Сказка для взрослых
Шрифт:
Наши маленькие герои, вернее, молодой кабан вдруг задал вопрос в никуда: «А что это за праздник такой хитроумный?» – и тут же три отвязных рыла выросли возле любознательного соплеменника:
– Слышь, брат кабан, эта мелочь издевается, или дупля не отбивает? Че-то я перестаю шутки юмора понимать… Здается мне, нас таки хотят здорово обидеть?
– Дяди кабаны, мы никого не хотим обидеть, – вступился за друга шакаленок. И он еще хотел что-то сказать, но три рыла повернули свои не очень-то дружелюбные морды в его сторону.
– Опаньки, кого я вижу, – выпучил круглые глазищи один из кабанов, – шакалятиной запахло. Бей шакалов – лес спасай! – процитировал он избитую фразу.
Другой кабан грозно обошел шакаленка и стал обнюхивать его с идиотским
– Ой, таки точно шакаленок… А мы-то думали, чего на десерт замутить…
Третий, обращаясь к двум другим, предложил:
– Давайте придушим толстоносого да в кустах спрячем, а после развлекухи с легавыми псами вернемся и сожрем хитрозадого.
– Что значит – «придушим»? – вступился медвежонок.
– Это как так – «сожрем»? – возмутился волчонок.
– Никого мы ни душить, ни жрать не дадим, – гордо выпалил ежик.
– А вам-то чего, звереныши? Чего взбеленились-то? К вам у нас вопросов нету, а толстоносому – кирдык по-любому.
– Я вот не знаю, кто такой кирдык, и зачем он нужен нашему шакаленку, но только мы его в обиду не дадим, – сказал мишка и грозно поднялся на задние лапы.
Кабаны переглянулись, а тот, что был у них за старшего, обратился вначале к двум другим, а затем к зверенышам:
– Не, вы поняли: мелочь-то, похоже, пришлая, раз нас не боится. А причин тому может быть тока две: либо тупость, либо смелость. Кстати, очень часто именно глупость заставляет зверей совершать смелые поступки, а отвагу наш брат кабан уважает в любом виде. Вот только чего я никак понять не могу, так это – почему вы, зверьки чужеземные, за морду шакалью мазу тянете?
– Друг он нам, – гордо ответил волчонок, – потому и тянем за него эту, как ее – назу…
Кабаны заржали, весело хрюкая и брызжа слюной, а тот, который за главного у них был, насмеявшись вдоволь, фыркнул как конь и говорит:
– Мы, кабаны, смелость и боевую дружбу почитаем больше, чем все остальные достоинства, потому жрать вашего друзяку, так и быть, не станем. Более того, учитывая проявленную отвагу и мужество, приглашаем всех вас, не исключая и шакальей морды, вместе отпраздновать наш профессиональный праздник.
Закончив пафосную речь, предводитель хрюкнул, все трое выстроились в ряд, гикнули и троекратно хрюкнули – получилось впечатлительно.
– Ну, мы не знаем, – неуверенно начал медвежонок…
– И не умеем, – продолжил ежик…
– Ой, а мне жуть как хочется, – встрял молодой кабан, – только я тоже не знаю, чего делать-то?
– Сразу видать, наших кровей скотина, – подбодрил молодого кабана клыкастый предводитель, – пойдемте, звереныши, не пожалеете. Такое шоу только раз в году бывает.
– А чего делать-то будем? – спросил ежик.
– По ходу все узнаете. Идемте быстрее, а то самое интересное пропустим.
Предводитель скомандовал:
– В колонну по три – становись!
Кабаны выстроились рядком, а остальные расположились беспорядочно следом. Взглянув на неорганизованную толпу только что приобщенных к великому зверьков, предводитель многозначительно произнес:
– Да, сразу видно: дыма лесного не нюхивали, копыт в кровь не истирали. Становись! Равняйсь! Смирно! Шагом марш! Песню запе-вай!
Веселое стадо – ибо строем это можно было назвать лишь с очень большой натяжкой – двинулось праздновать столь «любимый» в здешних местах национальный праздник, хрюкая, визжа и улюлюкая в такт какой-то боевой песне:
– Хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю!.. – довольно дружно ревели кабаны мотив знакомой до боли песни «Там где пехота не пройдет». Впрочем, никакой гарантии, что это была именно та песня, не дал бы даже сам сказочник… Но ревели кабаны знатно!
