Сказка в дом стучится
Шрифт:
— Была. По факту у него ее нет. Ну, давай… Запишем? Чтобы у тебя были не только обязанности, но и права. Право запретить мне что-нибудь, если это тебе не понравится.
— А для начала выйти за тебя, да?
— Это формальность. Не более того, — усмехнулся Валера, по-прежнему не глядя на меня. — Дети — вот это уже не формальность, — и вот уже чуть скосил на меня горящие глаза. — Саша, я совершенно серьезно сейчас говорю. Я даже представил тебя в платье с лампочками. Это будет прикольно.
К горлу подкатил
— Я сама пришивала эти лампочки, — выдала, глупо закусывая губы. — Там такой дурацкий тонкий проводок. Мороки, правда, зато красиво. И у меня ещё кокошник есть светящийся. Для Снегурочки.
— Только через костёр прыгать не будем, ладно? И ждать до зимы я тоже не хочу.
— Ты боишься передумать или что я передумаю?
Голос дрожал. Так у меня тряслось все! Хорошо, если волосы не вставали дыбом.
— Не то и не другое. Боюсь кирпича на голову или сосульки. Только и всего. Александра, — голос его сделался сухим и четким. — Я хочу, чтобы все было официально и как можно быстрее. Прости, но я давно не верю в сказки. Имею на это право: слишком часто меня били по морде тапком говенной действительности. Тебе свадьба нужна? Или можем просто расписаться? Если с детьми что-нибудь случится во Владимире, я хочу, чтобы ты имела полное право принять решение на месте, без меня. Извини, я, наверное, ужасный пессимист по жизни.
Валера принялся нервно крутить в руках кружку.
— Саша, я проверну все это за пару недель. Обещаю! Заплачу, сколько скажут. А ты успеешь пришить огоньки, да? Белыми нитками. Не серыми. У тебя есть белые нитки?
— Десяти оттенков, тебе который нужен?
Он толкнул меня плечом, я ответила ему тем же. Тогда в ход пошли бёдра, но руки распустить мы не успели: на пороге возник Никита с гитарой.
— Можно вам поиграть? — и включил верхний свет.
— Вот только бы не спать! — не промолчал Валера.
— Играй! — отодвинулась я от его отца и махнула в сторону кресла, свободного от собаки.
И поставила чашку на стол, хотя руки так и не отогрела. Никита старался. Его папа тоже — смотреть на сына, а не на меня. И вдруг спросил:
— Марш Мендельсона выучишь за пару недель?
Никита заморгал от удивления. Или потому что хотел спать.
— Ну что, мне музыканта с улицы брать, что ли, когда дома свой имеется?
Никита уставился на меня: искал в моих глазах ответ или что?
— Ну поздравь нас, что ли? — не унимался папочка.
— Поздравляю, — сказал Никита медленно.
— С чем?
— Не знаю, — пожал он плечами.
— Сказал же, что ты неуч! Знаешь, что такое Марш Мендельсона?
Никита замотал головой.
— Это свадебный марш. Сыграешь его нам с Сашей?
Никита слушал отца и говорил с отцом, но смотрел все время на меня.
— Нет. Не смогу. Только Кузнечика если…
Это была бы хорошая шутка, если бы Никита не говорил сейчас абсолютно серьёзно. Без тени улыбки на лице.
— А если постараешься? Никита, понимаешь, свадьба — это семейное дело. Посторонние там не нужны. Выучишь? Для меня? Для нас, — Валера схватил меня за руку и до боли стиснул пальцы. — Для Саши.
Никита кивнул и зажмурился. То ли от яркости наших глаз, то ли потому что засыпал на ходу.
— Можно я пойду?
Встал, прошёл к чехлу и убрал гитару. Потом снова вытянулся перед нами.
— Я пошёл?
— Да уйди уже наконец! Саша тебе завтра лишнюю минуту не даст поспать, Кузнечик!
Никита вышел и закрыл дверь, хотя до этого она была открытой.
— Лучше б свет выключил!
Я хотела встать, чтобы исполнить просьбу Валеры, но он удержал меня на диване.
— Выпей чай и пойдём спать. Моя жена тоже ужасная соня.
— Я тебе не жена.
— Это формальности, которые я берусь утрясти в самые короткие сроки. Тебе хочется побыть невестой? Будь ей. Кто ж против!
Он протянул мне чашку, а свою так и держал все это время на весу.
— За нашу семью?
В чашке нет коньяка, но я уже говорила Терёхину, что мне достаточно чая… Я — невеста? Сумасшествие какое-то, но я чокнулась. С ним. Ведь точно чокнулась!
— Своим сама скажешь или вместе?
— А можно уже по факту сообщить?
— То бишь вообще без свидетелей? Завтра?
— Я работаю завтра.
— Тогда в пятницу?
— В пятницу ведьмам запрещено колдовать, — улыбнулась я в чашку с остывшим чаем.
— Пятница, заметано. Завтра решу этот вопрос. Золушка успеет пришить огоньки к платью?
— Валера, ты издеваешься? Никита Кузнечика три дня учил…
Терёхин рассмеялся и откинулся на диван — в его небесно-голубых глазах играли темные коньячные огоньки.
— Саша, я сделаю тебе документы на новую фамилию за день-два. Еще пара дней уйдет на сбор документов для суда. Возможно, мы и сумеем назначить слушание за неделю, но потом все равно придется ждать десять дней до вступления решения в силу.
— Ты все узнал?
Валера кивнул.
— И не секунды не сомневался, что я соглашусь?
Он снова кивнул и допил чай.
— Но я не думал, что сэкономлю на свадьбе.
И он снова смеялся, в голос.
— И медовый месяц порознь, — продолжил сквозь смех. — Охренеть! Валерка, у тебя все не как у людей…
Я закрыла лицо ладонями и зажмурилась, пытаясь справиться с приступом такого же безудержного хохота, точно с икотой.
— Скажи, тебе просто лампочки лень пришивать или скрытая нелюбовь ко всему белому?
Валерка тронул меня за плечо, но я тут же отбросила его руку и чуть не дала кулаком в нос.