Сказка для взрослых
Шрифт:
С к а з о ч н и к: …
А-у-у, сказочник!.. Уснул, что ли?..
С к а з о ч н и к: Да нет, не сплю я… Просто… опять ощутил себя кабаном… Прям напасть какая-то… Обидно, да…
Как-то вечером, когда солнышко садилось за пригорок, заливая своим теплым светом поляну, старый кабан и шакаленок валялись под сосенкой, созерцая это волшебное явление:
– Здоровски, – с восхищением выпалил шакаленок.
– Ну, да, – многозначительно резюмировал кабан.
– Красиво, – не успокаивался носатый.
– А то, – все так же лаконично ответствовал кабан.
– А у вас здесь всегда так красиво?
– Угу…
– Меня сейчас просто всего вывернет наизнанку от впечатлений! Почему у нас такой красоты нет? А, дядя кабан?
– Да есть ее у вас, просто вы не находите времени так вот растянутся под сосенкой и даром любоваться вещами, за которые абсолютно не надо платить шишками.
– Почему это, у меня времени много бывает, я ведь еще не взрослый, чтобы глупостями всякими заниматься – ну там, шишки копить или провизию заготавливать. Но все равно ничего подобного в нашем лесу не видывал.
– Послушай, щенок, то, что ты взрослой ерундой не занимаешься, еще не значит, что ты в принципе ею не занимаешься…
– Как это?
– А так это, – перекривил собеседника кабан. – Это ты со мной, стариком, пузом кверху валяешься, так как на голове ходить я компанию уже не составлю. А стоит оставить тебя наедине с одногодками – и пиши пропало, вы не только друг друга, а и света белого видеть не будете. Так вот.
– А почему?
– Да потому, животное, что этот мир устроен неким чудесным образом: в молодости нас прет от любознательности, дури и неиссякаемой энергии, позднее – от гормонов, бьющих по мозгам или той части тела, где они должны находиться; затем – вообще непонятно, от чего, и только когда клыки и все остальные части тела перестают чесаться – вдруг начинаешь замечать все прелести окружающего тебя леса. Вот если бы звери научились раньше обращать внимание на всю эту красоту, может, и не носились бы сломя голову в поисках шишек и приключений на известную часть звериной туши, может, стали бы терпимее друг к другу, ну и все такое.
Шакаленок слушал исповедь кабана с открытой пастью, ибо то, что он говорил, было действительно больше похоже на исповедь, нежели на бред засыпающей зверюги.
– Ну вы, дядя кабан, и завернули! Даже дед мой хитрозадый, и то не всегда так завертывал! И где вы только витиеватости столько понахватались?
– Поживешь с мое – еще не того подцепишь! Я вот как-то ягодок неизвестных с голодухи нажрался, так потом пол-леса пометил. Ты только представь – не хочу, а мечу… Даже больше скажу: хочу не метить, а все равно мечу! Ух, я тогда так все наметил, так наметил!..Слушай, а к чему я все это рассказывал?
– Не знаю, я только спросил, где вы витиеватости набрались.
– Кого, говоришь, я набрался?
– Витиеватости…
– А-а-а, – многозначительно протянул кабан, – понятно.
Оба замолчали, видимо, осознав бесполезность дальнейшего развития темы, и с умилением уставились на закат. Когда солнышко окончательно спряталось за возвышенностью, шакаленок прервал затянувшуюся паузу:
– Дядь кабан, а все-таки: где мы Льва-то искать будем? А?
– Ты, животина чужелесная, не суетись. Вот вернется котяра с моим старым другом, так он что-нибудь да придумает – знаешь, какой котище умнющий?
– Какой?
– Ну, шибко умный. Он даже недавно хитроплета-то нашего на шишки нагрел, а тот, как говорится, не лыком делан…
– Дядя кабан, надо говорить «не лыком шит».
– Ай, да какая разница! Ты ведь меня понял, а это – главное.
– А когда они вернутся?
– Ну, когда-то точно вернутся, хотя обещали сегодня.
– Мы, кабаны, в отличие от людей, за базар отвечаем, – послышался голос откуда-то из-за спины.
Разомлевшие зверушки
– А где вы все это время были? А куда бродили? А кто такой базар и чего ему надо отвечать? А что он спросит? А когда спросит?
– Где мы были – сейчас отдышимся и расскажем. А базаром у людей называют слово. Соответственно, ответить за базар обозначает сдержать данное слово.
– А они чего, не могут просто так это сказать, обязательно надо все переиначивать? – не понял шакаленок.
– Ну почему же не могут? Могут, – ответил кот. – Вот только так, по-простому, все могут, а чтобы выпендриться – надо как-то покуражиться, вот двуногие и придумывают каждый свою феню…
– Кого придумывают двуногие? Какую такую феню? Да и вообще, кто она такая?
Кот снисходительно взглянул на собеседника и смекнув, что каждый последующий ответ будет порождать тысячи любопытных вопросов, технично перевел разговор в иное русло:
– А давайте-ка я лучше расскажу, куда и зачем мы ходили.
– А давайте, – быстро согласился щенок.
– А ходили мы, значит, с моим другом кабаном, по разного рода тусовочным местам да о Льве расспрашивали.
– И?
– Так вот получается, что есть такая зверюга.
– Что, прямо здесь, в лесу? – аж подпрыгнул шакаленок.
– Да нет, он, ну, как бы это правильно сказать, он вообще есть… То есть я хотел сказать, что он кругом… Его то там, то сям разные зверушки видывали… Он как привидение – то появляется, то исчезает, а то и не появляясь вовсе присутствует в разных местах, да делишки свои Львиные поделывает.
– А как это – не появляясь, присутствует? – не понял щенок.
– Я пока сам не все понимаю, но из того, что о нем узнал, мне определенно эта зверюга нравится. Так получается, что он – как я: бродит, где вздумается да чудит, как сам того пожелает, и делает это с большим чувством юмора. И, насколько я понял, все вокруг происходит исключительно по его воле.
– Как это, как это? – ничегошеньки не понимая, ерзал шакаленок.
– Если верить одному старому ежу, то посадка нерпы в срамную яму и есть один из его приколов.
– А в чем же прикол? – не понял кабан, подсаживаясь к своему другу шакаленку.
– Думаю, вы себе даже представить не можете, сколько эта скотина шишек из лесной казны умыкнула…
– Да все об этом знают… – резонно заметил кабан.
– Все об этом только догадываются, а вот Лев, получается, точно знает – где и сколько.
– И?! – хором спросили слушатели.
– И все…
Звери моргали глазенками и пялились то друг на друга, то на довольного кота и его веселого друга.
– Я его щас прибью, – просто и как бы в никуда сказал, поднимаясь, старый кабан.
– Тихо, тихо, угомонись… Лев все правильно рассчитал: животина шишек набралась мульярдами и думает себе: вот теперь как заживу на широкую лапу… А не тут-то было: ее за шиворот – и в яму, вшей кормить. Помните, как она визжала, брызгала слюной, рычала, а ее все равно взяли и упаковали, да еще по следу украденных шишек волков пустили.
– Так ей, скотине, и надо, – буркнул котячий друзяка, – будет знать, как зверье обворовывать.
– Тоже мне борец за справедливость выискался, – сказал старый кабан, – сами-то сколько зверушек на шишки облегчили? А?
– Ну, ты сравнил… Где мы, а где – нерпа. Мы по сравнению с этой скотиной шелуху от шишек по карманам тырили. И потом – шишки нам звери сами отдавали, по собственной воле…
– Так уж и по собственной воле?
– Ну, безусловно, не без усилий с нашей стороны. Правда, котяра?
– Да, точно-с так. Я даже больше скажу: те усилия, которые ваши покорные слуги прилагают для добывания средств на пропитание, зачастую сродни титаническому труду. Мутить, знаете ли, с каждым годом становится все труднее и труднее. Зверье уже не такое доверчивое – то ли потому, что умней стало, то ли потому, что шишек у зверьков все меньше и меньше, так как шакало-медвежий тандем своими экспериментами скоро весь лес по миру пустит. В общем, мутить стало настолько тяжело, что мне иногда кажется, будто полученные шишки мы с моим другом кабаном просто-напросто зарабатываем.
Зверье заржало, захрюкало и затявкало. Шакаленок смеялся вместе со всеми, так до конца и не понимая смысла веселья:
– А вы не пробовали шишки просто зарабатывать? – спросил он.
Все присутствующие замолчали. Быстрее всех из ступора вышел кот, хитро прищурился, облизнулся и направился к любопытному щенку, не забыв по пути отвесить плюху другу кабану:
– Видишь ли, любопытная шакалья морда, мы с моим другом кабаном уже не так молоды, чтобы менять сложившийся жизненный уклад. А годы, проведенные в борьбе за шишки и желуди, с последующей безвозвратной потерей здоровья в моменты инвестирования этих самых шишек в разного рода области лесной экономики, преимущественно развлекательные, настолько истощили наши жизненные силы, что задумываться об изменении способов обогащения, равно как и сложившихся стереотипов, сейчас – по понятным причинам – не приходится.
Пасти разинули все, даже закадычный друг кота:
– Ну, котяра, ну завернул, – сказал он.
– А то! – гордо ответствовал полосатый.
– Вот сколько тебя знаю, а все равно каждый раз – как наново…
– Что – наново? – не понял кот.
– Ну, все… Каждый раз, понимаешь, Версаль…
– Что?! – опять не понял кот.
– Ну, в общем, ты – красава, котяра…
– А!.. Ты в этом смысле… Ну конечно, я – красава…
– Да, дядя кот! – восторженно выпалил шакаленок. – Даже мой хитрющий дед – и тот не всегда так завернуть может: громко, красиво, витиевато – и ничегошеньки не ясно. Я ничего не понял, – хохотнул он, – вот, вроде бы, по-звериному говорите, вроде и слова все знаю, а в толк не возьму.
– Ну, твоему предку еще учиться и учиться, он ведь никогда не нуждался по-настоящему, а у меня еще та школа была… Его учителя учили, а меня – жизнь звериная. И потом, я до сих пор не знаю, как дожил до столь преклонных годов и пока жив-здоров.
– А что, у вас проблемы со здоровьем, дядя кот? – тут же встрял шакаленок.
– Скажем так: они могли быть, если бы не мой бедовый сотоварищ… Несколько раз он меня спасал, несколько раз меня из-за него чуть не прибили, а пару раз он лично из меня душу вытряхнуть пытался… А? Чего молчишь, скотина толстошкурая?
– А я чего? – глупо улыбнулся кабан. – Я – ничего, ты тогда сам первый начал. Тока я тебя, котяра, ни за что не прибил бы. Так, придушил бы немного и отпустил. Потому как люблю я эту усато-полосатую тварь! – сказал кабан, и как прыгнет на кота, заключая поверженного зверюгу в свои объятия, больше напоминающие тиски.
Кот только кряхтел и дергался.
– Дядя кот, – никак не унимался шакаленок, – а вы хотели когда-либо расстаться со своим другом кабаном?
Кот, казалось, не слышавший вопроса, с трудом высвободился из жарких объятий своего друга и уставился куда-то мимо зверей.
– Расстаться? Ну, нет, расстаться… Расстаться не хотел, это точно. Убить хотел. И не раз. А расстаться – никогда. Привык я к нему. Сильно. Да и меняться уже поздно.
– А почему меняться поздно? – никак не унимался щенок.
Кот, в очередной раз почувствовав, что еще пару вопросов, и он вообще забудет, зачем пришел, попытался вернуть заведенный в дебри разговор в прежнее русло:
– А давайте-ка мы для начала закончим разговор о Льве, – быстро, пока щенок не успел в очередной раз открыть пасть, муркнул котяра.
– А давайте закончим, – тут же подхватил шакаленок.
– Так вот, я так думаю, что нам не Льва надо искать, а создать ситуацию, когда он сам появится.
– Ой как интересно! – не мог сдержаться щенок. – А как это – «создать ситуацию»?
– А это когда мы чего-то специально утворим, после чего царь звериный и появится.
– А чего творить-то будем? – с опаской спросил друг щенка.
– Ну, чего-то точно будем, вот только чего – я пока не придумал.
– Котяра – красава, – вставил кабан, – котяра обязательно что-нибудь придумает. Правда, полосатый?
– Ну, конечно, придумаю! Завтра… Наверное… Может быть… Тут хорошо подумать надо.
– Ну, так ты и думай, – опять вставил кабан, – у тебя вон ума – семь пятниц на неделе…
– Палата, неуч, – ответил усатый, отвесив кабану подзатыльник.
– Какая палата? При чем здесь палата?
– «Ума палата»…
– И что?
– Да не что… Правильно будет не «ума семь пятниц на неделе», а «ума палата». Понял?
– Наверное, – почесал башку о сосенку кабан.
– Ну вот, наконец разобрались. А пока предлагаю разойтись и окунуться в мир грез, похрючив где-нибудь под кустом. Утро вечера, как говорится….
– Всему голова, – довольный своей догадливостью, вставил кабан…
Кот взглянул на друга, открыл пасть, но, немного подумав, не стал бросаться в диспут, а махнув лапой, просто ответил:
– Ну, можно и так сказать.
Звери стали выбирать места для ночлега, а кот подошел к старому кабану и тихо, чтобы никто не слышал, сказал:
– Послушай меня, старая морда… Не нравится мне, как на тебя твое стадо пялится… Не замышляют ли чего?!
– С чего ты взял?
– Мы, шакалы, бойцы, конечно, не очень… Зато место, из которого хвост растет, довольно хорошо у нас чувствует опасность… Не раз спасало мою усатую морду. В общем, не нравится мне, как твои кабаны по кустам шушукаются да группками собираются. Того и гляди, надумают тебе замену найти.
– Захотят поменять – пущай себе меняют, я за пенек особо держаться не стану.
– Это я и без тебя знаю, но ты пойми, голова два уха: большинство кабанов поддерживают своего предводителя, а потому рассчитывать, что на лесном сборище большинство проголосует не за тебя, глупо…
– И? – не понял намека кабан.
– Соображай, бронелобая твоя башка: если большинство на твоей стороне, то и заменить предводителя получится, только когда ты издохнешь.
– И?! – опять ничего не понял кабан.
– Ладно, намекну прямым текстом… Если тебя прибить, то и вакансия получается не занятой.
– А-а-а, – протянул кабан, – вон ты куда клонишь… Вон оно как выходит-то… А я все никак в башку взять не мог: чего это отщепенцы из моего стада кучкуются… А они, значит, смуту затеять решили. Может, им сразу кишки выпустить? А, котяра?
– Тут я тебе не советчик. Предупредить – предупредил, а дальше поступай, как сочтешь нужным, нравы своих сородичей получше моего знаешь. Вот и мозгуй… Пошел я, в общем, спокойной тебе ночи.
– Да, полосатый, это ты мне загадку на всю ночь намяукал – попробуй теперь заснуть. Ну, да в любом случае – спасибо. И тебе тоже спокойной ночи.
Старый кабан еще немного посидел, созерцая шакаленка, мостившегося на ночлег, попытался обдумать услышанное от кота, но очень быстро оставил это бестолковое занятие, тряхнул башкой и улегся рядом со щенком. И снился им огромный луг, весь в ромашках, сочная молодая трава, дальняя дорога, да они вдвоем, идущие по этой дороге куда-то далеко-далеко.С к а з о ч н и к: Старый кабан был отважной, сильной и благородной скотиной, а потому особо не заморачивался построением хитроумных планов и обдумыванием многоходовых комбинаций. Свои проблемы клыкастый всегда решал по мере их поступления – когда гром грянет.
