Сказки города Цветных Ленточек

Антониорроблес

– Мой генерал, вы не должны разрешать вашему внуку играть так много. Я каждый день вижу, как он гоняет мяч с испорченными мальчишками на Площади Фонариков, а по вечерам крутит волчок в сквере Маленькой Розы. Между тем этому ребенку давно уже пора оставить забавы и взяться за учебу. Ему надо сидеть за книгами десять часов ежедневно, не меньше, ведь вы уже совсем старенький и если, не ровен час, вы нас покинете, что будет с Хуанито? Он станет бездельником, а то и вором. Так-то, сеньор.

Услышав эти злобные речи, дон Тик-так ускорил свой ход и так заспешил, что, когда было всего восемь часов вечера, стрелки на его циферблате показывали уже половину десятого. Неприятный гость, взглянув на будильник, вынужден был поспешно распрощаться и уйти.

Уйти-то он ушел, да только с той поры дедушка загрустил. Он стал бояться: а вдруг действительно из-за того, что ему так много лет, он уйдет из этого мира, и мальчик, лишившись его забот, вырастет лоботрясом, из тех, что с утра до ночи слоняются по улицам. От этих мыслей старик часто просыпался среди ночи. Тогда он вставал с кровати и целовал Хуанито в лоб, целовал осторожно-осторожно, чтобы не разбудить мальчика. Очень любил дедушка своего внука.

Умный дон Тик-Так, который столько лет прожил у дедушки, все подмечал. Он знал, что с каждым его "тик-так" генерал становится старее тоже на одно "тик-так", а поэтому старался тикать все медленнее, чтобы в дорогом ему доме время шло вперед потихонечкупотихонечку, а значит, и дедушка старел бы потихонечку-потихонечку и мог бы еще долго заботиться о внуке и давать ему полезные советы. Генерал заметил, что дни проходят не так уж быстро, как он опасался, и настроение его сразу улучшилось, он опять повеселел.

Но однажды ночью, когда все, кроме дона Тик-Так, крепко спали, будильник, поразмыслив в тишине, сказал себе:

"Ну хорошо, пока я иду медленно, дедушка не старится, это верно, но ведь и мальчик не взрослеет; его детство может затянуться, и он так и не превратится в уважаемого и достойного мужчину, каким его мечтает увидеть дед. Придется мне, пожалуй, затикать быстро-быстро, чтобы мальчик стал взрослым, прежде чем жизнь генерала подойдет к концу".

Так он и сделал, но, само собой понятно, как только время в этом доме потекло быстрее, чем в остальных домах, стало видно, что и дедушка стареет все быстрее и быстрее. Школьник наш действительно, благодаря дону Тик-Так, рос не по дням, а по часам, зато генерал опять запечалился и скоро совсем упал духом. Пришлось будильнику снова замедлить свой ход.

И вот, в одну из ночей, когда он раздумывал и размышлял на своей тумбочке, у него появилась великолепная идея. Утром он не зазвонил.

Не зазвонил он и на второе утро, и на третье.

– Дедушка, - сказал наконец Хуанито, - звонок дона Тик-Так не звонит больше, а мне ведь надо чуть свет вставать в школу.

– Ну что ж, купим новый будильник, - ответил дон Хуан, - только обещай мне, что старый ты не выбросишь.

– Чтоб я выбросил старый будильник?! Да я его люблю почти как тебя! А потом, хоть звонок у него и не звонит, но сами-то часы идут по-прежнему хорошо.

Кончилось тем, что в дом принесли новый, модный будильник, которому дали имя Тики-Таки. Он был исполнен молодых сил, блестел как новое серебро и на дона Тик-Так поглядывал свысока, считая его дряхлой развалиной. Но когда они остались одни, старый будильник с довольно торжественным видом произнес такую речь:

– Я притворился, что испорчен, для того, чтобы заставить их купить тебя. Ты совсем новый, крепкий. А я всего лишь жалкое старье, но зато я знаю, как мы с тобой можем сделать одно доброе дело. В этом доме живут двое: старик, который боится умереть раньше, чем его внук станет взрослым, и мальчик - он славный паренек, но в этой жизни пока еще такой же новый, как ты. Если мы решим помочь им, надо поступить так: я буду показывать время дедушке и идти потихоньку, чтобы добрый дон Хуан старился как можно медленнее. А ты - ты новый и крепкий, это в твоих силах, - ты должен будешь показывать время Хуанито, и тебе придется быть проворным, идти быстрее других часов, чтобы мальчик как можно скорее вырос и научился быть самостоятельным... И тогда его дедушка наконец-то перестанет грустить.

– Ваше предложение мне очень нравится, - ответил Тики-Таки, - и я сделаю все, как вы сказали.

Вот почему, когда Хуанито уже успел получить звание капитана, старый генерал все еще продолжал благополучно жить на белом свете.

А в тот день, когда дедушка, совсем состарившись, заснул вечным сном, дон Тик-Так принялся звонить изо всех сил, словно хотел разбудить своего хозяина. От этого страшного усилия пружина в часах лопнула и его "тик-так" смолкло. Тоже навеки.

Но Хуанито до сих пор хранит этот будильник у себя в комнате и к циферблату его приклеил фотографию дона Хуана, которого так любили и внук и старые часы... Что ж... пролетел скворец - сказке конец.

С верхушки горы крутой

был съеден весь шар земной

Так вот, друзья мои, не без опаски приступаю я к этой истории, полной самых удивительных небылиц. Такие истории обычно рассказывают, когда хотят немножко посмеяться. Речь пойдет о том, что случилось однажды с доном Батоном, человеком добрым, очень толстым, симпатичным, но, к сожалению, ужасным обжорой - в его живот помещалось больше, чем в огромный чемодан, который собирают для дальнего путешествия.

Любопытно, что этот господин питал пристрастие к птицам и золотым рыбкам. Каждое утро он отправлялся в городской парк, захватив с собой четное число хлебных крошек, и бросал половину их воробьям, а другую половину - рыбкам.

Не было случая, чтоб он хоть крошку съел сам, что правда, то правда. Но зато однажды дон Батон уплел в три присеста все стулья из столовой у себя дома, разумеется отварив их предварительно с луком и кореньями. Именно с тех пор в городе Дилим-бом, где он жил, его и стали звать "грозой мебели". О такой еде, как, например, курица под белым соусом, жаркое из свинины или там рыба в томате, дон Батон и слушать не хотел.

– О, нет, нет!
– восклицал он, если ему предлагали золотистый, хорошо прожаренный антрекот.
– Мне, знаете, больше по вкусу кровати, столы, зонтики и даже словари, они иной раз бывают такие пухленькие, такие упитанные.

Дон Батон и в самом деле приходил в восторг, увидев толстую ножку от стола или автомобильную шину, - эти шины он мог жевать с утра до ночи, как жевательную резинку.

В один прекрасный день он отправился к мэру города Дилим-бом, чтобы попросить у него разрешения съесть старые уличные фонари, и так как мэр не мог принять его немедленно, дон Батон от нечего делать съел чей-то зонтик, висевший на вешалке в приемной.

В другой раз дон Батон, гуляя по городскому парку, набрел на дерево, сплошь усыпанное яблоками.

– Посмотрим, - сказал он себе, - хватит ли у меня силы воли съесть только одно яблоко, одно-единственное, а все остальные оставить на завтра.

Дон Батон взобрался на яблоню и съел одно яблоко, но потом, конечно, не смог удержаться и съел второе, третье, четвертое... двадцатое... а покончив с плодами, принялся уплетать за обе щеки листья и ветки.

Дожевав последние листочки, он приступил к стволу и начал грызть его с самой верхушки, да с таким усердием, что когда немного погодя мимо прошли два садовника, они увидели на месте яблони торчащие из земли толстые ноги и, ухватившись за эти ноги, вытянули дона Батона, который уже доедал корни бедного дерева.