Сказки и песни цыган России
Шрифт:
— Не бойся, хозяйка, — кричит барин, — вот сейчас я поперек тебя кнутом опояшу, и встанешь ты жива, невредима и мужу покорна.
Как опоясал барин жену свою кнутом поперек живота, она и дух испустила. Барин за голову схватился. Пустился он цыгана–обманщика искать. Два года искал — нашел.
Увидел цыган барина и думает: «Конец мне пришел! Что делать?».
А стояла зима. Мороз лютый. Забежал цыган в полог, разделся догола, взял в руки свою рубашку, выбежал наружу и давай по снегу босиком бегать да рубашкой обмахиваться.
—
— Попался, цыган, — кричит барин, — ну, теперь конец тебе настал, больше ты никого обманывать не будешь.
— Подожди, барин, смертью грозить, дай мне хотя бы перед смертью попариться. Ой, жарко мне, ой, жарко!
А сам все по снегу бегает да рубашкой обмахивается.
Что за чудо? Мороз лютует, барину и в шубе своей лисьей холодно, а цыган в чем мать родила бегает да еще рубашечкой обмахивается.
— А чего это, цыган, тебе так жарко? — спрашивает барин.
— Видишь, у меня рубашка волшебная? С ней мне никакой мороз не страшен. Мне и сейчас жарко, а как рубашку надену, так совсем невмоготу.
— Слушай, цыган, продай мне свою рубашку.
А сам думает: «Чем дорогие меха покупать да одежду теплую, куплю–ка я у цыгана эту рубашку. В ней тепло и легко».
— Продать–то я тебе ее продам, да только дорого она тебе обойдется.
— Проси любую цену.
— Давай тысячу рублей и иди с богом.
Отсчитал барин деньги, схватил рубашку и домой. Приезжает к себе в поместье, народ созывает и давай хвастать:
— Смотрите, люди, какую я волшебную рубашку купил. Мне в ней любой мороз нипочем.
Снял барин дорогую шубу, одежды все снял и давай в чем мать родила по двору бегать да рубашкой обмахиваться.
Удивляется народ:
— Сдурел ты, барин, никак? Рождество на носу, а ты голышом щеголяешь.
Стыдно барину признаться, что цыган опять его обманул, вот он и не подает виду.
— Ой, жарко мне, ой, жарко! — кричит барин. — Ой, не могу, жара!
Кричал, кричал, кричал, кричал, так и замерз. А цыган на те деньги, что у барина взял, всю жизнь со своей семьей жил припеваючи.
36. Как цыган бабу окрестил
В одной небольшой деревушке жил мужичок. Была у него жена, глупая да нерадивая. Жили они не в согласии, ссорились часто. И во время ссоры обзывал мужичок жену свою в сердцах некрещеной мордой.
— И что ж ты меня все время обзываешь некрещеной мордой? — обижается жена на мужичка.
— Да очень просто, — отвечает тот, — я ведь точно знаю, что ты не крестилась, не может крещеная быть такой бестолковой.
36
Записана на ст. Михайловка Ленинградской обл. от И. И. Белякова (60—65
— Так что же, может, у меня и отца с матерью не было?
— А что, может, и не было, может, ты от куста родилась?!
— Интересно говоришь, мужичок ты мой хороший, только врешь ты все и некрещеной мордой меня зазря называешь.
— И не зазря, а точно тебе говорю.
— Ну так вот что, — решила нерадивая баба, — тогда пойду я в церковь да окрещусь! Да заодно и спрошу у батюшки, вправду ли я некрещеная?
— А иди куда хочешь, — отмахнулся мужичок, — только батюшка тебе тоже скажет, что ты — некрещеная морда.
Ну да ладно. Взяла баба немного денег, шубку надела меховую и пошла к батюшке в приход. Идет она по дороге, идет, а навстречу ей цыган на телеге едет. Сидит он, вожжи в руках держит, трубку курит. Волосы у цыгана длинные, по плечам раскинулись, детишек в телеге целая куча. Горит трубка, трещит табак, искры сыплются. В руках кнут черемуховый. Лошадки у цыгана гнедые, холеные. Едет он в церковь детей своих крестить. Посмотрела баба на цыгана и подумала, мол, не иначе сам батюшка в приход едет.
— Ты куда едешь, добрый человек?
— В приход еду, милая моя, — отвечает цыган бабе, а сам ее разглядывает, что, мол, за птица такая.
— А ты куда идешь? — спрашивает цыган бабу.
— Так и я туда же, батюшка, в приход иду, к тебе в церковь. Нету мне жизни никакой от моего хозяина. Называет он меня некрещеной мордой, да и врет еще, что от куста я родилась. «Как же так, — я ему говорю, — не может же человек от куста родиться».
— Не беспокойся, милая, — говорит цыган, — я тебя окрещу. Знаешь, кто я такой? Я самый главный митрополит во всей губернии.
— Ой, батюшка, хорошо–то как, ты уж окрести меня, я тебя век не забуду.
Сошел цыган с воза, передал цыганке свои вожжи, а сам взял бабу за руку и повел в лес. Подошел к яме, схватил кнут и загнал бабу в яму.
— Милая, а ты знаешь, что за крещение деньги платить надо?
— Что ты, батюшка, конечно, знаю, — обрадовалась баба и подала цыгану деньги, которые взяла с собой.
— А знаешь ли ты, что в одежде креститься не полагается?
Скидывает баба шубу и подает цыгану. Схватил тогда цыган свой кнут и давай бабу хлестать. Как вытянет ее поперек спины, она как заголосит:
— Да слава тебе господи, батюшка ты мой! Да слава тебе господи! Ой, спасибо тебе, что окрестил.
— Да, матушка, окрестил. Сейчас еще окрещу! — Да еще как вытянет бабу кнутом, да как вытянет, а она опять:
— Да слава тебе господи! Во имя отца родилась овца!
— Ну вот, матушка моя, не будет теперь на тебя хозяин так говорить, мол, некрещеная морда.
Оставил цыган бабе на спине такие кресты, что дальше ехать некуда, а сам собрал шубку, кинул ее на плечо и пошел к телеге. А баба ему вдогонку кланяется, мол, спасибо, батюшка, за доброту твою.