Сказка Шварцвальда
Шрифт:
Яйцевидный череп испанца прорезали гневные вертикальные морщины, его звериные глазки злобно блеснув, невозмутимо спрятались под прозрачными веками. Небрежный жест костлявой кисти заставил барона замолчать. Святой отец жадно вкушал источник вседозволенности и нескончаемой власти над чаяниями копошащейся под ногами черни, исполненной греховной скверны.
Подошедший к Михаэлю секретарь протянул небольшую склянку с нюхательной солью и прошептал
— Не забывайте давать ей соль. Свидетельница должна сохранять сознание и ясность ума, когда будет отвечать на вопросы его Святейшества.
Михаэль стиснул от злости кулаки
— Держись, моя любимая. Нам только выстоять этот день, и все будет хорошо, — жарко зашептал ей в ухо Михаэль, сам не веря тому, что говорит.
В этот момент за дверью, ведущей в подвал, лязгнули засовы и в открывшемся темном коридоре в сопровождении огромного стража, которому Кристина два дня назад пожертвовала кольцо, появился Яков. Увидев, незнакомое помещение, оглядев сначала собравшихся людей, потом переведя взгляд на пыточные устройства, художник побледнел и остановился как вкопанный. Его ноги подкосились и если бы не охранник, схвативший беднягу за локоть и подтолкнувший к предназначенной подсудимому скамье, то Яков лишился бы чувств, не переступив порога. Молодой человек словно ватный болванчик обреченно опустился на приготовленное ему место и закрыл голову руками.
Его появление неожиданно придало Кристине сил, отперевшись на плечо Михаэля она приподнялась на дрожащих коленях и попыталась подойти к Якову. Но остановленная свирепым взглядом змеиных глаз осклабившегося в предвкушении желанной трапезы инквизитора, испуганно замерла на полпути.
Яков поднял на любимую безумные от страха глаза и попытался улыбнуться.
— Я люблю тебя. — прошептали в ответ ее губы. Его глаза, очерченные темными кругами, на миг ожили и потеплели.
— Умоляю, сядь на место — Люстиг требовательно потянул девушку за локоть. Она подчинилась. Села на место, более не отводя пристального взгляда от лица Якова. Ее губы шептали слова молитвы, которая невольно рождалась в ее голове. Она молила справедливого Бога о спасении. Всем сердцем. Как могла.
Началась обычная церемония допроса, предваряющаяся вступительной речью клирика, зачитавшего сначала обвинение, потом записанные вслед речь свидетеля защиты и постановления епископа о назначении дополнительного дознания. Зачитав заготовленный текст, секретарь замолк, смотря на инквизитора в ожидании дальнейших приказаний.
Синьор Баттиста встав из-за стола, проскользнул к сгорбленному Якову. Его костлявая, птичья лапка приподняла голову художника за волосы и хищные глазки внимательно всмотрелись в изможденное лицо. Яков, открыв уставшие глаза, следил за его пристальным взглядом, ощупывающим скулы, ввалившиеся щеки, распухшую нижнюю губу. Без того тонкие губы святого отца превратились в щелку, в отверстии которой промелькнул ярко красный язык. Вздрогнув от отвращения, Яков зажмурился, позволив голодным рукам инквизитора копаться у себя в волосах, отыскивая тайную отметину.
Кристина, притаившись за широким плечом Михаэля, безотрывно следила за порхающими паучьими движениями испанца.
Не найдя ничего интересного на голове художника, он приказал ему выйти на освещенное факелами место в центре зала и, пригласив жестом стражника, повелел раздеть Якова донага.
Кристина, содрогнувшись
Стражник не скрывая удовольствия от происходящего, искренне глумясь над оторопевшим художником, сорвал с несчастного одежду.
Оставшись нагим, вспыхнувший от стыда Яков быстро повернулся спиной к сидевшим в углу комнаты людям, прикрыв обеими руками низ живота. Словно изголодавшийся стервятник, взмахнув краями плаща, Баттиста дель Комо подлетел к молодому человеку и дрожащими от вожделения пальцами начал исследовать обнаженное тело жертвы.
Прокаркав несколько слов на непонятном наречии, он взял из рук подоспевшего служки длинную металлическую иглу и повернувшись к записывающему действо секретарю через переводчика провозгласил.
— Святая церковь подозревает Якова Циммерманна в сговоре с дьяволом. Следствие ищет особое место, оставленное врагом на теле оного, нечувствительное к боли. Не найдя особых отметин на голове, мы определим подозрительные на его теле.
Кристина не смела поднять глаза, она мечтала о слезах, чтобы они застили их, чтобы она не могла видеть позора Якова. Но слез не было. Воспаленные глаза горели огнем.
Старясь равномерно дышать и не смотреть на происходящее, она, тем не менее, все чувствовала.
Испытываемый Яковом стыд стоять обнаженным превышал его страх перед болью от иглы, глубоко погружаемой в тело. Инквизитор, жадно вдыхая запах молодой кожи, тщательно ощупывал каждый сантиметр влажными от волнения пальцами. Змеиный язык извращенца скользил между тонкими губами вслед за его ненасытными руками. Найдя родинку, он с наслаждением погружал в нее иглу, следя за реакцией Якова. Когда несчастный вскрикивал от боли, губы испанца растягивались в довольной улыбке, а внимательные пальцы жадно ползли дальше. Яков с ужасом ожидал, когда мерзавец доберется до его мошонки. Он не сможет выдержать подобного позора. По щекам художника от бессилия змейками ползли слезы, тело сотрясали судороги.
На некоторое время его мучениям пришел конец. Лишь коснувшись ледяными мертвыми руками крайней плоти обвиняемого, священник, гортанно вскрикнув, испуганно отпрянул в сторону. Его пергаментное лицо покрыли багровые пятна, он начал неистово креститься, и несколько раз плюнув с омерзением в левую сторону, вернулся в свое кресло. Тщедушное тело больного старца били судороги, птичьи лапки намертво вцепились в подлокотники. Когда приступ непроизвольной эрекции миновал, испанец, вернувший прежнее невозмутимо высокомерное лицо, требовательным жестом приказал сжечь старую одежду Якова и обрядить его в приготовленный короткий балахон грязно желтого цвета, предназначенный для пыток еретиков.
Кристина заставила себя поднять глаза и следить за происходящим. Изможденное грязное тело Якова, покрытое многочисленными кровоподтеками, ярко освященное факелами, обнаженное, неизведанное, должное принадлежать только ей, сейчас подвергнется дальнейшему истязанию. Его широкие мускулистые плечи, красивая гладкая грудь, к которой она не прикоснется, сильные руки, которые более не обнимут ее…
Безумие, зародившееся в ней, росло с каждой секундой. Была бы в ней хотя бы часть темного знания матушки Регины, она бы уничтожила каждого, кто причинит боль ее любимому… Сожгла, испепелила бы взглядом…