Шрифт:
Жил когда-то старик-метельщик. Пошёл он однажды в лес за прутьями метёлок навязать. Вдруг откуда ни возьмись — ёжик, так и вертится под ногами. Присел старик поесть. А ёжик всё крутится возле него — то хлебную крошку подберёт, то каплю молока с сапога слизнёт. Понравился метельщику зверёк, посадил он его в шапку и унёс домой. Наутро проснулся старик, поглядели они с женой и видят: все тарелки перемыты, по местам расставлены, горшки начищены, так и сверкают, пол чисто выметен да ещё песочком посыпан, кто-то воды принёс, дров наколол и печку растопил. А ёжик сидит, пофыркивает и своими иголками хозяйские штаны зашивает.
Понравилось старику со старухой, что ёжик у них такой работящий, решили они его в сыновья взять. И назвали его Колючим.
Подрос Колючий и задумал жениться, да не на ком-нибудь, а непременно на королевской дочери. Стал он просить своего нового отца, чтобы шёл сватать королевскую дочь. Очень любил отец сыночка. Пошёл к королю и говорит:
— Светлый государь, не отдашь ли свою нежную за моего Колючего?
Король отвечает:
— Приведи его, посмотрим!
Старик вернулся домой и всё рассказал Колючему. Тот подумал, подумал и говорит:
— Правильно сказал король. Поедем к нему!
Старик повязал ёжика шёлковой лентой, украсил белым клевером, посадил в шапку и отнёс к королю.
Глянул король на жениха и давай смеяться. Хохочет — даже седая борода от смеха трясётся.
— Ну и жениха ты нам привёл!
А старик принялся хвалить ёжика и рассказывать, какой он умный, какой работящий. Тогда король говорит:
— Ладно, отдам за него свою дочь, только пусть он за одну ночь из моих хлевов вывезет весь навоз, который там за пять лет накопился, разбросает этот навоз в поле, потом триста десятин земли вспашет, хлеб вырастит и урожай уберёт, зерно обмолотит, смелет и изо всей муки пирогов напечёт.
Услышал старик такие речи и опечалился. А ёжик его успокаивает:
— Не горюй, отец! Как-нибудь я с работой справлюсь. Отнеси-ка меня в королевский хлев.
Приносит старик ёжика в хлев, а тот как закричит:
— Эй, навоз, грузись на телеги, поезжай в поле! — Навоз весь на телеги погрузился и покатил в поле.
Принялся ёжик бегать по непаханой земле и покрикивать:
— Эй, поле, пропашись! — и поле само вспахалось.
— Эй, поле, проборонись! — и поле проборонилось, только пыль столбом встала.
— Лягте, борозды, струнами! — и борозды протянулись, прямые словно струны.
— Ляг в землю, пшеничка! — и зёрна сами упали в борозду.
— Взойдите, налейтесь, золотые хлеба! — и поднялся, созрел урожай.
— Скоситесь да соберитесь в снопы! — и пшеница сама в снопы собралась.
— Просуши, солнышко, зерно! — и солнышко послушалось.
— Лягте на току, колосья! — и все колосья улеглись.
— Обмолотись, хлеб! — так и сделалось.
— А теперь зерну самому смолоться, пирогам самим испечься, на телеги взгромоздиться и к королю явиться!
Как ёжик сказал, так и было: хлеб обмолотился и смололся, пироги сами испеклись, на телегу взобрались и, тёплые, душистые, покатили во дворец. Едет сто возов, а впереди ёжик катится, дорогу показывает.
Увидал король, что ёжик выполнил условие и что нельзя теперь отказаться от своего слова. Позвал он дочь, показал ей жениха Колючего и велел к свадьбе готовиться. Как же ей ослушаться отцова приказа?
Вот обручили, потом обвенчали ёжика с королевской дочкой. Ночью, после свадебного пира, когда молодая ушла спать, скинул ёжик свою колючую шкурку, спрятал за печку и обернулся ладным молодцом, да таким красавцем, что во дворце словно солнышко взошло.
Пробудилась королевская дочь от тревожного сна и очень обрадовалась, когда вместо противного ежа увидала прекрасного молодца.
На рассвете ёжик снова забрался в колючую шкурку, и знай себе по хоромам бегает да пофыркивает.
А как только стемнело, ёжик опять свои иглы скинул и обернулся прекрасным юношей.
Однажды утром пришёл слуга убирать покои и подобрал за печкой ежиную шкурку. Взял он её и вместе с мусором кинул в огонь.
Просыпается молодец, ищет свою одежду, а её нигде нет.
Тогда он рассердился и сказал королевской дочери:
— Злой волшебник обратил меня в ежа. Теперь я должен уйти за далёкие моря, и семь лет ты меня не увидишь. Сам уйду, а тебя заколдую — до чего ни дотронешься — всё в железо обратится.
Ушёл он за далёкие моря, а молодая жена только тронет что-нибудь — всё железной броней покрывается. Дотронулась до своих ног — и стали ноги железными. Забылась, провела ладонью по лбу — и лоб железным стал. Страдала и плакала королевская дочь от такого наказания. Кляня свою долю, еле передвигая ноги, пришла она в дом к метельщику — ёжикову отцу — и просит старика, чтоб отправился тот сына искать, чтоб спросил у него, как ей быть, неужели суждено ей погибнуть, скованной железом.
Пожалел старик сноху и собрался в путь, за далекие моря. Шёл он не год и не два, пока добрался — весь, как старый пень мохом оброс. Вышел старик-отец на морской берег и принялся звать сына:
— Ёжик-Колючий плыви сюда.
Сын белой морской пеной обернулся, несёт его морская волна к берегу:
— Ты чего, отец, мне покоя не даёшь? Зачем явился?
Рассказал ему отец о том, какие сноха муки принимает, а Колючий выслушал и говорит: