Сказка Шварцвальда

Граменицкая Елена Владимировна

— Спасибо за щедрое подаяние, господин. Теперь моя очередь дать тебе обещанный совет, в котором ты нуждаешься, не правда ли? Недаром, ты вышел за ворота без гульдена в кармане, надеясь на избавление от боли, что сжигает тебя изнутри подобно адскому факелу…

Михаэль не верил свои ушам. Несчастный калека, не поднимая на него глаз, читал душу насквозь.

— Я чувствую страдание, что ты испытываешь. Оно подобно моей проказе пожирает твое тело, не оставляя шанса на спасение… а спасение есть, мой щедрый господин… Только скажи, что за напасть стряслась с тобой… А я дам тебе совет, как от нее избавиться.

Михаэль

долго думал, как ему обрисовать свою боль. Его руки то сжимались в кулаки, то начинали судорожно крутить застежки на камзоле, бледное лицо исказила судорога. Наконец, его правая рука легла на уровень сердца, а изо рта вырвался стон.

— Ооо! Не говори не слова. Молчи, несчастный! Твое тело, твои руки, безмолвные губы и безнадежный взгляд сказали главное. Твое сердце умирает от неразделенной любви… Так?

Михаэль кивнул и устало закрыл глаза. Что ты можешь посоветовать мне, сумасшедший старик? Заставить Кристину полюбить меня? — подумал он.

— Нет, господин, я не смогу заставить ее полюбить Вас… Но помогу забыть ее… Желаешь?

Михаэль рассмеялся.

— Как ты остудишь мою любовь? Как ты охладишь сжигающую сердце страсть? Ты, полу мертвец?

— Я только даю совет. все остальное сотворишь ты… Знаешь ли ты легенду, живущую среди жителей Шварцвальда о дровосеке Мунке, выменявшим у Голландца свое живое сердце на каменное и бездонный мешок с золотом придачу? Так вот — не все в этой притче вымысел, я знаю, что можно заключить особый договор с Темным человеком, живущем в этих местах, по которому он спасет твое умирающее от страдания сердце, он остудит его, сделает каменным. Желаешь? — прошамкал беззубым ртом мудрец.

— Да! — вылетело из Михаэля судьбоносное решение, — Да! Только где мне найти этого Темного человека, чтобы просить его о милости.

Прокаженный опять радостно закудахтал по-птичьи.

— А его искать не надо. Он сам найдет тебя, потому что уже давно ищет себе замену, уже давно идет по кровавому следу, оставленному твоим раненным сердцем…

Но только мой тебе обещанный совет — не торопись, пожалеешь, равнодушие и холод заключат тебя в каменный мешок…, выбраться из которого позволит лишь…

Истошное воронье карканье заглушило последние слова калеки.

Ярко вспыхнув, факел внезапно погас, погрузив собеседников во тьму. Опустившись на корточки, Михаэль поднял огниво и щелкнув им снова поджег паклю.

Его удивлению не было предела. Он стоял совершенно один. Прокаженного след простыл. Но Михаэля более напугало то, что на стволе дерева, где только что сидел калека, лежал нетронутый снежный сугроб. Ледяные щупальца страха безжалостно поймали Михаэля в ловушку. Отбросив в сторону факел, который зашипев, моментально погас, он стремглав бросился к освященным городским воротам и скрылся под их защитой.

— Влюбленные самые скучные и самые предсказуемые существа на свете, они без труда позволяют управлять собой, инстинктивно преследуя лишь одну слепую цель — остаться вместе. Какое наслаждение пользоваться чужим даром небес, осторожно дергая за ниточки, направляя его по своему усмотрению, добиваясь поставленной цели… — уголки губ Конрада вздернулись в довольной улыбке. Он приоткрыл окно крытой повозки., приближающейся к

поместью и выглянул наружу. Зимний слякотный город остался позади. Все вокруг окутали тяжелые влажные сумерки, опустившиеся на аллеи парка и садовые лужайки поместья плотным лилово — дымчатым саваном. Мелькающие расплывчатые огоньки факелов у ограды означали, что слуги поспешили ему навстречу, стараясь выразить глубокое почтение.

— Мои заблудшие овцы… — снисходительная улыбка вновь коснулась губ.

День епископа закончился на редкость удачно.

Он смог добиться у Кристины обещания свидетельствовать против Регины, или по крайней мере своим молчанием подтвердить ранее вынесенные обвинения несчастной в колдовстве. Нельзя сказать, что это решение далось загнанной в угол кознями епископа девушке легко.

Но на разные чаши весов им были помещены жизнь ведьмы и ее ненаглядного Якова, до сих пор томящегося в секретных покоях поместья. Заботливый уход поставил парня на ноги, от ожогов на лице практически не осталось и следа, придворный костоправ вылечил вывих бедра. Отныне художник мог передвигаться без посторонней помощи, лишь опираясь на костыль. Куда более несчастного волновала изувеченная рука, которой он не мог держать кисть, не испытывая боли. Яков находился в полной власти эпископа, мог быть лишен жизни и стерт с лица земли небрежным жестом его руки. По щелчку пальцев.

Кристина, услышав требования святого отца, сначала не могла взять в толк, почему тот вероломно ее обманывает, пообещав единожды спасти Якова от пыток, он тем не менее сделал его разменной монетой в куда более жестокой ставке. Девушке пришлось выбирать между самыми дорогими ей людьми. Зародившаяся в ней новая жизнь не оставила ей шанса достойно отказаться от тяжелого испытания. Будь она одна, то презрела бы угрозы Конрада и, если бы он погубил художника, то немедля взошла бы на костер.

Невинное дитя, ждущее появление на свет, не оставило ей смелости ответить на иезуитское предложение немедленным отказом. Она будет вынуждена предать женщину, чьи руки приняли ее на свет, тем самым спасая свою любовь и надежду на будущее.

Епископ торжествовал, видя бездонную пропасть, что разверзлась перед несчастной, лакомясь безжалостно терзающими ее душевными муками.

Когда он, заручившись ее согласием лжесвидетельствовать, покидал келью, Кристина, упав на колени в мольбе протянула к нему руки. Она просила дать ей возможность покаяться перед Региной, до того момента, как начнется последнее заседание.

— Я позволяю тебе, дитя мое, испросить ее прощения, если сможешь, но помни, изменишь данному слову, я велю твоему Якову заново перемолоть все кости одну за другой. Можешь не сомневаться. — в голосе эпископа проскрежетали злобные металлические нотки.

— Обычно я не оставляю свидетелей своей слабости. То, что тебе удалось однажды вырваться из моих цепкий когтей, непозволительная удача!

Кристина удивленно подняла на него красные от слез глаза.

Конрад невозмутимо продолжил.

— Один раз ты увидела, вместо того, чтобы почувствовать. Уверен, что порой мучаешься от сожаления, что не спустилась тогда вниз с галереи…Он отметил тебя, боль отныне предвосхитит желание…

Девушка, громко вскрикнув, упала на каменный пол без чувств.