Сказка для взрослых
Шрифт:
Удивительная тишина окутала наших путешественников… Вдруг – пронзительный свист резанул по барабанным перепонкам, затем раздался смех, затем – опять свист, и из лесной чащи на болоте возникло некое сказочное существо, не похожее ни на одного из доселе описанных персонажей. Оно двигалось вразвалочку аккурат к нашим зверушкам, то свистя, то хохоча. Дойдя до компании, скотина что есть мочи свистнула на ухо предводителю. Оглушенный такой бесцеремонной выходкой, кабан со всего маху двинул хулигану в челюсть. Свистящая зверушка улетела далеко в кусты, свист прекратился.
На смену исчезнувшему персонажу из лесу вылетела сова. Птица исполняла всевозможные фигуры высшего пилотажа, угукая, смеясь и издавая другие невоспроизводимые звуки. Увидев стоящую неподвижно троицу, сова сделала вираж мимо елей, срывая на лету шишки, а затем, пикируя на бошки наших героев, стала метать сорванные шишки, пародируя звуки, издаваемые падающими бомбами и крупнокалиберными пулеметами. Пучеглазая явно была в неадеквате:
– Эге-гей, – кричала она, – оккупантов бей! Первый – товсь! Второй – товсь! По цели… Прицел – сто двадцать… Трубка – тридцать… Соловушка, подсвисни!..
Рядом с совой кружило еще несколько пернатых, на полном серьезе исполнявших команды командира эскадрильи.
– Скворец, скворец, я сова… Как слышишь? Прием! Братишка, прикрой меня с тыла, прикрой, атакую!.. Э-э-э-э…Спектакль стал надоедать публике и старый кабан, как обычно, метнул наугад дубину внушительных размеров. Дубинометание было неприцельным, потому, хоть фюзеляж пучеглазого штурмовика и достаточно серьезно пострадал, зато рубка осталась целехонькой.
– Меня сбили, я падаю, – бредила сова. – Врагу не сдае-о-о-тся наш гордый «Варяг»…
Котячий друзяка выволок из чащи подбитый трофей. По-боевому настроенная птица все еще собиралась не сдаваться:
– Нет, немцы, ничегошеньки вы от меня не узнаете… Фигушки!.. Наши не сдаются!.. Щаз подоспеет кавалерия с соловьем-разбойником, мы еще вам покажем. Страшно?
Спустя пару минут кабан притащил из кустов и представителя кавалерии… Да-да, того, который должен был всем показать…
– Показывай! – потребовал кабан, обращаясь к соловью.
Соловей-разбойник, не понимая чего от него добиваются присутствующие, разинул пасть и попытался свистнуть. Передних зубов после удара в челюсть как не бывало, и публика услышала только жалобное шипение.
– Все пропало! – завопила сова. – Теперь силы зла захватят волшебное болото. Отныне только мрак да холод будут утешением одинокому путнику, забредшему сюда на свою погибель…
– Это еще почему? – поинтересовался котячий друзяка.
– Да тут ведь вот какое дело, смешные звери, – не то хохмила, не то гнала сова: – Тысячи лет наше болото пытаются захватить
– А тебе, значит, злые духи не страшны?
– Мне – нет, я летать умею, – быстро ответила сова.
– Не поможет – я тебя, заразу, буду крепко держать аккурат до прибытия темных сил.
Сова дернулась раз, дернулась второй, и только осознав тщетность предпринимаемых попыток, заорала, что было мочи:
– Ну, ничего! Нас так просто не возьмешь! Мы еще повоюем… Держитесь, братцы, я сейчас вызову звездолеты!
– Послушай-ка меня, пучеглазая, внимательно, – обратился к беспредельщице старый кабан. – Сейчас я достану еще пару десятков ракет класса «Земля-воздух», уничтожу всю твою эскадрилию, а потом – захвачу к чертовой матери все твое болото.
– Не слушайте его, братцы, он блефует! – кричала непонятно кому сова.
Предводитель сделал знак кабану, и тот принес в охапке с десяток дрынов.
Казалось, аргумент возымел действие…
– Гм, – буркнула пернатая. – Похоже, не блефует… Может – договоримся? А?
– Может и договоримся, – медленно произнес клыкастый, помахивая дубиной.
