Сказки Бурого Медведя

Лепешкин Михаил

Опять братья дивились — как это мать, их родившая, может нечистой быть? Да вот Яська-то наукой боговой не заинтересовалась, значит правы отцы святые… С тех пор они на женщин свысока смотреть стали. И начали их считать существами тёмными да греховными.

Малёк теперь тоже на занятия ходил. А пока буквы учил, промежду делом и полы помоет, и дров наколет, и ещё множество дел переделает.

Из хоромины, что братья с Охлупом поставили, уже целый храм получился, и начал туда понемногу народ приходить да святых отцов слушать. А те им про древо да бога рассказывали, чудеса на глазах творили. Народ дивился, головами качал, и всё больше и больше людей в храм приходило. Кому дело поправить, кому здоровье. Свои Боги не дали, так может, чужие помогут? И уже вроде помогли кому-то. То один, то другой заявлял, что выручило их сломанное древо. Исполнились чаянья их, как есть исполнились! Сам князь в город приехал смотреть, как тут новая вера распространяется. Вся старшая дружина у него уже

сломанному древу поклонялась, да и из младшей многие. Остался доволен князь деяниями просветителей своих, ещё злата дал, чтобы целое подворье построить, с тыном, башнями, складами, да ещё чего там святым отцам надо будет. Часть дружины им оставил, на всякий случай, чтобы не обидел кто, да велел свою храмовую стражу набрать, дабы волю сломанного древа блюсти.

Построили пастыри чёрные тын большой с башнями, себе хоромы высокие, бараки для работников и холопов, подвал пытошный да темницу рядом с ним. Как же без таких нужных вещей истинную веру неразумным привить? А также школу и больницу.

Отец Патон учительством занялся, показывал глупым варварам открытия современные, что на просвещённых землях сделаны. А отец Мигобий, в лекарском деле знаток, стал людей лечить. Подойдёт к человеку и говорит, мол, живот у тебя, мил человек, слаб. Не сегодня-завтра расстроится и заболит. Удивляется тот да за животом следить начинает, вот ёкнуло что-то, вот булькнуло… а там и в нужник бежать пришлось, да заболело что-то. Вот ведь мудрый человек! Как на ладони увидел! Видать крепко дело своё знает. Надо к нему лечиться идти. И идут. А куда ещё? Свои, они по старинке лечат. Помогает, правда, хорошо, да вот как Мигобий, за несколько дней, болячку определить не могут. А может и могут, только на ходу не обращают внимания. А тот, вишь, о людях беспокоится. Доброй души человек! Да вот слыхали? Охлупова дочка-то, Ясна, как с деревни в этот раз вернулась, так тоже людей лечить начала, да каково ловко! Руки на голову положит, и боли как не бывало, прям рукой и снимает! На воду пошепчет, так польёшь той водой рану — и заживает она не в пример быстрее, чем просто так. Вот только мала она ещё, страшновато к ней ходить, вдруг не так чего сделает? И плату, сколько дадут, столько и берёт — не торгуется… Странно. А слыхали? При храме стражу набирают. Правда, из нормальных туда никто не идёт, потому и набрали-то отцы всякую голь нетрезвую, что больше о браге радеет, чем дело делает. А ещё говорят, что пастыри чёрные на неделе будут чудеса исцеления на площади показывать! Это чтобы все видели достижения великих отцов и явления милости божьей и сломанного древа к приверженцам своим, рабам покорным. Ну так посмотрим! Неделя, она на то и есть неделя, что отдыхать в этот день положено, а коли так, то и поглазеть на чудеса заморские не зазорно будет. А в храме тем временем Гудим с Потимом, грамоту освоив, и писать и читать на ней стали как на своей. Да начали они в библиотеке храмовой книги брать и кроме того, что отец Патон им преподавал, знания получали, и уже через время малое отцу Патону всё труднее и труднее становилось на их вопросы отвечать. Задумался он да стал с отцом Мигобием совет держать, что с этими варварами делать? Ведь так они скоро и лучше святых отцов всё знать будут! А разве овца может больше пастыря знать? Негоже это. Так ведь и власть потерять можно! Надо ещё признать, что варвары эти проклятые всё на лету хватают! Что ни дай, смотришь, а уж через неделю-другую и делают, как будто век этим занимались. У самого отца Патона на это долгие годы уходили, а тут, на тебе, какие-то неучи тёмные, и всё играючи в свои бездонные головы складывают. Мало того, ещё и братец их младший за ними тянется и похоже, догоняет, хотя позже обучение начал. А сестра их, язычница проклятая, лечит так, что у отца Мигобия борода от злости в кольцо заворачивается да сама в рот лезет! Все его книги по лекарству против неё ничего не стоят! И ведь учил её какой-то дед старый, темнота деревенская, без книг да знаний научных!

Вот и уселись они в покоях своих, совет держать, что делать с варварами сиими:

— Девку надо любыми способами извести побыстрее, иначе и года не пройдёт, как она нам больницу разорит! — с досадой сказал отец Мигобий.

— Да что там больница? Мне в школе скоро им нечего преподавать будет. Кто тогда на нас работать станет? Да и знания варварам давать не стоит, иначе как мы их в покорности держать будем? — добавил отец Патон.

— Это-то самое простое, отец Патон, — вздохнул отец Мигобий. — Нешто не знаешь, как всегда во всех религиях делается? Подменим изучение знаний на изучение одежды бога, да как и куда он ходил, да какие слова говорил, да какие чудеса творил. Какой лист на сломанном древе в какую сторону смотрит да как зовут его. Пусть это для них важно будет, а не что да как делать на самом деле. Пусть молятся денно и нощно сломанному древу, гордыню смиряют, рабами его становятся, а через него и нашими. Чтобы слово наше, словами бога из книг подкреплённое, неоспоримым было. Тогда и обучение ихнее бесконечным будет, а у нас рабы покорные на все времена. А вот девку извести надо, и чем быстрее, тем лучше.