XIII
Проснулась наша компания от шума окружавших их зверей: часть кабаньего стада стояла плотным кольцом вокруг наших героев и что-то очень эмоционально обсуждала. Настроение толпы было достаточно агрессивным, отчего проснувшиеся не по своей воле шакаленок и кот прижались к друзьям. Когда децибелы орущей толпы превысили громкость саундтреков кабаньих снов, а давление лап испугавшихся друзей на их внутренние органы стало походить на боль из реального мира, спящие особи недовольно открыли налитые недоумением глаза. В первые минуты возвращения из мира грез животные глупо смотрели по сторонам, до боли напрягая каждую мышцу морды лица, пытаясь осознать смысл происходящего. Постепенно до сознания кабанов дошло, что собравшаяся публика щетинится в их сторону – и сон клыкастых испарился в мгновенье ока. И если котячий друзяка пытался, хоть и примитивно, но оценить сложившуюся ситуацию (время, проведенное с котом, не прошло-таки зря), то старый кабан не стал особо заморачиваться напряжением серого вещества, а поступил так, как обычно: неожиданно вскочил на все четыре и резким движением извлек главного смутьяна из толпы, приперев клыками к сосенке. Существо взвыло от боли. Еще мгновенье назад агрессивно настроенная толпа теперь хрюкнула, дрогнула и отступила на безопасное расстояние, заткнув пасти. Парочка нагловатых кабанов бросилась было к предводителю, взявшему на клыки их товарища, но была разбросана материализовавшимся котячьим дружком. Публика застыла в ожидании кровавой развязки, но старый кабан медлил.
– Ну же, давай, – подгонял его сдерживающий натиск толпы друг, – выпусти ему потроха. Ну, чего задумался? Что-то я не узнаю старого воина… Что с тобой?
– Не знаю… Наверное, стар я стал, сентиментален, – ответил вояка, подбросил бунтовщика в воздух и, резко развернувшись, долбанул его задними копытами так, что последний, пролетев несколько метров, обнял березу и на какое-то время убыл за пределы объективной лесной реальности.
С к а з о ч н и к: Дятлы аплодировали стоя: такой громкий удар о дерево! Браво!
Выпусти старый кабан потроха своему обличителю – и стадо разошлось бы. Кабаны уважали силу и сильных. Но в этот раз приспешники поверженного смутьяна ощутили неуверенность в действиях противника, находящегося, к тому же, в меньшинстве. Кабаны медленно, но достаточно агрессивно, наступали, сжимая кольцо. Агрессия витала в воздухе, а до ушей защищающихся доносились обвинения в крамоле:
– Вообще стыд потеряли кабаны, якшаются с шакалами…
– Мало того, что сами наши порядки не блюдут, так еще и другим пример показывают…
– Жили ведь хорошо, так нет: эта старая скотина сначала шакаленка притащила, а затем и этого выродка, снюхавшегося с котом, да еще и самого кота.
Кот открыл было рот, чтобы возразить, но ему не дали сказать:
– Заткнись, мерзость полосатая.
– Ну, скажем, насчет мерзости – это вопрос спорный, – возмутился кот.
– Сейчас мы с вашими защитничками покончим – потом и с вами разберемся, чучело лохматое.
– Это вы сами все – мерзкие чучела, – пискнул шакаленок, грызнул первого попавшегося кабана за бок и, прошмыгнув между ног раззадоренных агрессоров, скрылся в лесной чаще.
Нападавшие хохотнули, отвесив пару хамских отзывов относительно смелости кабаньих друзей, и принялись все активнее сжимать кольцо окружения. В какой-то момент кот оказался отрезанным от обоих шансов защитить свою шкуру, так как оба этих шанса источали агрессию, топча и кусая представителей своего вида, всеми силами стараясь подцепить кого-то из них на клык. Хрюканье и рык стояли еще те… Хотя хрюкали-то все, а вот рычать получалось только у старого кабана. Вдруг до слуха одного из обороняющихся донеслось чье-то шипенье. Продолжая держать оборону, он быстро отсканировал территорию и, найдя друга в окружении противников, не раздумывая, рванул на помощь. Растолкав несколько щетинистых существ, кабан подлетел к коту и, резко мотнув головой, подбросил неготового к акробатическим трюкам друга. Тот, поднявшись в свободном полете на внушительную высоту, стал стремительно возвращаться обратно. Созерцая с высоты котячьего полета место сражения, кот, к своему разочарованию, не обнаружил на месте вероятного приземления своего друга, успевшего вернуться к старому кабану, отчего и без того испорченное настроение рисовало в мозгу летающей скотины абсолютно пессимистические картины ближайшего будущего… Сильный удар о ветку дуба вернул кота из образа вольного созерцателя лесного мира в образ спасающейся зверюги: лохматый изо всех сил цеплялся когтями за появившийся из ниоткуда шанс. Судорожные действия, впрочем, не помогли перепуганному коту, потому как он крепко застрял мягкими телесами в древесной расщелине, и, барахтаясь, усатый только усугублял ситуацию… Осознав бесполезность каких-либо действий по освобождению из внезапного плена и убедившись в безопасности нового пристанища, кот стал что есть мочи привлекать к себе внимание, отвлекая, тем самым, агрессоров от обороняющихся кабанов:
– Что? Съели, щетинистозадые? – злорадствовал кот, – Прыгайте, прыгайте, вонючки клыкастые! Сопите, сопите, тупицы полоумные! Ща мы вам покажем! Ану, поддай ему, дружище, да посильней!
Нападавшие кабаны, отчетливо слыша объем выливаемой на них грязи, сбавили темп атаки, периодически отвлекаясь на котячью болтовню. До момента, когда сопротивление двух старых друзей было почти сломлено, полосатый умудрился отвлечь половину нападавших, что дало обороняющимся несколько минут передышки. Как раз эти несколько минут и спасли хрюкающих друзей от поражения. На место потасовки выскочило десятка три кабанов, преданных своему атаману, после чего вопрос времени прекращения драки стал неактуальным: кого-то из нападавших поддели на клыки, кого-то притоптали, а кто-то быстренько ретировался, дав завидного стрекача.С к а з о ч н и к: Ах, как они бежали! Даже зайцы – и те слегка обзавидовались…
Как потом выяснилось, это шакаленок позвал на подмогу кабаньих друзей, после чего участники описываемых событий с еще большим уважением смотрели на щенка ненавидимых ими шакалов:
– Молодца, малой, не растерялся… Да, кабаны, если бы не эта животина, лежать бы вам обоим со вспоротыми брюхами… В общем, молодца!
– А то, – ответил за щенка старый кабан, – мой друзяка!
– А то, – смешно вторил своему старшему товарищу шакаленок.
Сообщество захрюкало. Вдруг кто-то вспомнил о коте:
– А куда подевался полосатый? Где он?
– Да здесь я, здесь, – ответствовал лохматый, порядком уже обессилевший после многочисленных попыток выбраться из плена. – Еще бы чуть-чуть – и забыли бы обо мне, сто пеньков вам на дорогу.
– О! Котяра, а ты чего там делаешь? – поинтересовался его закадычный друг.
– Чего делаю? Чего делаю… А я, понимаешь ли, мой остроумный компаньон, лежу тут просто… А вернее будет сказать – вишу… Ну, а если быть вообще откровенным, то я здесь застрял – по твоей солдафонской милости, неадекватная ты моя скотина. Ты чего-нибудь попроще не мог придумать, кроме как отправить меня к звездам, а, морда толстошкурая? Я ведь уже не в тех летах, чтобы по дубам и соснам
– Полно тебе, не скули, – ответил кабан. – Живой, целый – да и ладно. Скажи спасибо Льву, что не покалечили.
– А почему Льву-то спасибо?
– Ну не знаю, люди так говорят.
– Понятно…
– Ну, ты это – слазить-то собираешься?
– Я, это – слазить собираюся, – передразнил товарища кот, – вот только застрял я, понимаешь ли, да так, что ни взад, ни вперед. И все по твоей милости. Ну, чего стоишь да пялишься? Давай, вытаскивай меня.
– А зачем?
– Что значит – зачем? – не понял кот.
– Слушай, котяра, – начал хитро кабан, – ты мне плакался, что, мол, толстый стал да грузный?
– Ну?
– Что, мол, одышка замучила?
– Ну?
– Что хотел сбросить пару килограммов?
– Ты куда это клонишь, морда? А? – начал догадываться кот.
– Туда! Сбрасывай себе на здоровье! Виси да сбрасывай! Место безопасное, до еды – даже если захочешь – не дотянешься, и все такое.
– Э! Стоять, кому говорю! Ану не вздумай оставлять меня здесь одного! Да, я говорил, что было бы неплохо, если бы пара килограммов покинула мое бренное тело, но говорил я это в сослагательном наклонении, абсолютно не подразумевая добровольного отказа от пищи…
– Вот и отлично.
– Что значит – отлично?
– Не подразумевал добровольного – будет принудительный…
– Вернись, кому говорю, и вытащи меня, деревяшка стоеросовая!
– Не-а, так не пойдет…
– А как пойдет?
– Ты, котяра, вначале поблагодари меня за то, что шкуру твою лохматую спас, а затем попроси как следует, чтобы мне захотелось тебе помочь, альпинист-недоучка.
– Кабанчик, друг мой разлюбезный, – начал ласково кот, – не сочти за труд вызволить своего лепшего товарища из непредвиденного плена, – все больше и больше распалялся полосатый, – а не то я тебя лично порву, загрызу и выпотрошу, скотина бессердечная! – уже орал кот. – Сними меня отсюда немедленно!
Свидетели этой комедии наржались, вернее нахрюкались, и, вдоволь поизмывавшись над котом, принялись вызволять его из западни. Тащили все, кто мог добраться до ветки: и белки, и сороки, и опять белки… После извлечения из западни мяукающее существо попыталось зацепиться когтями за ствол дерева, но так как сила его тяжести в несколько раз превышала коэффициент зацепления, то лохматое чудовище с криками и руганью в адрес присутствующих соскользнуло по стволу, больно шлепнувшись в куст репейника. Шум стоял еще тот. Кот прыгал, качался, выдергивал колючки и опять прыгал, и опять качался, не переставая при этом орать и отчитывать лучшего друга.
По окончании спасательной операции к собравшимся на поляне приволокли захваченных в плен кабанов-мятежников. Старый предводитель лично устроил допрос каждому. В результате допросов выяснилось, что подбил зверьков на столь беспрецедентный шаг кабан, затеявший ссору, но так как никто не смог вспомнить направления его полета, то и искать особо не стали. Пленным еще раз намяли бока и отпустили подобру-поздорову, не забыв сделать при этом последнее китайское предупреждение. А все участники утренней баталии вернулись на кабанью поляну от греха, как говорится, подальше.
Добравшись до места и хорошенько подкрепившись, звери принялись зализывать раны. Предводитель, исследовав нанесенные ему порезы, тихо сказал своему другу:
– Старый я становлюсь, медленный, нет во мне былой жесткости… Даже этого зачинщика пожалел… А попадись он мне несколькими годами раньше – не задумываясь разорвал бы… А тут – пожалел…
– Да брось ты стонать… Что-то это на тебя не похоже… Я никогда ничего подобного от тебя не слышал.
– А раньше я ничего такого и не говорил, и не думал. Недолго, видать, мне осталось на травке-то валяться. Ты это, дружище…
– Чего?
– Да не «чего», а послушай. В общем, ежели что со мной, то ты присмотри за щенком.
– За шакаленком, что ли?
– Ну да, за ним. Привязался я к нему, понимаешь? Хороший он, не испорченный еще шакалами. Но только дай ему уйти к своему стаду – и пиши пропало: сразу в свою веру переобуют да научат зверье ненавидеть. А с его способностями он нашему брату кабану еще столько зла может сделать… Короче, присмотри за ним.