– А хотите – я вам грибов ядовитых достану? Не грибы, а чистый мед с плесенью! Ешь – и еще хочется… Или – газа болотного вонючего галюциногенного? Это – вообще жир. Соглашайтесь же, а? Пожалуйста. Неужели вам не интересно – чего там можно увидеть?..
– Че ж ты там увидеть-то собираешься?
– Ой, а тама много всего… Вот чего больше всего хочешь – то и увидишь… Иногда, правда, бывает, что и того, чего не хочешь, можно увидеть. Но штырит так, други мои, что аж дух захватывает, спасу нет…
– Послушай, пучеглазая, – обратился к ней котяра, – а годков-то тебе сколько?
– Так я этого не знаю я. Считать – считала, до ста с гаком, а потом забрела на это болотце – ну, и все наладилось.
– Что наладилось?
– Да, в общем-то, все и наладилось. Ведь раньше, ну до болота, оно как бывало: то шкура сохнет, то перья сыпятся, то летать влом. А теперь я как будто молодею с каждым днем: глаза видят дальше, не спать могу дольше, летаю без устали, короче – все пучком, перышко к перышку, как говорится… Да и красавица я тут первая, опять же…С к а з о ч н и к: Да-а-а, сова была еще та красавица: помятая, толстая, как шарик, перекошенная и пучеглазая. Одного взгляда на это существо было достаточно, чтобы понять, в какой луже оно спало, а по дерганости и неадекватности – какой дурью баловалось.
– У-у-у… Красавица, это да! Ты – это точно, ну, в смысле – красавица… По сравнению с кикиморами болотными – ты да, на высоте, ягодка, можно сказать… – не то язвил, не то говорил то, что думал, котячий друзяка. – А давно ли ты, красавица, отражение свое видела?
– А че мне на него смотреть… Че я там не видела… Я – да и я.
– Ладно, пучеглазая, – сказал кот, – зададим тебе несколько вопросов и, если ответы нам понравятся, нюхай дальше свою отраву. Согласна?
– А то как же!
– Только – чесно.
– Как на духу!
– Вот и скажи мне, омрачающая лес тварь: а что ты знаешь о старом шакале?
– А что о нем знать – мерзкая тупая животная.
– А леший?
– Леший – тоже мерзкая тупая животная.
– А медведь?
– И медведь – мерзкая тупая животная.
– Я так понимаю, у тебя все – мерзкие тупые животные.
– Вы не поверите, но все обстоит именно так.
– А нормальные в нашем лесу есть?
– Конечно, дорогие мои, конечно…
– А кто?
– А вот хотя бы и я! Ну, и вы, конечно…
– А мы почему?
– У вас дрын в лапах вон какой здоровенный…
– Получается, что мы умные, потому как с дрыном?
– Получается так. Что же я – дура, что ли – все своими именами называть…
– Скажи-ка, тварь глазастая, а вот ежели бы мы без дрына с тобой разговаривали – как бы ты тогда нас охарактеризовала? А?
– Да дураки дураками… Приперлись за тридевять земель со мной в ромашку поиграть: дурак – не дурак, придурок – не придурок…
– Твоя правда, птица, – сказал кот, – мы здесь по другой причине. Хотели выведать у тебя – кто старого шакала танцует?
– А мне-то че с того обломится?
– Ну, хочешь – шишек дадим…
– Это на стольной поляне шишки в большом дефиците, а здесь они без надобности.
– Почему это? – спросил старый кабан.
– Да потому, что все, за что зверюшки на стольной поляне платят шишки, здесь есть абсолютно бесплатно и в больших количествах… Только надо знать – где искать. А я знаю… А почему? Да потому, что я – умная… Потому, что я – красивая…. И потому, что я – счастливая… А для счастья что?
– Что для счастья? – не понял котячий друзяка.
– А для счастья шишки абсолютно без надобности. Не продается на здешних болотах счастье – ни за шишки, ни за желуди, ни за шишки и желуди, вместе взятые… Потому как счастье – субстанция нематериальная, и поэтому – вот…
– Что – вот? – опять ничегошеньки не понял клыкастый.
Сова попыталась вырваться, но, осознав, бесполезность затеянного, сменила тон:
– Да вот, попускает меня… Плохо это…
– Почему? – никак не мог угомониться кабан.
– Меня когда отпускает – сразу счастье заканчивается… Вы это… Отпустите меня, звери беспредельные, а я только лизну чего-нибудь, нюхну или сожру – и сразу же возвернусь, вся такая красивая и счастливая…
– Э-э-э, нет, пучеглазая, фигушки, – сказал котяра, – знаю я вас, счастливых… Щаз дунешь, как следует, и начнешь облет территории делать на пикирующем бомбардировщике… Придется опять ракеты использовать… Это в тот раз тебя удачно подбили, а в другой может так произойти, что ты и без дури начнешь бесов гнать почем зря…
– А я без счастья не могу… Я без счастья некрасивая и страшная…
– Да ты и со счастьем-то – чистый гремлин, – так, чтобы сова не слышала, сказал котяра.
– И еще – я без счастья не могу ничего вспомнить.
– Ну, зараза, – сказал старый кабан. – Не нытьем, значит, а катаньем. Будет тебе счастье…
Кабан пошарил под деревьями, сорвал мухомор и так, целиком, засунул его прямо в пасть сове. Сова долго жевала отраву, пытаясь что-то сказать клыкастому, а дожевав, ляпнула:
– Все, пошла я…
– Куда это ты пошла?
– Да куда вы меня определили – туда и пошла. В отключку. Вы знаете, дражайшие мои, чтобы, например, свалить коня – достаточно шляпки от мухомора… Так что – большой вам поклон, милые други, и – до встречи. Увидимся через пару дней… – произнесла сова и со счастливой улыбкой вырубилась.
Чего только не делала наша троица с представительницей пернатого сословия: и полоскала в воде, и трусила, и подбрасывала, и выдергивала перья, и пинала со злости – все впустую. Не возвращалась сова из своего волшебного царства счастья…
На третий день она обнаружила-таки себя в этом бренном мире, кисло посмотрела на окружавших ее кабанов и кота, икнула, почесалась в разных местах, внимательно – насколько это было возможно в ее состоянии – огляделась по сторонам и, что-то увидев, обратилась к старому кабану:
– Кабан, а ты, это, не мог бы, по-дружески, подпрыгнуть и воткнуть хотя бы одну конечность вот в эту кочку?
– Да я-то могу, – сказал кабан, – только вот – что мне с того?
– Да что хочешь! – высокопарно заявила сова.
– Ответишь на наши вопросы?
– Легко!
– Тогда – показывай, где дырявить.
– Да вот здесь и дырявь.
Кабан подпрыгнул и со всего маху вогнал одну лапу в землю почти по самое туловище. Когда конечность была выдернута из глинистой почвы, все присутствующие услышали громкое шипение – из-под земли на поверхность вырывался какой-то газ. Сова опрометью кинулась к образовавшейся скважине и воткнула туда верхнюю часть своего изможденного тельца. Пока звери сообразили – что к чему, и выдернули пучеглазую из отверстия, птица уже была на полпути в нирвану, и все, чего путешественники добились от нее – прощального:
– Адьес, бамбины!
И вновь – купание с ополаскиваниями, встряски с пинаниями, приведение в чувство с кричанием, оранием и обещаниями прибить, но, как и в первый раз – все тщетно. Прошло еще несколько дней, прежде чем звери смогли лицезреть ожившую болотную тварь. Придя в себя, она, как и в первый раз, недовольно посмотрела по сторонам, почесалась и стала пристально всматриваться в окружающий ее мир… Просьба адресованная старому кабану, после отказа в ее удовлетворении была перенаправлена к котячьему другу. Получив отказ, пучеглазая загрустила, заплакала и сказала, что ее никто не любит, потому что она некрасивая, а некрасивая она именно потому, что ее никто не любит. Четырежды она пыталась засунуть голову в шипящие земляные отверстия, трижды хотела сорвать и сожрать растущие рядом поганки, и дважды пыталась сделать ноги, но все время попадалась на горячем. Поняв, в конце концов, что просто так пропетлять не получится, зараза с надеждой посмотрела на окружающих, сосредоточившись на реванше. Коварные замыслы ее были написаны черным по диагонали всей ее наглой рожи. Старый кабан взял большой сук и в полсилы стукнул пучеглазую по голове. Сова ойкнула, пискнула и еще больше выпучила без того выпученные глазища:
– Так, давайте, я расскажу вам по-быстрому все, что знаю, да и побегу восвояси. Лады?
– Как бы не так. Фигушки. Все, хана, закончилось твое счастье. Навсегда. Навечно. Понятно?
– Понятно. А почему?
– А потому, – ответил кот, – что не бывать тебе более ни счастливой, ни умной, ни красивой… А будешь ты отныне, как чудище лесное, зверей разных стращать своим видом.
– За что же мне, бедненькой, наказание-то такое? – взвыла сова. – Кому же я дорогу перейти умудрилась?
– Льву, – просто сказал кот.
– А при чем здесь Лев? Я с ним не знакома, это точно. А если я его не знаю, то и сделать ничего плохого я ему не могла… Ясно вам, беспредельщики? Приперлись на мое болото, ни здрасьте тебе, ни до свиданья, и давай меня львами пугать… Еще раз повторяю – не знаю я никакого Льва…
– Зато он тебя хорошо знает, – медленно и еле слышно проговорил усатый. – И прислал нас, чтобы тебя, марафетчицу, от тебя же спасти.
– Зачем меня спасать? Меня не надо спасать. А тем более – зачем меня от себя же самой и спасать? Куда же я от себя-то самой денуся?
– Понимаешь, какое тут дело… – играл с совой полосатый. – Лев нам так и сказал: мол, будет в отказ идти, злиться, обзываться словами всякими обидными, а вы ее все равно не слушайте. Привяжите ее прям вот на скале посередине острова, там ей ни газа из земли не будет, ни мухоморов, ни ягод волчьих, а чтобы дурь сама в клюв не попала – велел заткнуть пасть да к скале не спиной, а мордой зафиксировать… Вот… А еще Лев велел после прикрепления оставить тебя там в компании…
– С кем в компании меня оставить? – не дала договорить коту пучеглазая.
– А вот он так и сказал – оставьте ее в компании ни с кем, в смысле – наедине с ее совестью. А так как совести у нее нет по определению, то и оставить тебя велено ни с кем.
– Че эт он решил, что у меня совести нет? А? Да кто он такой? Есть у меня совесть… Вот сто процентов – есть… Я ведь точно помню, что была, а если была, то и деться ей некуда было, – сделала умозаключение пернатая.
– Слушай, глазастая, – сказал кот, – я знать не знаю и ведать не ведаю, чего там у тебя было, а чего пропало. Да и пофиг мне – есть у тебя совесть, или нет…
– А зачем тогда меня не отпускаешь? – вообще запуталась сова.
– Видишь ли, Лев у нас с кабанами за старшего будет, и ему, как и нам, пофигу – кто там чего думает. Сказал – прийти на болото, взять пучеглазую, помучить, как следует да к скале приковать. Вот мы и нарисовались, что называется, в трусах и шляпах. Сейчас тебя по-быстрому зафиксируем, и вернемся на стольную поляну оттопыры оттопыривать да бездельничанье бездельничать.
– И шо? И никаких вариантов? – ужаснулась сова.
– Да нет, вроде никаких, – сказал котяра, затем задумался и обратился к компаньонам: – вы слышали о вариантах?
– Не-а, – отрицательно замотали бошками кабаны, – мы вообще ничего не помним.
– Хотя нет, подождите, подождите, – как бы что-то вспоминая, пробормотал котяра, многозначительно помолчал, и будто сам себе вслух ответил: – Да нет, это вряд ли. Тут точно вариантов нет. Пакуйте ее, кабаны.
Сова, предвкушая ближайшее будущее – без дурманящих субстанций, да еще зафиксированной на скале задом к окружающему миру – включила всю свою былую мудрость, продиктованную обстоятельствами сообразительность и адекватный моменту адреналин. И если первые два действия позволили хоть как-то отсрочить ее фиксацию на скале, то третье просто испортило воздух на поляне:
– Э-э-э, животные, так не честно! Если Лев озвучивал хоть какой-то вариант, то вы скажите его мне, а не принимайте решение самостоятельно… Тут моя судьба решается, а они без меня обо мне за меня все решили, морды.
– Да не слушайте вы ее, кабаны, тащите заразу на скалу.
– Стоять! – заорала сова. – Стоять, бояться! Слышь ты, матрац, ну-ка – быстро говори: чего Лев говорил, а не то ведь напущу на вас злых духов, узнаете тогда – почем пуд соли… нет, почем фунт смеха… нет, почем смех лиха… Короче: не скажете – я все лохматой кошке… Льву передам! Скажу, что вы отсебятиной занимаетесь, что мне ничего не предъявили, а взяли вот – и беспредельно наказали, даже не дав шанса…
Котяра сделал вид, что немного испугался: наморщил лоб, почесался в области ушей.
– Хорошо. Так и быть, дадим тебе шанс, зараза, хотя, вероятный результат мне, почему-то, уже известен… В общем, Лев сказал, что если ты честно, как перед ним, ответишь на поставленные вопросы – тогда тебя, наверное, можно и отпустить…
– Легко! Тоже мне – условие, которого я не могу выполнить… И из-за этого меня надо было обрекать на медленную смерть?! Вот так вырвать принцессу из сказки и засунуть ее в самую что ни на есть ж… Ну, вы и гады…С к а з о ч н и к: Интересный аспект у зверушек нарисовался, ну просто
– Тут, пернатая, есть одна закавыка, – сказал кот, – Лев велел отпустить тебя только в том случае, если ты честно будешь отвечать… Так что, ключевое слово здесь – «честно». А учитывая, что я не могу знать наверняка, говоришь ты правду, или врешь, то мне легче вообще отказаться от этой затеи, растянуть тебя на скале и смотри себе попом на мир лесной, сколько Льву угодно будет.
– Не хочу я на лес этим, как его, попом смотреть… Понятно? Я и так все честно расскажу.
– А откуда мне знать, что честно?
– Ну… Это… Так… П-с-с… Не знаю я…
– Ладно, – сказал, прищурившись котяра, – валяй, пучеглазая, но помни: если мне хоть покажется, что юлишь – вот эти две милые хрюшки приколотят тебя к скале, предварительно намяв все, что можно будет намять на твоем чахлом тельце.
– На свое посмотри… Согласная я. Спрашивай, давай, и отпускай меня, бедненькую, побыстрее.
– Куда ж ты спешишь-то все время?
– Так ведь на болоте на этом я всегда была принцессой прекрасной, а с момента вашего появления стала не иначе, как мерзкой жабой… Зеленой такой, склизкой жабой. Чтоб вам своих отражений в воде бояться, гоблины…
– Хорошо, глазастая, – продолжал играть кот. – Расскажи-ка нам о связи старого шакала с теми, кто его поставил…
– А че тут рассказывать, – удивилась пленница, – тут и ко мне не надо было переться… Какая там связь? Один поставил, а другого поставили. Тот, кто ставил – рулит, а кого поставили – слушается да выполняет команды первого.
– Ну, допустим… А ты знаешь – кто шакала ставил?
– Другой шакал, тока еще более старый, – даже не задумываясь, выпалила скотина.
– Ну, это и без тебя понятно, – рыкнул, не выдержав, котячий друзяка. – Что, где, кто именно, пароли, явки?
– Тоже мне – Штирлиц выискался, пароли ему подавай, – зудела допытываемая.
– Ладно, не ерепенься, пернатая, – сказал кот. – Нам надобен тот фрукт, что старого шакала на службу определил.
– Нету его тута.
– То есть?
– Он как забурел – так сразу из этих мест смотался и живет теперь где-то в чужом лесу. Им, шакалам, вообще пофигу, где жить – было бы кого доить да что пожрать повкуснее.
– Ты хочешь сказать, что ему вообще все равно – какой бедлам тут кто устраивает? – как бы удивился котяра.
– Ну, не совсем все равно… Над ним ведь тоже кто-то поставлен, кто может спросить за образовавшийся бардак… И над этим кем-то тоже кто-то зорко наблюдает… Короче, звери, если хотите чего-то мутить против старого шакала – не задумывайтесь, кто там у них кому гиеной будет, и не морочьте ни мне, ни себе бошки.
– А с чего ты взяла, что мы против старого шакала мутим? – спросил котячий друзяка, довольно фальшиво изображая удивление.
– Да с того, что живу-то я немало на этом свете и, судя по всему, лямку тянуть придется еще ой как долго. Да и отпустило меня…
– Куда? И зачем отпустило?
– Да какая уже разница. Я из стольного леса на эти болота сбежала, чтобы уйти в неадекват и не возвращаться оттуда по возможности подольше… А тут вы нарисовались.
– А зачем тебе неадекват? – поинтересовался котячий друзяка.
– Так я там прелесть, какая глупенькая…
– А здесь?
– А здесь – ужас, какая страшная.
– Зато умнющая…
– Ну, нет! Уж лучше я буду прелесть, какой глупенькой, чем ужас, какой страшной и умной.
– Почему? – опять поинтересовался котячий друзяка.
– Потому как от большого ума ничего хорошего не бывает, а совсем наоборот…
– Как это?
– Тебе по-умному или на когтях объяснить?
– Мне лучше попроще… Ну, в смысле – попонятнее…
– Не вопрос… Вот смотри: если взять вашу гоп-компанию, то котяра, то есть шакал, косящий под кота, чего-то удумал замутить против главного в этом лесу кознеплета, и вас, дураков, во все это втянул. Так?
– Так, да не так. Насчет кота-шакала ты угадала, а вот втянулись мы по своей воле.
– Скажи мне, глупая счастливая скотина: в чем разница между тем, что сказала я, и твоими выводами?
– Не понял?
– Поясню… Или нет… Оставлю эту загадку для тебя… Живи и мучайся… А я продолжу… Котяра со своими шибко продвинутыми мозгами, в конце концов, найдет себе проблем на пятую точку намного больше, чем ты, мой чудный собеседник, привыкший вообще не пользоваться серым веществом мыслительного аппарата. Одним словом, кому многое дано – с того и спрос больше.
– А почему ты уверена, что котяра нас подведет? Раньше, благодаря его умищу, мы выкручивались и не из таких ситуаций.
– Знаешь, клыкастый, все когда-то бывает впервые. Когда ты сильно умный, у тебя все и всегда получается – вдруг начинаешь верить в собственную гениальность, расслабляешься и тут – бабах, а тебя уже переиграли, или ты настолько расчувствовался, что чего-то не учел, и результат, как говорится, не заставил себя ждать. Похоже, неадекват закончился полностью… – горько закончила спич сова.
– И че теперь?
– А теперь все… Сказка закончилась, и я из принцессы превратилась в толстую страшную образину… Спасибо вам!.. Большое такое человеческое, ну, то есть птичье, спасибо…
Троице стало как-то неудобно перед пернатой, лишенной мечты… Ее уже не держали, а она и не пыталась вырваться из плена. Кот, демонстрируя свое расположение к сове, протянул глазастой мухомор. Сова покрутила отраву крыльями, понюхала, но есть не стала. Затем выронила гриб на землю и растоптала:
– Все, – резюмировала она, – даже дури не хочется… Поламалась… И че мне теперь делать прикажете?
– Да чего хочешь, – ответил котячий друг.
– А я ничего не хочу.
– А не хочешь – так ничего и не делай, – нашелся клыкастый.
– Легко тебе говорить, – сказала сова, посмотрев на себя в лужу, – о, ужас!.. Неужто это – я? Ты это видел?
– Что? – не понял кабан.
– Вот это! – пискнула сова, показывая на собственное отображение. – Вот это старое, толстое, уродливое создание в перьях…
– Так мы тебя уже долго тут созерцаем.
– Неправда, еще час назад я была красавицей…
– Была, была, – быстро вставил котяра, не давая пучеглазой развить тему.
– Понял, щетинистый: вот он видел меня красивой…
– Видел, видел, – опять вставил кот.
– Дальше говорить буду только с ним, – сказала, как отрезала сова.
– Тоже мне, цаца, – фыркнул котячий друзяка. – Хочешь говорить с котярой – говори, тока че ты можешь еще рассказать? А? Ты же неадекватная.
– Я неадекватной была только на время, а ты – по жизни тундук.
– Тундук? Меня, кажется, так котяра называл… Точно. Тока он говорил – дундук. А в чем разница между тундуком и дундуком?
– Это – как дурак и придурок… Тебе что больше по вкусу?