— Да извести-то дело не трудное, а

коли узнает кто, так всё дело наше провалится. Тут что-то другое надо придумать, чтобы она на нашу мельницу воду свою целебную лила. Вот возьми её к себе в больницу работать. Пусть она именем сломанного древа лечит. Тогда все и увидят чудеса наши да пользу великую. А для поднятия престижа веры нашей и больницы твоей — давай на площади представление с исцелениями устроим.

— Ой, прав ты, отец Патон. Умеешь ты всё на свою пользу обернуть.

— И ты, отец Мигобий, не промах. Хорошо иметь дело с хорошим человеком.

— Особенно когда два хороших человека друг другу помогают и друг друга поддерживают.

Раскланялись святые отцы с милыми улыбками и разошлись по своим делам.

Вскоре начались в храмовом подворье изменения. В библиотеку был посажен старый тощий дед, ярый приверженец сломанного древа, который давал братьям только те книги, которые разрешил отец Патон. Когда же они спрашивали другие, им говорили, что те знания для них ещё заказаны, так как не явило ещё сломанное древо через братьев чудес своих. Вот когда явит, тогда и посмотрим. Печалились братья, шли к отцу Патону, а тот говорил, что учение их и так идёт хорошо. Что теперь надо к практикам переходить, чтобы уже делами волю сломанного древа показывать. А для того — надо молиться сломанному древу да в полную волю его входить. Для этого надо себя его рабом видеть и полностью волю хозяина на себя принять. Он же, отец Патон, будет им проводником в этом нелёгком деле. Тут ведь каждая малая малость важна. Чуть ошибся, и не выйдет ничего. А он, отец Патон, давно уже со сломанным древом общается, и все знаки его знает, и волю его прочесть и растолковать братьям вовремя сможет.

— А Малёк как же? Ему тоже учиться охота, — спросил Гудим, выставляя брата вперёд.

— Малёк короший малец, у меня на него большой плани, — погладил Малька по голове отец Патон. — Только рано ему ещё большой знаний давать. Вот когда взрослым станет, тогда и продолжит учение, коли с пути не собьётся.

— Так мы уже большие, отец Патон! Нам-то пора уже, — взмолился Потим.

— Вам сломанное древо ещё знак не дало.

— А как узнать знак тот?

— Мы с отцом Мигобием будем в неделю на площади чудеса показывать. Вот после всех наших чудес, когда сломанное древо явит своё присутствие на площади, ви и вийдете с вопросом, стоит ли вам далше знания давать. Коли даст сломанное древо явний знак, так и учиться продолжим.

Пришли братья домой, пригорюнились. Матушка их пожалела, а отец никак в толк взять не мог — как можно волю свою отдать и рабом самого себя считать, хоть и древа, хоть и бога?

— Эх, батюшка, ничего-то ты не понимаешь. Тут ить ничего не получится, пока в полную волю сломанного древа не войдёшь. Только тогда оно через тебя чудеса творить станет.

— Так и не надо нам его чудес ценой вашей воли! — возмутился Охлуп. — Яиц у нас и сейчас достаточно, вон хохлатки и так несутся, знай собирай да в корзину складывай.

— Да какое же это чудо, отец? Они у всех несутся. А мы хотим научиться настоящие чудеса делать!

— Так волю же отдать — что души лишиться! Нешто решитесь на такое?

— Решимся, отец. Слишком много рассказали нам отцы святые о сломанном древе, чтобы не верить ему. Да и как может быть древо коварным — это же не человек. Древо, оно изначально чистое. Оно за всех людей пострадало, на себя их грехи приняв.

— Ох, не нравится мне сие… — вздохнул Охлуп.

Тут Ясна от соседей пришла, где бабку старую лечила. Ей, старой, всё одно помирать, так чего на хорошего лекаря тратиться? Ясна же сколько дадут от души, столько и возьмёт. Вот её и пригласили. Да вот бабка-то на поправку пошла. Сегодня первый раз за полгода, как её скрутило, на Ясну опираясь во двор выходила — на солнышко любовалась. И ведь всего пятый день Ясна её руками лечила, а вот вишь как? Может, и правда стоящая лекарка из неё получится?

— Что пригорюнились, братцы дорогие?

— А, то не твоё дело девчачье, — отмахнулся Потим.

— Так может, помогу чем?

— Чем ты поможешь? Девка деревенская, — встал Гудим. — Пошли, брат, будем думу думать, как нам дальше быть.

Ушли братья, а Ясна в толк не возьмёт, почему они ей не верят? Бабка-соседка вон, ходить начала, и радостно Ясне сегодня. Вышла она во двор, на завалинку села, а Малёк к ней подсел и говорит:

— Не обижайся на них, Яснушка. Учение их остановили чёрные пастыри. Говорят, что продолжить его можно, только когда сломанное древо им на площади знак подаст. Вот в неделю они и будут просить сломанное древо о знамении.

— Так есть о чём печалиться? — улыбнулась Ясна. — Будет им знамение!

На следующий день зарядил дождь, не сильный, но затяжной. Старики и сведущие люди говорили, что на пару седьмиц точно, а чудеса чёрных пастырей на эту неделю назначены. Вот ведь незадача. Собственно, такой дождик никого не испугает, да всё одно неприятно. Но ведь они же святые отцы, так пусть сами это с дождём и решают, времени ещё много: третейник, четверток, пятница, шесток — и уже сама неделя.

Вышла Ясна в третейник перед рассветом из города и направилась через поле к речке. На заре лицом к востоку становилась, солнце встречала и говорила таковы слова: