Сказка для взрослых
Шрифт:
– У всех – одна голова, два уха, четыре лапы, хвост, а все остальное – воспитание. Вы же сами согласились, что воспитанный старым шакалом будет, мягко говоря, недолюбливать всю лесную живность, кроме шакалов, а воспитанный кабанами – возненавидит шакалов.
– Ну да, согласились.
– Вот и получается, что если бы не наши учителя – жили бы зверушки в лесу, не зная горя и ненависти к себе подобным.
– Ты, щенок, либо мухоморов нажрался, либо конопли жженой нанюхался, – резюмировал котячий друзяка.
– Молодца, носатый, – сказал многозначительно котяра, – мо-лод-ца. Я это понял, когда был намного старше тебя. Так держать!
– Что понял? – тупил котячий друзяка.
– Я тебе потом объясню, – перебил друга котяра.
– Зачем мне потом? Мне сейчас интересно. Потом я могу совсем забыть, о чем мы тута гутарили.
– Правильно говорить не тута, а здеся, грамотей, – разрядил обстановку кот.
Со всех сторон раздался громкий звериный смех.
– Хорошо, слушай, – начал кот, дав слушателям насмеяться вдоволь. – В мире зверей, как, собственно, и в мире людей, действуют одни и те же законы. За тысячи лет существования жизни никто ничего нового так и не придумал. Если животинка живет в мире со своими соседями, находит общий язык и не имеет проблем в общении, то вероятность того, что она будет прислушиваться к каким-нибудь проходимцам типа старого шакала, сводится к нулю. Соответственно, и нести ему шишки, якобы на общее дело, она не станет. А старого шакала такой расклад вряд ли устроит. Как сам думаешь?
– Думаю, да. То есть – нет. То есть – не устроит.
– Вот наши предки, такие, как старый шакал, и придумали, как лесом управлять, разделяя зверье по видам, интересам и амбициям.
– А им вот просто так взяли все да и поверили?
– Нет. Просто так не поверили. Тогда они стали воспитывать подрастающее поколение зверья через своих засланных казачков: стравливать между собой, приглаживая одних и обвиняя других, приподнимая первых и опуская вторых, хваля тех и ругая этих. В конце концов, звери сгруппировались по видам
– К старому шакалу.
– Бинго! Ответ правильный. И что интересно: чем сильнее кабаны пугают шакалов, тем более они подыгрывают старому кознеплету.
Кот сделал паузу, о чем-то подумал, обвел взглядом присутствующих и, увидев разинутые от удивления пасти, резюмировал:
– Вот!
– Да, – выдавил котячий друзяка.
– Да, – поддержал его старый кабан.
– Да уж, – подытожил размышления слушателей шакаленок.
Возникла затянувшаяся пауза. Животные то ли о чем-то думали, то ли же и не думали ни о чем, а просто пялились в одну точку. Нарушил молчание котячий друзяка:
– Ну, это понятно. А зачем ты нас разбудил-то, а?
Гоготали все так, что даже дятлы прекратили на какое-то время долбить деревья. Котячий друзяка смеялся вместе со всеми, но вот – понимал ли он причину возникшего веселья, не знал никто. Даже сказочник.
С к а з о ч н и к: Точно не знал.
Время шло и соловья-разбойника стали все чаще видеть в кабаньем стане. Шепелявая скотина веселила присутствующих своим произношением на иностранный манер, отпуская налево и направо сальные шуточки по поводу и без. Время от времени скотина подшучивала над предводителем кабанов, и по прошествии нескольких дней старый боров все чаще становился главным героем рассказываемых анекдотов, а спустя еще неделю сплетни о вожаке стали излюбленными застольными шутками любого гуляющего сообщества.
Вначале над старым кабаном тихо посмеивались, потом открыто смеялись и, наконец, начали отзываться откровенно неуважительно. Идея о смене предводителя витала в воздухе, а говорливые сплетницы регулярно напоминали о ней лесным жителям. Плюс ко всему, под конец всяческого гуляния появлялась болотная прынцесса. Изложенные факты, безусловно, не остались не замеченными котом. Найдя подходящий момент, полосатая живность тихо покинул кабанью лежку, чтобы встретиться с пучеглазой. Отыскав пернатое чудище, полосатый прохвост подкрался к птице с тыла, и неожиданно для нее спросил:
– А как же наш уговор, красавица?
