Сказка о принце. Книга первая
Шрифт:
– Чему?!
– Ну, как же. Господина, пусть и бывшего, - и плетьми. Он теперь такой же, как все здесь, преступник, которого можно унизить или вообще засечь до смерти. Бальзам на душу… Били-то при всех. Так эти… кричали: «Так ему, так ему! За нас за всех! Еще добавьте!». Глас народа, - он выругался и виновато посмотрел на девушку. – Простите, Вета. Ладно, капрал вмешался. Неужели вы ничего не слышали? А Патрик… он даже не вскрикнул ни разу, только губы искусал…
– Господи… - прошептала Вета, - а я ничего не знала… не слышала... видела – у столба кто-то стоит,
– И дернулась: - Пойдемте, Ян…
– Куда?
– Мне нужно его увидеть!
– Вета, - Ян осторожно задержал ее. – С наказанными запрещено разговаривать. К нему все равно не подпустят никого.
– Пусть! Мне нужно его увидеть!
– Вета… - Ян разговаривал с ней осторожно и ласково, как с больным ребенком. – Поверьте мне, ему от ваших визитов будет не легче, а совсем наоборот. Вы же знаете, Патрик не выносит жалости.
Она опустила голову.
– Но хоть что-нибудь я могу для него сделать?
– Лучшее, что мы можем, - терпеливо сказал Ян, - это сделать вид, что ничего не произошло. Честное слово.
Вета подняла на него глаза, полные слез. Ян усмехнулся и осторожно погладил ее по плечу.
– Идите, Вета. Скоро отбой.
Вот-вот должен был пробить колокол. Возвращаясь торопливым шагом в барак, Ян сделал круг и пошел по центральной площадке. Солнце уже село, одинокий факел разбрасывал по площади причудливые тени. Неподвижная высокая фигура у столба, казалось, сливалась с деревом.
Ян огляделся. Солдата рядом не было – не то отошел, не то отозвали. Ян быстро подошел.
Патрик услышал шаги, но не обернулся. Он стоял, прислонившись лбом к столбу, и только время от времени шевелил поднятыми над головой руками. В неярком свете факела отчетливо виднелись на его обнаженной спине следы плетей. Рубашка валялась рядом.
– Патрик… - тихо позвал Ян.
Тот обернулся – и чуть улыбнулся прокушенными, вспухшими губами.
– Ты…
– Ты… как? – пробормотал Ян, не зная, что сказать.
Патрик фыркнул.
– Лучше всех! Только никто не завидует.
– Пить хочешь?
– Очень, - Патрик облизнул губы, поморщился.
– Солдат за водой пошел, сейчас вернется. Не переживай, у меня охранник нормальный, зря не зверствует. Наоборот. Говорит мне: «Ты, парень, не стой столбом, ты руками шевели, шевели, и с ноги на ногу переминайся, чтоб кровь не стояла. А то потом встать не сможешь». Вот я и… танцую, видишь… - он опять чуть улыбнулся и добавил: - Иди-ка ты отсюда, друг любезный, а то не ровен час увидит кто – и встанем рядом, как два аиста, на всю ночь. Иди, иди…
– Иди, иди, - прогромыхал рядом гулкий бас, - он верно говорит, гуляй, парень. Я ничего не видел, но и ты совесть имей, не красуйся здесь.
Пожилой, кряжистый солдат в расстегнутом мундире тяжело поставил рядом со столбом деревянное ведро, полное воды. Деревянным ковшом зачерпнул от души, поднес щербатый край к губам Патрика. Тот дернулся, припал – и, захлебываясь, стал жадно пить, торопясь и кашляя.
– Тише, тише, - пробурчал солдат. – Не все сразу, а то проку не будет. В рот воды набери – и держи ее, чтоб смочить и язык, и горло. И осторожнее - холодная. Эх, вы… графья вельможные, всему вас учить надо…
Следующий ковш солдат вылил на голову Патрика. И, обернувшись, напустился на Яна:
– Ты тут еще? А ну, пошел вон, а то щас начальство крикну!
Утро было ясным и очень холодным. Ян торопливо одевался, надеясь до того момента, как погонят на работу, еще раз забежать на площадь. Но разбухшая дверь барака отворилась, и он увидел Патрика. Уже одетый, тот шел, почему-то улыбаясь, обычной своей походкой, и только внимательный взгляд рассмотрел бы в его движениях скованность.
– Привет, - сказал принц, подходя.
– Вернулся, - зло пробурчал рядом Джар. – Мало, значит, всыпали…
Патрик не обратил внимания, хлопнул Яна по плечу.
– Ты почему такой кислый? Не выспался, что ли?
– Ты как? – спросил Ян, вглядываясь в его лицо.
Принц был серо-бледный, под запавшими глазами залегли темные круги. Но он улыбался – вот что самое странное.
– Слушай, Янек, я таких птиц на рассвете слышал! – сообщил Патрик со странным восторгом. – Ей-Богу, никогда не знал, что они поют так здорово. Помнишь, у нас в саду жил один соловей? Тоже ведь пел, но чтоб так – никогда. А еще – тут такие, оказывается, звезды по ночам – с ума сойти! Вот бы месье Бовэ сюда, он бы от зависти телескоп разбил…
– Погоди… - пробормотал Ян. – Ты сам-то как? Ты в порядке?
Патрик перестал улыбаться.
– Раскрой глаза и перестань меня жалеть, - тихо и резко сказал он. – Ты думаешь, я спятил? Янек, мне очень плохо. У меня зверски болит все на свете, я замерз, как не знаю кто, и спину огнем жжет. Если я перестану смеяться, я упаду прямо здесь же и начну выть, как побитый пес. Но они, - он мотнул головой в сторону, - этого от меня не дождутся. Понял? Поэтому прошу тебя – перестань.
– Понял, - с облегчением пробормотал Ян.
Весь этот день Патрик был таким же, как обычно. В строю, когда гнали на работу, вполголоса комментировал особенно выдающиеся реплики конвоира – и соседи молча давились хохотом. Так же помогал калеке Йонару нагружать тачку, невзирая на его возражения. Так же яростно работал киркой и лопатой. И только Ян видел, какой синеватой бледностью покрывается его лицо, как дрожат руки и срывается дыхание. Их поставили сегодня на самый нижний уровень, в воздухе висела белесая пыль, и уже через несколько часов обоих скручивало кашлем.
Незадолго до перерыва на обед, вывалив очередную порцию камня в бадью подъемника, Ян угодил колесом пустой тачки в яму и опрокинул свою колымагу набок. Ругаясь, он пытался перевернуть тачку, когда рядом с ним загрохотали деревянные колеса, и крепкая рука схватила оглоблю рядом с ним. Джар легко поставил тачку в нужное положение, крепко выматерился на «вельмож, которые ни головой, ни руками работать не могут» и вдруг сказал Яну тихо:
– Передай своему приятелю, пусть он не рвется так, а то сыграет куда подальше уже к вечеру…