Сказки Бурого Медведя
Шрифт:
Несчастный Деметрий вскочил и кинулся складывать ящики к двери. Работа была тяжёлая, неподъёмные ящики норовили выскочить из рук, обдирали ухоженную кожу на пальцах и ладонях. Два раза он сильно придавил палец и отбил острым углом колено. Тут он первый раз в жизни пожалел, что золота так много.
Домокла стояла в углу и пыталась понять — что задумал её раб?
— Мы договорились с тобой, что ты получишь свободу и долю в нашем деле, чего ты ещё хочешь?
— Я хочу, чтобы вы и ваше высосанное из людей и земли золото больше никому не причинили вреда. Поэтому я утоплю этот
Деметрий от таких слов не удержал ящик и уронил его себе на ногу. Дико закричав от боли, он схватился за ушибленное место.
— Что у вас происходит? — донеслось из-за двери.
— Этот безумец хочет утопить корабль! — закричала Домокла.
— Что-о? — изумился стражник. — Откройте!
Он стукнул в дверь плечом, но та, придавленная ящиками с золотом, даже не шевельнулась.
— Не пытайтесь сюда войти, — закричал Павлоний. — Лучше спасайтесь! Через немного корабль пойдёт на дно.
— Тревога! — заорал стражник и бросился к трапу на палубу.
— Ну вот, — разочарованно пробормотал Павлоний. — Теперь придётся спешить по-настоящему.
— Не позволю! — кинулся на него Деметрий, но получив удар кулаком, отлетел к куче ящиков и затих.
— Скажи, чего ты хочешь, и я выполню любое твоё желание! — дрожащими губами заговорила Домокла.
Наверху уже слышалась беготня, кто-то спускался в трюм.
— Прошли времена, когда я ждал, чтобы кто-то что-то мне позволил или командовал мной, как куклой на верёвочках. Теперь я сам делаю, и знаешь, что самое главное?
— Что? — пролепетала вконец испуганная Домокла.
— Что я наконец знаю, для чего я это делаю, а не выполняю приказ, от которого кто-то страдает, а кто-то получает выгоду, но меня это как бы не касается, а значит, и задумываться о последствиях мне не надо. — Говоря это, он со всей силы воткнул топор в днище, раскачав, вытащил и воткнул ещё раз. За дверью послышалась возня, и в неё бухнуло сразу два топора. Ударяя по очереди, они быстро расщепляли доски, вот-вот откроется прореха, в которую можно будет стрелять из лука.
— Мне так за вами не успеть, — проворчал Павлоний.
Вода уже понемногу сочилась сквозь доски, но слишком мало. Тогда он, крякнув, всадил топор поровнее, обухом вверх, и подняв тяжёлый ящик, бросил его сверху. Топор вошёл ещё глубже, вода брызнула струйками в разные стороны. После второго удара ящик сломался, посыпалось золото, но доска днища треснула, и в трещину ринулся светлый поток, похожий на вставшую вертикально тонкую льдинку, выше рассыпавшуюся брызгами холодной воды. Домокла не могла оторвать взгляда от этой картины, а Павлоний, раскидав ногой рассыпавшиеся монеты и освободив от них ушедший наполовину топор, поднял второй ящик. После очередного удара доска треснула по всей длине и разошлась на целую ладонь. Поток быстро заполнял помещение и выливался под дверь.
— К берегу! К берегу правь! — кричал хозяин судна Мисторис, но корабль уже осел, и потеряв ход, быстро уходил под воду. Лодку хозяину спустить всё же успели, но места в ней, конечно, на всех не хватило, и те, кто не умел плавать, хватались за борта, а остальные добирались до берега вплавь, благо он был уже недалеко.
Через немного
— Вот же, позаришься на хорошие деньги и совсем без всего останешься, — глядел на место, где затонул корабль, Мисторис. — Правду говорят, что прибыток с убытком рука об руку живут. Наши все тут?
— Все, хозяин, — ответил помощник. — И солдаты все. Только богатеев со слугой нету. Я видел, как вода хлынула из трюма, а их так и не было.
— А я говорю, что ентого заберу! — услышал Павлоний старушечий голос.
— А я говорю, не отдам! — спорил кто-то незнакомый.
— А я говорю, заберу! У тебя те двое останутся, а ентот мой!
— Он мне всю реку этой корягой перегородил! Не отдам!
— Да какое там всю? У тебя на дне и так чего только не валяется, чуть больше, чуть меньше, и незаметно вовсе!
— Ты, дедушка, не серчай, — встрял третий голос, похоже, девичий и тоже вроде бы знакомый. — Мы этот корабль вытащим, правда, если ты поможешь. Чем тебе его илом да песком затягивать, пусть лучше на дрова пойдёт. Ну ладно тебе… ну не жа-адничай!
— Ну, корапь ладно, а этот-то вам зачем сдался?
— Так он за нас на смерть пошёл да за других честных людей, которых эти двое обманом да посулами обездолить хотели!
— Во-он оно ка-ак?
— Да уж так, — опять заскрипела старуха. — Ты думаешь, мы тут просто так за него вступаимси? Оно ведь по совести надоть.
— А енти двое, стало быть, злодеи? Ну что ж, есть у меня для них работёнка. Сначала будут раков кормить, а потом ил из старого омута вытаскивать, чтобы он глубоким и чистым стал, а то мне в моём нынешнем тесновато становится.
— А этого нам отдашь? — обрадованно воскликнул девичий голос.
— Так и быть, отдам. Только если корапь свой до ледостава уберёте, чтобы я спокойно спать мог.
— А ты нам поможешь? — спросила старуха.
— Да куды ж я денусь?
— Благодарим тебя, дедушка Водяной! — радостно воскликнула девчонка.
— Рано благодарите, плох он совсем. Вон и не дышит уже.
— Ничего, выходим, и не таких выхаживали, — хмыкнула бабка.
— Выходим, — весело поддакнула девчонка.
С первым снегом на поляне возле большого Дуба собралось и, множество народа. Стояли по родам. Впереди старейшины, воеводы, за ними уважаемые старики, мастера, воины, ратаи, охотники, купцы, а после уже все остальные, но тоже кое-какой чин соблюдая. Тут же стоял и князь Водимир с ближними боярами. Стояли и Рысь с Волчком, и Лисёнка с Бабой Ягой. Бабка слово своё помнила и взяла способную умницу в ученицы. Рядом был и Павлоний. Стоять он ещё не мог, поэтому в виде исключения сидел на низкой скамеечке. Народа собралось так много, что и не упомнит никто, когда в последний раз столько было, ведь собрались и с Лесного, и со Старого, и даже с Речного, про коих тут уже и позабыть успели. Родовид торжественно водрузил Вещего обратно на его любимую ветку. Тот потоптался, и радостно раскрыв крылья, каркнул!