– Если так, то мне ни то, ни другое не нравится…
– Так нельзя, надо обязательно что-то выбрать. Итак, твой выбор: тундук или дундук?
– Я, пожалуй, выберу придурка, – немного поразмыслив, уверенно сказал котячий друг.
– А ты, как я погляжу, счастливчик?
– Эт еще почему?
– Да потому, что реально тупишь – и не заморачиваешься по этому поводу. Я ведь пошутила насчет необходимости выбора.
– А зачем ты мне все это говоришь?
– Расслабься, тебе на самом деле это ни к чему.
Кабаны, понимая, что пользы от вернувшейся из небытия совы намного меньше, чем от кота, убитого медом, побрели готовить место для ночлега, а котяра остался наедине с пучеглазой. Вначале пернатая просто смотрела по сторонам, потом хлопала глазищами, затем слонялась туда-сюда перед котом, заложив крылья за спину. В какой-то момент ей порядком надоела эта молчанка, и она без предисловий обратилась к коту:
– Ты чего сидишь просто так?
– А как мне надо, по-твоему, сидеть? – ответил вопросом на вопрос полосатый.
– Ну, как-нибудь не так. Обратил бы внимание на бедную и несчастную животную…
– Тут из бедных и несчастных только я и есть… Это же надо было столько протопать, убить кучу времени, чтобы потом поговорить ни о чем с тем, что еще вчера по праву называлось первой умницей и красавицей в здешних волшебных краях. А я ведь еще не забыл как, будучи котенком, ну, в смысле – щенком шакала, бывал с папашкой в тех местах, где собирались умницы вроде тебя. И ты там была не такой уж и страшной, то есть – очень даже красивой, даже самой…
Сова слушала котячью лесть, разинув клюв, истерически улыбаясь и благоговея… Она, как загипнотизированная, смотрела то на морду кота, то на его манипуляции. Ублажая потенциальную жертву, усатый специально не давал возможности глазастой сосредоточиться: его речь была то тихой, то громкой, а голос – то резким и холодным, то мягким и теплым. Видя, что клиент созрел для дальнейшего программирования, лохматый резюмировал:
– Видать, зря мы сюда приперлись. А жаль…
– Ничего не жаль! Я хотела сказать – не совсем зазря вы приперлись, а даже наоборот – совсем не зазря. В смысле, правильно. То есть – ништяк. Молодца!.. Ща мы все разрулим… Ща все будет тип-топ… Совой буду, в смысле, кикиморой… Короче, лохматый, давай выкладывай все как есть – я, чай, не всю дурь из себя вынюхала, то есть – не одна только дурь во мне присутствует… или: дури во мне столько, что на всех вас, дураков, хватит… Так, стоп!.. О чем я говорила?
– Ты предложила все тебе рассказать… – попытался спасти ситуацию кот.
– А зачем? А?
– Может, хотела помочь? – намекнул усатый.
– Точно, молодца, давай буду тебе помогать… А че делать-то?
– Ты не так хотела мне помочь, – сделал еще одну попытку лохматый. – Насколько я понял – ты хотела послушать весь мой рассказ о злоключениях и, возможно, помочь советом…
– Давай, валяй! Рассказывай…
Коту ничего не оставалось, как заново пересказать все о знакомстве с чужелесной живностью, встрече со старым кабаном и примирении с ним, придуманном плане поиска Льва, драке с легавыми псами и многом другом из описанного выше. Сова очень живо воспринимала услышанное, хоть и не всегда адекватно реагировала на полученную информацию: она то смеялась, то плакала, то скулила, как запертый щенок лабрадора…С к а з о ч н и к: Щенок лабрадора появился здесь абсолютно не случайно… Точнее – появился он не столько в нашей сказке, сколько в моей квартире, где до этого уже проживали две ниндзи-чебурашки, пара котов, добрая фея и Ваш покорный слуга, сказочник… Одни генерировали децибелы, ломая все, что под руки попадется; другие тупо ели, спали и возмущались, если что не по-ихнему; добрая фея, ссылаясь на плохое настроение, все чаще появлялась на людях с топором; а нарисовавшееся в ячейке человеческого общества тявкающее существо разгрызало все твердое и разрывало все мягкое, привнося в суетную обыденность городской жизни большущую порцию серотонина.
Сова дослушала котячий спич, зевнула, почесалась о сук тем местом, где у другой животины явно прослеживалась бы шея, как-то печально всхлипнула, и сказала:
– Я поняла… Без меня у вас ничего не получится… Значит так, берете меня с собой – и я вам все устрою.
– Что – все? – опешил от неожиданного предложения кот.
– Льва найдем, настучим ему на соседей, кознеплета на чистую воду выведем, зверушкам поможем, меня наградим…
– Чем наградим? – не понял кот.
– Пока не знаю, думаю еще. Может, отделить мое болото от остального леса, и произвести меня в чин королевны? Ох, я им там нарулю…
– Кому?
– Кому, кому – гадам болотным и вам.
– А мы при чем?
– Так я вас своими подданными сделаю…
– Зачем? – уже почти ничего не понимал кот.
– Ну, как – вы звери правильные, особенно ты, веселые, незакомплексованные… Я так поняла, что вы и оттопыриться можете по-полной, и порядки навести по-быстрому… Правильно говорю?
– Ну да, – сам не зная почему, согласился кот.
– А если понадобится, то я вас смогу использовать, как агентов влияния…
– Как кого? – полностью потерялся кот.
– Как агентов влияния, ну, как меня старый шакал юзает…
Кот тряхнул головой, как кабан, ударился о дерево и, что-то сообразив, сразу задал вопрос, не дав глазастой возможности начать рассусоливать вовсю:
– А как тебя старый шакал юзает?– Да просто, вот, например: надо ему кого-то на ноль умножить – он сразу ко мне.
– И?
– А за кого меня зверье лесное почитает?
– За кого?
– А зверье лесное уверено, что я – революционерка и скандалистка, и что правду-матку режу почем зря и невзирая на морды тех, против кого эту самую матку и режу… Так?
– Ну, так, – согласился кот. – А на самом деле?
– А на самом деле – мы со старым шакалом давно договорились: я появляюсь редко, но ярко, появившись, гоню не только на его жертв, но и на сладкую парочку. В лесу привыкли, что я гоню на этих полумедведей, поэтому давно воспринимают мой треп, как звуковой фон. А вот когда я гоню на новых персонажей – это становится интересно, особенно для каркающих лгуний, и они тут же делают из мухи слона, а из обычного звериного пука – целую кучу экскрементов… Так понятно?
– Так – понятно. А чего ты с шакалом-то снюхалась?
– Так я тоже, как и ты, всю свою сознательную жизнь под пернатую только косила, а мамка-то моя сукой шакальей была, стало быть – и старый шакал, и ты, и я – все мы одной породы, дрыном нам по горбу…
Котяра задумался, походил взад-вперед, открыл пасть, закрыл, еще немного походил и выдал:
– Ах ты, лживая рожа!.. Я тебе все, как перед Львом, рассказал, поверил тебе, заразе, а ты, значит – на старого шакала ишачишь?!
– Да ни на кого я не ишачу… Я ведь его, на самом деле, терпеть ненавижу… Но пока эта скотина выполняет взятые обязательства – мне, с одной стороны, выгоден этот союз, а с другой – предъявить-то ему нечего… Шишки меня особо не интересуют, а болото – это, конечно же, совсем другое дело. Вот кознеплет и отдал его мне, а чтобы сюда посторонние не сновали – откомандировал в помощь соловья-разбойника да слух об ужасах болотных распустил. Это чучело свистит, зверье забыло сюда дорогу, а забредший – с перепугу потом такие небылицы рассказывает, что никакая живность, хоть немного находящаяся в своем уме, в этом направлении даже думать не станет.
– По-нят-но, – по слогам произнес кот. – Ваша взяла: я, как последний придурок, добровольно слил тебе все, что понавыдумывал.
– Ой-ой-ой, сейчас разрыдаюсь, – язвила сова. – Ну, чего гриву повесил? Небось уже подумываешь, как бы кабанов позвать да птичку придушить, пока информацию не выболтала?.. Расслабься, ничего я старому шакалу не сдам.
– Почему?
– Ну, хотя бы потому, что я собственными ушами слышала, как кознеплет меня уродиной называл. Он хоть и хитрый, но глупый – забыл, что мы, совы, имеем очень хороший слух.