– Хорошо, присмотрю.
– Да не «хорошо, присмотрю», а заклянись.
– Кикиморой буду!
– То-то же.
– Ты только дай знать, когда сдохнуть соберешься, чтобы я успел медком хмельным запастись да гульнуть на твоих похоронах.
– Смешно, смешно… Вот сколько тебе годков, а в башке все одно и тоже.
– Зато я прямой, честный и незакомплексованный!
– Ну, это да, – многозначительно произнес старый кабан и отвесил другу подзатыльник.
Оба захрюкали от удовольствия. Откуда-то приплелся уставший шакаленок, свалился и заснул здоровым щенячьим сном. Кабаны стали вспоминать свое житье-бытье. Потом подтянулся кот, и, еще чего-то повспоминав втроем и насмеявшись, звери перешли к серьезным темам:
– Слышь, лохматый, – обратился старый кабан к коту, – я слышал, что сладкая парочка опять надумала поменяться ролями. Это правда?
– Ну, я тоже что-то похожее слышал, – уклончиво ответил кот.
– И чего теперь?
– А ничего. Все как было, так и будет.
– А как было? И как будет?
– Шакалы как доили лес, так и дальше будут доить.
– Ты имеешь в виду этих чудо-медведей?
– Да нет, конечно! – даже возмутился кот. – Это клоуны, хоть и шакальей породы. Они специально поставлены, чтобы зверье в них свои проблемы видело и ежели ситуация когда-нибудь выйдет из-под контроля, то и искать взбунтовавшиеся звери будут по всему лесному миру эту парочку, а доить лес будут те, кто эту парочку достал, отмыл да на царство определил.
– Умно, – медленно констатировал старый кабан.
– Можно подумать, ты этого не знал…
– Ну, знал.
– А чего тогда мой треп слушал?
– Ну, интересно.
– А… Понятно… А что тебе еще интересно?
– Послушай, котяра, вот ты – чистокровный шакал, всю жизнь косящий под кота, почему к своему стаду не причалишь?
– Да не мое это стадо…
– Как это?
– Да вот так это. Мое стадо хоть и физически слабое, зато хитрое и умное. А что я видел со времен своего детства?
– Что?
– А видел я, что несколько десятков шакалов решили всем лесным миром управлять, причем – решили это далеко не наилучшие представители моего вида.
– И?
– И вот, решив сделаться тайными царьками, эти умники стали ссорить нас с другими зверями. В общем, все удалось: они рулят, основная масса шакальства искренне верит, что все обитатели лесного мира недолюбливают шакалов за ум да за богатство, и поэтому слепо слушают этих прохвостов.
– А ты?
– А я – животное хитрое и свободолюбивое, и к тому же – строем ходить не обученное. Не нравится мне ощущать себя частью стада. И потом, есть у меня закадычный друг кабан, который к шакалам никакого отношения не имеет, но за меня – и в огонь и в воду, и защитит, если надо, и поможет…
– И подбросит, если что, – хохотнул старый кабан.
Компашка захрюкала-замяукала.
– В общем, я – кот: хожу, где вздумается и вожусь с тем, с кем сам захочу.
– Ну, это понятно. Только смотрю я, как за тобой главный шакал охотится и, боюсь, долго петлять у вас не получится.
– Да знаю я.
– Знаешь, и что?
– И все. А что я, по-твоему, могу сделать?
– Ну, не знаю.
– Вот и я не знаю. Петляю, пока есть возможность, а там – будь что будет.
– Понятно, – ответил старый кабан и оба замолчали.
Котячий друг, будучи моложе старого кабана, с интересом следил за диалогом и в какой-то момент незаметно для себя и окружающих задремал, откинув башку и сползая на мирно сопящего шакаленка. Так они оба и спали – не то в обнимку, не то навалом. Собеседники немного понаблюдали за сладким сном своих друзей и продолжили политическую дискуссию:
– А ты чего слышал о родине зверушек? Чего у них там творится? – спросил старый кабан.
– А что тебя интересует?
– Ну, вообще: кто у них там кому шакалом будет, и все такое…
– Захаживали мы в те края. Там такая ситуация нарисовалась. Значит, у власти стоит медведь, хоть зверье его между собой бегемотом кличет.
– Так он что – не из шакалов?
– Да нет, не похоже.
– А как же тогда его допустили?
– Понимаешь, клыкастый, раз допустили – значит, так надо было.
– Кому надо было?
– Надо было. В лесной политике, как и в человеческой, хорошая афера готовится заранее.
– Так получается, что политика – это чистой воды афера?
– Так и есть. Я, например, не знаю ни одного случая, когда правители трудятся на благо зверья лесного. Все пашут за шишки, а не за идеи. Когда шакалы выбирают кого-то на место медведя, то эти кандидаты, как правило, полностью ручные: что им говорят, то они и делают. Ну, как наша сладкая парочка.
– И?
– Но иногда кандидата в медведи подбирают, как барана, которого чуть погодя или режут, или рвут – это уж как получится.
– Ты это, умничай, но не так быстро, – предложил старый кабан.
– Хорошо, хотя мне нравится, как ты из себя идиота изображаешь.
Звери улыбнулись друг другу и, поняв один другого без слов, хлопнули конечностями.
– Итак, – продолжил кот, – бегемота выбирали как барана, которого потом разорвут. Ему не стали раскрывать все карты, а решили использовать вслепую.
– Как это?
– А просто: ты теперь медведь – вот и рули.
– А он?
– А он и начал рулить. Вернее, начал думать, что начал рулить.
– А это как?
– Ну, кто такой медведь?
– Кто?
– Такой же зверюга, как и мы с тобой. И даже, возможно, неплохой сам по себе. Вот только, не может он знать всего, что творится на вверенных территориях.
– Куда ты клонишь?
– Бегемота со всех сторон окружили шакалами, и теперь он узнает о том, что происходит в лесу, исключительно от своего шакальего окружения, или от ворон. А вороны находятся в подчинении главного волчары, который только по должности волчара, а по жизни – все тот же шакал, да еще и нетрадиционной ориентации. Таким образом, о событиях в лесу их правитель узнает исключительно со слов шакалов. Зная нашего брата, ты понимаешь, что о реальном положении вещей в лесу медведь даже не догадывается.
– Ну, хорошо, допустим – медведь не знает, что творится в лесу. Но делать-то он может все, что угодно.
– Опять неправильно. Он только думает, что может чем-то управлять.
– Как это? Почему?
– Да все потому же. Медведь сам ведь ничего не делает, а только говорит кому-то что-то сделать. Правильно?
– Ну, правильно.
– А кому он все это говорит?
– Ну, кому-то из подчиненных.
– Вот. А угадай из трех раз, кому? Правильно думаешь. Есть у него там на должности главного советника один старый шакал.
– И что из того?
– А то, бронелобая твоя голова, что шакал, получая команду от бегемота, передает ее далее. Вот только – передает, чуточку изменив. И что из всего этого выходит?
– Что выходит?
– А выходит, что медведь на самом деле лапу то прикладывает к тому, что нужно шакалам, а не ему и лесным обитателям.
– Ах, вон оно как? Ах, вон оно что? Хитро…
– Не просто хитро, а умно, и работает не одну сотню лет.
– Ну и для чего весь этот спектакль?
– Дальше все просто: шакальство подготовило своего правителя и сейчас пытается заменить им бегемота.
– А как?
– Ну, есть у них пара кандидатов в медведи из шакалов. Один – уже успевший отличиться на должности главного волчары, а другой – эдакий прыщавый шакаленок, внезапно появившийся на вершине политикума, как черт из табакерки, хоть сам от шакальства отмахивается опять же, как черт от ладана.
– Так может, он и не шакал?
– А ты на портрет его взгляни – и сам все поймешь.
– Ну?
– Его начинают перед зверьем лесным выхвалять, а бегемота опускать: мол, этот умный, а этот глупый, этот обещает, что все будет хорошо, а этот все делает плохо (ну, там, реформы всякие непопулярные)…
– И что из того, бегемоту-то еще рулить и рулить?
– А ты бы не спешил с выводами. Уже весь лес, и даже в залесье звери знают, что бегемот со своим бегемотиком у зверей территории отбирают, всех травоядных и даже хищников обдирают, живность в ямы срамные бросают без суда и следствиям, даже нерпу «бедную» – и то упаковали. А за нее, между прочим, много шакалов чужелесных, как это у вас, кабанов, говорят, мазу тянули. В общем, со всех сторон отрицательный персонаж.
– И что? Как же его такого плохого поменять-то до срока? А? Чего замолчал, умник?
– Да это вообще не проблема. Ну, подхватит чумку или еще какую заразу, да и здохнет, зверью в назидание, шакальству на радость. Или, скажем, на крайний случай, закусит медок грибочками несъедобными, да загнется, или превратится в овощ. Или просто порвут его, а всем скажут, что сердце звериное не выдержало… Помянут усопшего незлым тихим словом, налижутся меда за упокой да объявят новые выборы. А на выбор у зверей будет только два подготовленных кандидата да всякая шелупонь типа Бабы Яги или хамелеоныша. Нерпу до выборов из ямы никто не выпустит, а потому-то и к сказочнику ходить не надо, чтобы узнать, кого зверье лесное выберет.
– Да как же? А если не шакаленка, а другого выберут? Ну, того, главного волчару?
– А какая разница?
– Что значит – какая разница? Неужто шакалу все равно?
– Абсолютно. Обе зверюги – его кандидаты, так что ему фиолетово, кому лесной плебс отдаст предпочтение. Ты раскинь умом, как все здорово схвачено: зверье честно голосует, чужелесные наблюдатели зорко следят за соблюдением правил демократического действа, а результат этого действа заранее известен старому шакалу, ибо на выбор у зверья будет только два реальных кандидата: один плохой, а другой – очень плохой. Так вот… Причем зверью потом и пенять-то не на кого будет, когда жизнь в лесу тяжелеть станет – сами же выбирали. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память…
– Да, складную песенку ты мне спел, полосатый. А откуда этот прохвост выискался?
– Кандидат на место медведя? Так он хитрец еще тот! Трудился, значит, в одной структурочке на побегушках, а тут вдруг шишками в воздухе запахло, и не простыми, а в огромных количествах. В общем, захаживала в те места молодая шакалиха: и внешне ничего, и шишек немеряно. Вот наш прохвост и постарался охмурить эту суку. А сука эта оказалась из старинного шакальего роду-племени. Посмотрели на кобеля аксакалы рода, проверили родословную, да и дали добро на спаривание. Вот с этого самого момента проходимцу и поперло. За пару лет кем он только не успел побывать, и все на ответственных постах да должностях. Как говорят у людей, из грязи – в князи.
– И чего теперь?
– А ничего. У нас в лесу жизнь идет своим чередом, у них своим, но и у них, и у нас – по заранее написанному сценарию. А сценарий этот писан представителями моего вида, сто проблем на их задницы.
– Так что, ничего нельзя сделать?
– А что ты делать-то собираешься?
– Да в принципе, ничего я, собственно говоря, делать и не собираюсь. Хотел вот только щенку моему помочь.
– Знаешь, кабан, я ведь никогда в друзьях у тебя не ходил и лебезить мне перед тобой не приходилось, но скажу вот что: повезло этому шакаленку с тобой дружбу дружить.
– Это почему?
– Да хотя бы потому, что он от тебя много хорошего нахватался. Не знаю, как сложится его дальнейшая звериная жизнь, но скорее всего стадом он, как и я, ходить не будет точно.
– Откуда такая уверенность? Попадет к своим прохвостам, те расскажут, где Родина и как ее любить надо, да и оставит животинка щенячьи фантазии.
– Не спеши с выводами, клыкастый. Старый шакал – ну, тот, который состоит советником при бегемоте, приходится твоему щенку не кем-нибудь, а дедом. Представляешь, как его щенячьи мозги с самого рождения промывали? А он все равно в друзья не шакала хитросделанного выбрал, а кабана неотесанного. А знаешь, почему?
– Почему?
– Да потому, что хороший он, чистый и неиспорченный.
– Ты-то откуда знаешь?
– Так я в этом шакаленке себя увидел, только много-много лет назад. Мне, знаешь ли, тоже со щенячества о зверствах животных рассказывали да антишакализмом пугали.
– А-а-а, – протянул кабан, – вон оно как…
Собеседники немного помолчали, обдумывая каждый что-то свое.
– Послушай, братец кабан, – обратился к товарищу кот, – не знаю, как это объяснить, но только мучают меня какие-то очень плохие предчувствия…
– Да меня тоже, даже спать спокойно не могу…
– Наверное, стареем, – улыбнулся кот.
– Наверное, – в тон ему ответил кабан.
Оба зверя растянулись, опершись на поваленную березу и молча смотрели сквозь поляну куда-то вглубь старого волшебного леса…XIV
Лесные сплетни разносились в лесу со скоростью полета каркающих существ. Вот и сейчас до ушей лешего, а соответственно – и шакала, управляющего им, долетела информация об утреннем побоище, о зверенышах, ищущих Льва, о примирившихся кабанах, да о коте, помогающем зверятам в их поисках. Вначале полученная информация не удивила ни лешего, ни шакала, но, немного помозговав, хитрые мозги кознеплетов обнаружили опасность, витающую в воздухе. Получалось, что накануне пересменки медведя с лешим, то есть накануне лесных выборов, внимание лесных зверей переключалось с восхваления власть лесную предержащих на любование необычными отношениями простых зверей и шакалов. Плюс – Лев. Найди его звереныши – и неизвестно еще, как пройдут намеченные выборы. А этого не было в планах ни у лешего, ни у шакала.
Выводы были сделаны тут же, да и поручения розданы сразу же. Шакал дал команду отыскать кабана, затеявшего смуту, и доставить его пред светлые шакальи очи. Воронам поставили задачу лететь в стан шакалов и вещать о том, что котячья морда продался кабанам за шишки кедровые и что полосатая тварь совсем умом двинулась от нюхания высохшей маковой росы. Еще потомственным сплетницам необходимо было донести до мозгов лесных обитателей несколько искаженную информацию о шакаленке, мол, изображает он дружбу с кабанами из-за страха перед ними, так как эти деспоты на родине зверушки обещали разорвать всю его семью, и только забота о родне заставила благородного щенка играть противную его натуре роль друга примитивнейшего из существ – кабана. Дальше – кабаны: они были достаточно большой частью лесной фауны, соответственно, не брать их во внимание было, по крайней мере, глупо.
– Так что будем делать с кабанами? – спросил леший, преданно глядя в глаза шакала.
– Будем, как всегда, раскачивать ситуацию, – ответил шакал.
– А как? – поинтересовался леший.
– А тебе все рассказывать надо… Напряги немного серое вещество да помозгуй – для чего я приказал доставить кабана-зачинщика?
– Для чего? – не понял тот.
– Я же говорю – подумай.
– А зачем, если ты и так все уже придумал?
– Да чтоб мозги не засохли!
– А зачем мне мозги, если ты и так все за всех решаешь?
– А затем, ленивый ты мой, что если будешь паинькой, то сможешь впоследствии занять мое место. Поверь, быть гроссмейстером – не так уж и плохо.
– Чем не плохо?
– Да хотя бы тем, что о тебе никто не знает и, в конце концов, что бы ты ни натворил – во всем обвинят других.
– Кого, например?
– Например – тебя или этого правителя-полумедведя.
– А меня-то за что?
– Ну, не я же ко всякого рода документам лапу прикладываю.
– Так я ведь делаю все, как ты велишь.
– Правильно. Но кто об этом кроме нас с тобой знает?
– Не знаю, – сдулся леший.
– То-то же! Вот лучше слушай да учись. Тяжело мне уже одному лямку-то тянуть, да и на заслуженный отдых пора. А то ведь я вместо того, чтобы сейчас кикимор щупать, тебя уму-разуму научить пытаюсь. Потому-то ты лучше слушай и не перебивай меня. А если говорю «думай» – то напрягай все свои звериные мозги и думай. Пройдешь достойно обучение – допущу к самостоятельной работе. Поверь мне, скотина толстоносая, хоть раз почувствуешь, какой это кайф – чужими судьбами управлять – и уже ни за что не захочешь отказаться от этого наркотика.