Сову передернуло, подбросило вверх, ударило о толстенную ветку и вырубило. Врубало пучеглазую трижды, однако каждый раз, когда она открывала глазищи и созерцала перед собой усатую морду кота, ее передергивало, подбрасывало, било о ту же ветку и вырубало опять. Во время третьего круга, аккурат после вырубания, но еще до момента открывания глазищ, кот оттянул обездвиженную тушку на середину полянки. Сова пришла в себя, ее по обыкновению передернуло, подбросило, но о ветку не ударило, отчего пернатое чудище еще больше удивилось и вновь вырубилось, шмякнувшись плашмя оземь. Котяра намочил лапу в луже и брызнул на распластанное тело. Пернатая открыла один глаз, зажмурилась, открыла второй, попыталась вскочить, но когти полосатого не дали самодеятельной актрисе продемонстрировать свой сценический талант:
– Я повторю свой вопрос: так как же наш уговор?
– Какой уговор? При чем здесь уговор? Уйди, грязная скотина, я тебя не знаю! Извращенец, перестань приставать к беззащитной даме! – сова явно бредила. По всему было видно, что животная не погружалась в нирвану довольно долго, потому ее конкретно колбасило…
– Это я, кот, – попытался начать разговор полосатый.
– Да вижу, что не крот. И что с того? Думаешь, если ты кот, то тебе все дозволено? Да вот дудки тебе! Меня голыми лапами не возьмешь! Совы не сдаются! Ну-ка, выходи, скотина, на честный бой. А? Что, сдрейфил? Испугался? – кричала пернатая, примеряя на себя грозный образ несгибаемого самурая, отчего картинка становилась еще более смешной.
– Я, это, – спокойно ответил котяра, – я поговорить пришел.
– Поговорить он пришел… Вы слышали? Поговорить он пришел. Да видали мы таких говорильщиков!.. – беленилась пучеглазая. Затем до нее дошел смысл сказанного котом и она, поменяв тон, позу и образ, скромно согласилась, – Пришел поговорить – говори. Только не надо прынцессе зубы заговаривать да по ушам ездить. Я этого не люблю… Или нет, наоборот, люблю… Короче, ты начинай, а там посмотрим… В смысле – поглядим, кто тут кому шакалом будет… Ну, чего молчишь, наглая твоя усатая морда?
– Так ты же полжелудя вставить не даешь.
– Кто не дает? Я не даю? Ну да, не даю… Я такая…
Котяра зажал лапой клюв совы. Та во всю мочь задергалась и замычала. Кот тряхнул создание, не отпуская клюва, и сказал:
– Замолчишь – отпущу.
– М-м-м, – замычало совиное тельце.
– Кивни, если согласна.
Сова послушно кивнула.
– Ну, вот и ладушки, вот и чудненько. Послушай меня, умница. Тебя, похоже, от отсутствия дури штырит сильнее, нежели от нее самой.
– Ой плохо мне, касатик! – завела свою песню пучеглазая, но котяра тут же снова зажал клюв собеседнице:
– Ты помнишь, что мы договорились друг дружке помочь? Ты мне – наказать шакала, а я тебе – вернуть болото.
Кот медленно отпустил зажатый клюв.
– Да, припоминаю, – кивнула пернатая.
– У тебя что-то поменялось?
– У меня – нет. А у тебя?
– Послушай-ка, умница-разумница, соловей-разбойник не у меня в друзьях, но только он как-то сильно активно начал с кабанами общаться да тебя на эти посиделки приглашать… Объяснишь, что происходит? Только без этих твоих шакальих штучек.
– Легко. Тебе с забубонами, или без?
– Мне попроще.
– Извольте, милостивый государь, – высокопарно начала пернатая. – Я тебе обещалась кознеплету на вас с кабаном донесть?
– Обещалась, – в тон сове ответил кот.
– Донесла.
– А при чем здесь это? – пришло время удивляться коту.
– Как сам думаешь, в каком состоянии после услышанного был шакал?
– Думаю, в приподнятом, – хохотнул котяра.
– Я это существо таким еще никогда не видывала. И знаешь, что оно в результате понавыдумывало?
– Меня порвать, кабана порвать, других кабанов – тоже порвать… Затем, скорее всего, бесился, ругался и бился головой о сосенку, а когда надоело – надавал присутствующим всяческих гнусных заданий и еще с полдня не находил себе места… А успокоилась скотинка, думаю, уже сильно затемно. Я ничего не перепутал?
– Все в точности так и было.
– И? К чему ты меня об этом спрашивала?
– Ну, ты же сам сказал: шакал всем присутствующим заданий всяческих гнусных понадавал. А я, как видишь, с момента прибытия на стольную поляну, все время в присутствующих числюсь, потому как без дурманящих субстанций потеряться из реальности у меня не выходит, отчего, собственно, и страдаю.
– И?
– Не тупи, полосатый! Коли я там была в момент приступа бешенства, то уж будь уверен – без заданий ответственных не осталась…
– И?
– И мы с соловушкой получили очень важное поручение – разузнать что, где, когда и почему происходит в стане кабанов.
– И?
– Вот и разузнаем, тусуясь промеж клыкастых. Теперь понятно?
– Теперь понятно, – вошел в суть дела полосатый матрац. – Ты, это, не дуйся на меня, в общем… А то ведь я чего подумал…
– Ты подумал, что сова своего слова не держит, и стала старому шакалу подыгрывать. Так ведь?
– Так, – кивнул котяра.
– Ладно, проехали. Я на тебя зла не держу. Говори, чего пожаловал.
– Ну, так… – растерялся кот.
– Вот только не надо мне втирать, что приперся за тридевять земель прощения попросить.
– Ну, не так уж и за тридевять земель, но, в общем, да. Пришел выяснить, за кого ты.
– Выяснил?
– Угу.
– А еще чего хотел?
– Ну, если честно…
– Послушай, котяра, я, может, и не всегда адекватная, но не дура – это точно. Так что, говори – чего пожаловал, не юли.
– С первым этапом ты нам здорово помогла… Сможешь помочь со вторым?
– Так ты вначале обрисуй, чего вы там удумали, а уж я сама выводы сделаю.
– Расклад, в общем, не шибко сложный: нам надо довести хитроплета до белого каления, да так, чтобы у него крышу сорвало.
– Так вроде все и так удалось…
– Все, да не все. Это еще не белое каление. Занервничал – это хорошо, но мне надо, чтобы он трещал по швам от злости…
– А не боишься? Шакал – он очень влиятельный, злопамятный и коварный.
– Боюсь, но без этого у меня ничегошеньки не выйдет, ибо ежели эта скотина усомнится хоть на желудь в серьезности моих намерений сбросить его с престола, он нам быстро покажет кузькину мать.
– Чего покажет?
– Кузькину мать.
– Что это – «кузькина мать»?
– Не знаю, люди так говорят. И я так понимаю, если показать кузькину мать, то это как-то не совсем хорошо для них, для людей.
– С кузькой не поняла, но смысл, кажется, уловила: тебе, чтобы торговаться с хитроплетом, надо, чтобы он во всю эту хрень поверил по-настоящему, до дрожи в коленках, до глаз, как у меня, и до адреналина под хвостом!
– Точно, молодца пернатая, –
– И что прикажешь делать дальше? – развела крыльями пернатая.
– А что хочешь – то и делай, но только при любой возможности подзуживай хитроплета, страсти нагнетай, чтобы скотина спала плохо, нервничала и постоянно пребывала в состоянии повышенной агрессии.
– Ой, порвет он тебя, ой порвет, – запричитала пернатая.
– Не порвет, – уверенно ответил кот. – Любая злящаяся скотина не способна мыслить трезво, и все ее взбешенное естество занимает только одна мысль о мести. Соответственно, животная, находящаяся в подобном состоянии, совершает одну ошибку за другой – на что, собственно, я и рассчитываю.
– Ну, ты котик уже большой, вот сам и решай, чего тебе делать… Я обещала подыграть – подыграю, но, только, чур – два условия…
– Было же одно? Мне – шишки, тебе – болото. Что ты еще придумала?
– Вот если тебя шакал рвать начнет, а он, чет мне кажется, обязательно тебя рвать начнет, то ты уж обо мне ни мяу, ни полмяу… Лады?
– Не вопрос.
– Ну и пунктик с болотом – так и остается открытым.
– Само собой, обижаешь.
– Ну, так чего же мне еще необходимо отчебучить, чтобы шакала довесть?
– А давай-ка ты ему скажешь, что кабаны начали мигрировать по лесу, равномерно распределяясь по всем подконтрольным ему территориям. И еще – что какой-то неизвестный тебе план придумали кот и кабаний вожак.
– Да не вопрос, сделаю… Мне шакала самой злить нравится.
– И еще, хотел тебя попросить маякнуть мне, когда скотина спустит с цепи волков…
– Так он их по-любому спустит… И что тебе от этого?
– Попробую схорониться, чтобы под раздачу не попасть. А то ведь я – скотина неповоротливая, грузная и медленная. Боюсь, не успею ретироваться, на беду себе и на радость хитроплету.
– Договорились, полосатый… И не забывай о болоте…
– Я же пообещал… А мое слово… Ну, сдержу я его, в общем…
– Ладно, бывай, лохматый – не отсвечивай. Чеши себе по-быстрому пока нас тут не срисовали шакальи прихлебаи.
Назад котяра вернулся в приподнятом настроении, также тихо, как и испарился.
Однако во всем этом спектакле присутствовал еще один герой, благодаря которому разговор совы с полосатым матрацем стал известен шакалу. И это был соловей-разбойник.
Скотина всегда была подлой, наглой и беспринципной, а еще – лживой до безобразия и трусливой до заикания. Описанные качества никогда не задевали струн совести обладателя сих красочных эпитетов, по причине отсутствия этих самых струн даже в чисто гипотетическом измерении. Животная совмещала в себе все известные в лесу пороки, при этом нисколько не гнушалась испробовать чего-то новенького, как то: нетрадиционную ориентацию, подглядывание, подслушивание и прочие веяния. Мерилом всего в тщедушном мозгу соловья-разбойника были шишки, за которые эта скотина готова была продать даже собственную мать, которой, к его глубокому сожалению, никто не интересовался.
Так и в этот раз: получив от старого шакала предложение шпионить за совой, соловей-разбойник охотно его принял. Одним словом, старый шакал узнал о договоренностях совы с котом слово в слово.
Кознеплет обрадовался, но не стал показывать этого окружающим, особенно лешему и медведю. Скотина решила, как всегда, достать этот козырь в самую последнюю очередь. Жизнь, проведенная в интригах подсказывала проходимцу, как использовать появившийся шанс. Более того, он прекрасно понимал, что мозги кота, не раз обводившие его, кознеплета, вокруг пальца, смогут, при необходимости, оставить в дураках не только самого великого инквизитора, но и все его шакалье окружение.Между тем, на родине зверушек все-таки состоялись долгожданные выборы в лесные представители. Долгожданными они были по нескольким причинам: во-первых, лесных обитателей вконец достала трескотня каркающего сообщества, изливающая потоки вонючего вранья на уши разуверившихся во всем зверушек; во-вторых, зверье втайне надеялось хоть на какие-то перемены (глядишь, кто-то из конкурентов придушит кого по-тихому, или порвет по-громкому); в-третьих, немалое количество травоядных мечтало увеличить индивидуальное шишечное состояние, продавая собственные голоса, причем голоса лесные обитатели умудрялись продавать по нескольку раз – сразу всем политическим силам, принимающим участие в предвыборной гонке, а потом тупо забивали на обещания и не принимали участия в волеизъявлении. Таким было и это чудо демократии, построенное на руинах веры зверья в сказочную справедливость. Надо сказать, демократия в нашем случае тоже была сказочной. Кстати, в мире людей даже умные с виду представители их человеческого рода почему-то слепо верят во всю эту сказочную чушь о справедливости государственного устройства.
Итак, выборы закончились, голоса пересчитали, немного подумали, еще раз пересчитали, а затем, вне зависимости от полученного результата, огласили команду победителей. Зверье визжало, ругалось, но до лапоприкладства так дело и не дошло. Конечно, сюда бы нерпу – тогда бы бегемот точно узнал, почем фунт лиха, отмерянный знатной скандалисткой… Она бы ему живо устроила классическую революционную ситуацию с неспособностью верхов и нежеланием низов, но места не столь отдаленные, где нерпа типа отбывала наказание, находились под бдительной охраной легавых псов, а потому попасть туда оказалось намного легче, нежели оттуда выпасть. От безысходности нерпа тупо выла на небо в клетку, и изливала желчь на окружающих. Она была буйной скотиной, что по определению делало ее настоящим вожаком, но данное качество хорошо только для военного времени, и потому старый шакал до поры до времени предпочитал держать этот вулкан энергии подальше от глаз звериных.
С к а з о ч н и к: Почему-то на ум пришли строки Высоцкого: «настоящих буйных мало – вот и нету вожаков»… Помните? Была такая песенка, о психушке и бермудском треугольнике…
Белка Повторюха в лесной парламент не попала. Бегун за апельсином и Шут гороховый, привлеченные к ее предвыборной кампании, стали объектами насмешек и главными героями придумываемых зверьем анекдотов. Но зато партия «Укус», возглавляемая некогда известным драчуном бычьей породы, умудрилась не только набрать достаточное количество голосов для прохода в лесной парламент, но и занять третье место в рейтинге борцов за власть. Объединение «Кабанья свобода» также проскочило в лесной парламент, набрав немало голосов избирателей. Больше всех, как и следовало ожидать, набрала партия бегемота, ну, то есть медведя, по причине чего косолапый три дня кряду находился в укушанном медом состоянии. Вторым в партийном списке был леший. Скотина столько начудила в экономике того, чем управляла, что единственным ее желанием было спрыгнуть с занимаемой должности в ряды лесных представителей, отсидевшись до поры до времени среди крикунов, чтобы избежать печальной нерпиной участи. А между тем проблемы в лесу росли быстрее, чем бегемот со своим окружением нагуливал жирок. Причем жрать они привыкли много, а шишек на их шалости становилось в лесу все меньше. Тогда бегемот с лешим решили после выборов обложить живность новым оброком с тем, чтобы следующие несколько лет жировать, ни в чем себе не отказывая. В общем, как у классика: цирк закончился, а клоуны остались. Теперь зверью оставалось просто сидеть и ждать, когда прорвавшиеся в парламент звери променяют свои эфемерные предвыборные обещания на абсолютно реальные кедровые шишки, забыв на пяток лет о тех, кто их, собственно, выбрал.
С к а з о ч н и к: В мире зверей, во многом так сильно похожем на наш, человеческий, пороки являются одной из основных движущих сил: жадность толкает существо к воровству, похотливость к разврату, а гордыня к публичности. Алчность же объединяет три перечисленных порока воедино, толкая уже инфицированную особь во все тяжкие, а именно – в круговорот политической борьбы. Слава и безнаказанность кружат голову, а не на шутку разыгравшиеся амбиции поднимают приземленных во всех отношениях существ до уровня третьего неба, позволяя питекантропам ощутить себя центром вселенной. И дальше бы к психиатру, но достигшие таких высот в медицинских советах не нуждаются по определению. От чего в итоге имеем три диагноза на двух политиков и удивительно «широкую» возможность электорального выбора между тихошизанутыми упырями, изо всех сил удерживающими власть, и буйнопомешанными оппозиционерами, стремящимися вышеупомянутую власть у первой категории пациентов клиники Павлова отобрать…
Вот я завернул… Да, путано… Да, непонятно… Зато как звучит!
Ну почему у нас все так сложно? Почему мы находим проблемы даже там, где их нет? И для чего, запутавшись сами, пытаемся запутать всех вокруг? А?
Увы, дорогой читатель, ответы на поставленные вопросы вашему покорному слуге не известны. Я – сказочник, и написанная мною сказка – это чистой воды выдумка, плод воображения, если хотите, а никак не философское произведение, изучающее несуществующие взаимосвязи высосанных из пальца закономерностей.
Уф! Теперь точно запутался…
Знаете, а все-таки как здорово, что в своей обычной, человеческой жизни я могу быть немного сказочником, и время от времени убегать из сложного во всех отношениях мира людей в понятный и не особо затейливый мир зверей! Тут все намного проще, чем у нас… Тут нет этих хитромудрых наворотов и недосказанностей… Тут обычные дураки дерутся за власть с такими же обычными придурками, а поверившие во всю эту чушь идиоты идут и голосуют, возомнив себя участниками великого таинства под дивным названием «лесные выборы»…
Упс… Похоже, пора идти пить чай…
Нет, все-таки надо было на певца учиться… По статистике, несчастные случаи с певцами случаются намного реже, чем с писателями… Хорошо еще, что я сказочник… Те вообще лет по сто живут…ХХХII
Старый шакал проснулся в плохом настроении. Позвав медведя с лешим, он закатил обоим общеобразовательную истерику с примерами и пожеланиями. По очереди вызываемые хищники, отвечающие за то либо иное направление, не могли ничего сказать по поводу так долго ожидаемого разрыва кота и кабаньего предводителя. Шакал бесился, кричал, топал лапами и требовал реальных действий, но осознав, в конце концов, что все в подконтрольном ему лесу происходит исключительно при его, кознеплета, участии, велел позвать к себе сову и маленького шакаленка. Естественно, пригласили обозначенных представителей лесной фауны порознь друг от друга. Первой явилась сова. Пернатая, ввиду отсутствия дурманящих субстанций и шишек, за которые эти субстанции можно было приобрести, нажралась каких-то неизвестных ей грибов и ягод, от чего пучеглазую вначале пучило, а позже рвало и проносило. Появилась птица в очень неприглядном виде: потрепанная, исхудавшая и позеленевшая: