ничего этого не замечал и, соответственно, продолжал с усердно подыгрывать старому шакалу.

Леший предложил правителю отобрать у всех лесных обитателей часть накопленного на черный день. Эта скотина высчитала, что на лапах у лесной живности находится аж семьдесят мильярдов живых шишек, и что если обложить это наличное добро оброком, то, глядишь, в лесной казне и прибавится… Ну а как пилить лесную казну – медвежья свора знала не понаслышке.

С к а з о ч н и к: Да-а-а… Сдается мне, дорогой читатель, что мы, люди, ой как много плохих привычек от зверей-то набрались… Нехорошо это…

XVIII

Долго ли, коротко ли, а кабан-смутьян (ну, тот, что смуту против старого кабана затеять удумал), идеологически обработанный шакалом, не на шутку возомнил себя спасителем кабаньего отечества – он не валялся на поляне, не грел пузо на солнышке, не цеплялся к молодым свинкам и не лакал забродивший мед, хотя возможности для этого у клыкастого были очень неплохие, ведь полученных от крота шишек щетинистому хватило бы не на один год привольно-разгульной жизни. Но!.. Образ ответственной за все племя зверюги настолько засел в небольшом мозгу хряка, что ощущать он себя мог не иначе как Верховным Главнокомандующим щетинисто-пятачкового войска. Правда, на пути реализации столь завидных планов у молодого претендента была одна большая незадача – старый кабан.