Сказка о принце. Книга вторая
Шрифт:
– Знаю. Но ты ведь можешь отказаться!
Горькая усмешка тронула ее губы.
– Могу. И выйти за НЕГО замуж. Ты этого хочешь?
– Послушай, Изабель! Потяни время. На размышления, на молитвы, на «Бог наставит», да мой ли путь, да все в таком роде. Я все сделаю, я вытащу тебя отсюда, только мне нужно время!
– Ты сам-то веришь в это, братик?
– Продержись, родная, только продержись. Ведь должны же тебя испытать послушанием… или как там у них это…
– Патрик… но сколько? Я не смогу долго. Патрик, ты ведь не знаешь! ОН… настаивал, чтоб немедленно. Матери Елене спасибо – укрыла,
Лицо принца потемнело.
– Я боюсь не успеть. Полгода – не срок… что же делать?
Изабель молчала, с надеждой глядя на него.
– А если бежать?
– Куда? – девушка горько улыбнулась. – Ты смеешься? На восток, в Заболотье?
– Нет. К матушке. В Версану.
– Это невозможно, - Изабель улыбнулась брату, как маленькому, погладила по щеке. – Ты ведь знаешь, что творится в стране.
– Малышка… умоляю тебя, продержись! Самое большее год… Я верну себе трон и вытащу тебя отсюда!
В дверь постучали, негромкий голос матери-настоятельницы перебил их:
– Дитя мое, тебе пора.
Они отпрянули друг от друга, едва заскрипела, открываясь, дверь. Патрик сдавленно фыркнул, осознав, как нелепо они выглядят: заплаканная, с пылающими щеками, с выбившимися из прически прядями Изабель и он – в расстегнутом камзоле и сорочке, вытянутой из штанов, взъерошенный, с шальными глазами… И погасил усмешку, сделав вид, что смутился.
– Вам пора, господа, - голос монахини был скрипучим и неприязненным.
Прощаясь, Патрик поклонился, как подобает, поцеловал сестре руку. И повернулся к настоятельнице:
– Мать Елена, могу я просить вас о приватном разговоре?
– У меня нет слов!!
Лестин метался по комнате, как капля воды на раскаленной сковороде. Глаза его метали молнии, седая борода встала дыбом.
– У меня нет слов, Патрик! Как вы могли?! Вам не десять лет, не двенадцать, вы взрослый человек, а ведете себя, как мальчишка, как… - он задохнулся, не в силах подобрать слова.
Патрик полулежал на диване, вытянув длинные ноги, и украдкой улыбался, наблюдая за лордом. Спать хотелось невероятно - проведя всю ночь в седле, он вернулся в имение Ретеля, когда уже рассвело. Лорд Лестин, конечно, не сомкнувший глаз всю ночь, места себе не находил, он и сейчас еще был бледен - и теперь отводил душу, распекая воспитанника на все лады.
Глаза закрывались сами собой. Еще бы он сам не понимал, как рискует! Но дело того стоило, теперь Изабель в безопасности. В относительной безопасности, поправил он себя, разве можно быть в чем-то уверенным наверняка – теперь? Все было хорошо. Мать Елена после долго и тяжелого разговора согласилась подождать с постригом – в обмен на кругленькую сумму и обещание молчания и дальнейших щедрых пожертвований.
– Почему вы просите меня об этом? – мать Елена испытующе смотрела на него. – Кто вы ей?
Патрик тяжело вздохнул, опустил глаза. Сочинять приходилось на ходу. Счастье, что они с сестрой не слишком похожи внешне!
– Видите ли… я надеюсь только на то, что вы сохраните нашу тайну. Могу я просить вас никому не говорить об этом?
– Говорите, - голос монахини был строг и неприязнен. – И не ставьте мне условий, молодой человек, я сама решу, что и кому рассказывать.
– Видите ли… дело в том, что мы с ее высочеством любим друг друга. Мы… у нас не было будущего, потому что Его Величество нашел ей жениха… но он не успел, - Патрик намеренно сбивался, чувствуя себя по-настоящему неуютно под жестким взглядом. – А потом, когда Его Величество Карл умер, мы… у нас появилась надежда. Но мог ли я равняться с новым королем… и он услал ее сюда. А сейчас мой отец в милости у него, и я… меня отправляют на войну, и я надеюсь покрыть себя славой и пасть к его ногам. Может, Густав разрешит нам быть вместе. Прошу вас, мать Елена, пожалейте нас! Ведь Господь тоже милосерден… Дайте нам надежду вновь обрести счастье!
– Я поняла, - мать-настоятельница чуть смягчилась. – Я поняла вас, господин ван Эйрек. Не могу обещать ничего, но… сделаю, что смогу. Надеюсь, во имя счастья ваших будущих детей Господь простит мне этот грех… - она перекрестилась. – Собственно, грех будет только во лжи Его Величеству, когда он спросит меня снова. Господь должен дать время на размышление всякому, кто хочет уйти из мира. А девочка эта и в самом деле сокровище… хорошо, господин ван Эйрек. Год. Вам хватит этого срока?
Уезжая, Патрик гадал, поняла ли она, кто он на самом деле. Судя по недоброй и презрительной усмешке, мать Елена поверила в рассказанную им сказку. Что ж, должно ведь ему когда-то повезти?
– Как вы могли?! Как вы могли поступить так безрассудно, Патрик? Вы являетесь туда, где вас могут видеть сотни глаз, да еще просите о свидании – и с кем! С принцессой! Вы хоть понимаете, что об этой встрече будет тут же доложено королю? Вы вообще соображаете, что делаете?
– Лорд Лестин… - попытался успокоить старого воспитателя Патрик, но тот и слышать ничего не хотел.
– Как мальчишка! Один! В монастырь! А если бы вас там схватили?! А если бы там дежурили люди Густава?! Второй раз король промашки не сделает и уж точно вас закопает навсегда. О-о-о…
Он рухнул в кресло и схватился за голову.
– Выслушайте меня, мой лорд…
Лестин вскочил снова, забегал по комнате. Потом остановился напротив.
– У меня складывается ощущение, - тихо, но яростно проговорил он, - что ранение выбило из вас последние остатки благоразумия! Если они вообще когда-то были у вас! Я не для того рисковал сам и подставлял других под удар, мой принц, чтобы вы так по-глупому рушили все, что мы для вас делаем. Еще одна такая выходка – и я отказываюсь работать с вами. Я хочу служить королю, а не идиоту!
Патрик медленно поднялся. Взял лорда за руку, посмотрел ему в глаза.
– Лестин, - сказал ласково, - успокойтесь. И перестаньте ругаться. Посмотрите на меня.
Старый лорд поднял голову – и смолк. Глаза Патрика холодно и жестко блестели.
– Лестин… мой лорд Лестин. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не смогу предать тех, кого люблю. Я буду защищать их так, как смогу. Если бы я не поехал в Руж, моя сестра ушла бы из мира, а может быть, и из жизни. Теперь ей ничего не грозит, по крайней мере, еще год. Но если бы я дрожал за свою шкуру и остался здесь, я бы предал ее. И перестал бы уважать себя. Сомневаюсь, - он улыбнулся Лестину, - что и вы хотели бы служить такому королю, правда?