Понять, кто поет, и, главное – о чем – было невозможно, да, собственно, и не важно. Зверье веселилось, или, как любили говаривать в здешнем лесу – оттопыривалось, и делало это, что называется, с огоньком, с душойС к а з о ч н и к: Описание «национального праздника» требует особого вдохновения. Дело в том, что бывал я однажды в этом Горьком лесу и именно во второй день последнего летнего месяца… Словами этого не передать – больше подойдут слюни и междометия. Более того, один мой товарищ, тоже из кабанов, умудряется отмечать названный праздник каждый год, при этом – с каждым годом все веселее да заковыристее. Большой, знаете ли, затейник. То псов легавых обхрюкает, то домашних своих построит, а то и просто морды другим кабанам намнет забавы ради – такая вот, понимаете, широкая натура и незакомплексованная скотина.
Компания добралась до Горького леса за десять минут. Они пытались идти строем, но брели стадом и скакали вприпрыжку, издавая непереводимые и непонятные людям дикие звуки, отражавшие высшую степень приподнятого настроения производящих их особей. Что творилось на поляне – тяжело даже вообразить: тьмы-тьмущие быков и кабанов, подогретых медом и коноплей, чего только не вытворяли; каких только геройских историй не наслушались наши зверьки, каких только персонажей не увидели и какой только травы поневоле не нюхнули (дело в том, что забродивший мед зверушки либо по малости лет, либо по наущению родителей лакать отказались, а вот дым жженой конопли, устилавший всю сказочную поляну, не оставлял шансов присутствующим быть безучастными к незамысловатому процессу волшебного обоняния паленых субстанций, с последующим чудесным осязанием эффекта, производимого действием этих самых субстанций; причем обоняли все одну и ту же коноплю, а вот осязали потом каждый что-то свое и по-своему). Несколько раз к шакаленку цеплялись присутствующие на празднике представители хрюкающего и мычащего бомонда, однако три бравых кабана, так неожиданно подружившиеся с нашими героями, становились грудью на защиту еще недавно ненавидимого ими шакала – только лишь потому, что пришел он с ними, а этого аргумента было уже достаточно.
С к а з о ч н и к: Такая вот история. Согласен, звучит не совсем логично, однако в мире настоящих кабанов назвать кого бы то ни было другом означало намного больше, нежели в мире людей подписать соглашение о ненападении, а потом ночью напасть на спящего и не ожидающего агрессии соседа…
Представители шакальства побаивались наведываться на описываемое празднество. Да оно и понятно, ведь собравшаяся публика, не обучавшаяся в лесных школах и не шибко разбирающаяся в подковерных играх лесного политикума, успела, тем не менее, хлебнуть немало дегтя от заморочек хитромордых и потому не нуждалась в волшебных болотцах для определения того, под какой личиной скрывается очередной шакал. Они просто сразу мутузили носатых – не по статусам, а по мордам. Так вот… Суть звериного гуляния понять было немудрено: толпы служивших быков и кабанов раз в году собирались на главной опушке и веселились всеми возможными способами. Боевая грубость в описываемой компании считалась добродетелью и потому на дружеский подзатыльник здесь никто не обижался, а вызов померяться силушкой, или, там, запинать кого-нибудь, пободаться как следует, присутствующие воспринимали как хороший тон и не более. Время от времени кабаны схлестывались с быками, которые хоть и были крупнее, но менее организованы, или с другими кабанами; быки же, в свою очередь, соответственно, с другими быками. И вот, когда шум-гам да бравада отдыхающих начинали задевать интересы здешних жителей, в лес прибывало огромное количество псов – местных стражей порядка. Оказывается, драка с легавыми псами была неотъемлемым атрибутом любого гуляния, десертом, если хотите. Легавые испокон веков следили за порядком в лесу; беспорядки, кстати, тоже были по их части – они же сами их организовывали, контролировали, ну и, естественно, использовали для выгоды. Выгод было две: во-первых, продвижение по служебной лестнице с увеличением пайки, а во-вторых – получение нетрудовых шишек от запуганных и затравленных лесных жителей в качестве благодарности за молчание или мычание.