Сказка о принце. Книга первая
Шрифт:
В воскресенье утром, едва прозвенел сигнал подъема, лагерь загомонил – и затих неожиданно. Даже охранники не ругались, и не слышно было обычных проклятий. И колокол – сигнал на работу – никак не может прозвенеть, и мучительное ожидание вот-вот должно взорваться – но чем?
Многие клялись, что своими глазами видели, как от главных ворот к дому коменданта шел покрытый пылью человек. Незнакомый, в гражданской одежде. А каждый новый человек здесь – перемена в чьей-то судьбе. Все шло как обычно, но каторжники, занятые каждый своим делом, время от времени
Ян, скрестив ноги, сидел на нарах и пытался зашить расползавшуюся по шву рубашку. Расползалась она исключительно от ветхости, но надежда, как известно, умирает последней. Облизывая исколотые иглой пальцы, Ян шепотом чертыхался. Патрик, как обычно, лежал, отвернувшись к стене.
– Успеть бы до колокола, - вслух вздохнул Ян и зашипел: - А-а-а-а, черт!
– Эй, - крикнул кто-то. – Принц, ты там где? Тебя комендант хочет!
– Нежно хочет?
– хмыкнули рядом.
– И так хочет, и этак… Эй, уснул, что ли?
Принц молча поднялся, сунул ноги в башмаки и вышел. Ян проводил его обеспокоенным взглядом. Комендант хочет, значит... А зачем?
За окнами раздались крики, топот множества ног, захлопали двери, кто-то даже выстрелил, словно в панике. Ян вскинул голову. Что случилось?
Грохнула дверь, в барак ворвался незнакомый парнишка и ликующе заорал:
– Братва, король умер! Помилование будет!!
В бараке загомонили, задвигались. Ян выронил иголку, не поверив услышанному. А мальчишка тем временем приплясывал и кричал:
– Помилование будет! Король умер, люди!
И выбежал, хлопнув дверью. Голос его зазвенел уже во дворе, ударила дверь соседнего барака…
Очнувшись, Ян отшвырнул рубаху и вскочил. Охнув от боли в отсиженной ноге, выскочил из барака и, не обращая внимания на идущих навстречу солдат, которым полагалось кланяться, кинулся к комендантскому домику. Охранника у входа, против обыкновения, не было. Ян влетел в дверь, промчался по коридору – комендантский денщик заступил было дорогу, но потом махнул рукой, только проворчал что-то вслед, - рванул дверь комнаты. Фон Штаббс сидел за столом и что-то писал. Услышав стук двери, он поднял глаза и, не удивившись, сказал невозмутимо:
– Пошел вон.
– Господин комендант, - выдохнул Ян, - скажите, это правда?
– Что именно? – поинтересовался Штаббс, с любопытством глядя на него.
– Говорят, что король…
– Да, к сожалению. – Штаббс встал и так же невозмутимо перекрестился. – Его величество Карл Третий Дюваль изволил почить с Богом… впрочем, полагаю, ваш друг вам все расскажет. Закройте дверь с той стороны, осужденный, если не хотите неприятностей.
Ян выскочил на улицу.
Лагерь охватило сумасшествие. Люди кричали, обнимались, кто-то плакал, кто-то грозил небу кулаком, кто-то молился. Начальство не показывалось. В общем радостном крике отчетливо выделялись женские голоса. Какая тут работа, какой колокол?
Но где же Патрик? Ян пробежал весь лагерь, оглядел все закоулки – пусто.
Он нашел принца в бараке. Патрик сидел на нарах, ссутулившись, свесив руки между колен и уставившись неподвижным взглядом в пространство. Прочие обитатели барака то радостно гомонили, то смущенно шикали друг на друга, кивая на принца, но он не видел и не слышал ничего. Лицо его было бледным и очень спокойным.
– Патрик… - Ян опустился рядом.
– Я знаю, - отозвался тот невнятно и монотонно.
Ян сжал его ладонь.
– Принц, - шепнул он, не зная, что сказать. – Держись, Патрик…
– Я знаю, - так же монотонно повторил Патрик, по-прежнему глядя в никуда.
Ян беспомощно огляделся. Что с этим делать, он не знал. Секунды бежали, а Патрик все так же сидел, не шевелясь. Только становился все белее и неподвижнее, словно жизнь уходила, покидала это тело по собственной воле. А потом медленно повалился на нары и закрыл глаза.
– Патрик! – отчаянно крикнул Ян и обернулся. – Помогите… – прошептал он беспомощно – голос изменил ему, и принялся растирать ледяные ладони принца. – Патрик, что ты, не надо, - шептал он все так же беспомощно, не зная, что еще сделать.
От входной двери к ним обернулся Верег, подскочил, отстранил Яна и первым делом закатил лежащему на нарах увесистую пощечину. Патрик еле слышно застонал.
– Ага! – обрадовался Верег. – А ну-ка, еще!
– он отвесил вторую затрещину.
– Ну-ка, все вон отсюда! – крикнул он, обернувшись, и бросил Яну:
– Не стой столбом! Воды мне добудь горячей, а лучше – вина.
– Да где…
– Где хочешь! Живо!
Когда Ян вернулся с котелком кипятка, в бараке почти никого не было, а Патрик сидел на нарах, привалившись к стене и закрыв глаза. По щекам его струились слезы.
– Поплачь, поплачь, - сказал Верег устало. – Полегчает. Ф-фу… - он увидел Яна. – Вот и водичка пришла. Эх ты, Принц... Возьми вот кипяточку попей…
Патрик послушно сделал несколько глотков из грязной кружки, но поперхнулся, закашлялся и закрыл лицо ладонями.
Ночью Ян долго лежал без сна, напряженно прислушиваясь. Тишину барака, по обыкновению, прорезали звуки – храп, стоны, кашель, несвязные ругательства, бормотания во сне. Рядом, справа, было тихо. Патрик лежал почти беззвучно, но Ян готов был поклясться, что тот не спит.
Весь этот день Ян разрывался между другом и Ветой, пытаясь не оставлять надолго никого из них и не в силах решить, кому помощь нужнее. Мелькнуло мимоходом, что в этот день плакал об умершем короле только один человек из тех нескольких сотен, что считали себя верноподданными его величества. Ян горько усмехнулся. Сам он в тот момент не чувствовал ничего. Сначала. А потом горевать стало некогда. Нужно было отыскать и хоть как-то успокоить Вету.
Вечером, снова зайдя в каморку лекарки, Ян нашел Вету уткнувшейся носом в тряпье на топчане. Она плакала – горько, совсем по-детски, но Ян, осторожно гладя ее по плечам, втайне вздыхал с облегчением. Слезы – это не страшно, это жизнь.