Сказки и песни цыган России

Гесслер Н. А.

— Вы господин Беляцкий!

Тот увидел, что его признали, и был таков.

Наконец поймали разбойника, где–то около Полтавы, в земляную тюрьму посадили, где и закончил он свою жизнь.

По виду Беляцкий был русый, а скорее даже рыжий, глаза волчьи — по кулаку. Был он ломоносый, походка у него была важная, видать, барской крови человек, с образованием. Говорил разбойник умно и речисто, никто перечить ему не мог. А законы знал получше всякого прокурора. Был он горячим; как стукнет кулаком по столу — кровь стынет. И по разбойному делу был большой мастер: на окошко тряпицу

наложит и вынет безо всякого шума. Стрелять в него бесполезно — не попадешь: заговор знал от пули, свинец не брал его. Только одним можно было его убить — медной пуговицей, потому что от меди заговора нет. Да разве кто об этом мог догадаться?!

111. Как цыганский купец с богатым купцом поссорился

[111]

Жил цыган, росточка невысокого, волосы курчавые, как каракуль. Ходил он важно, грудь вперед выпятив. Оттого и важничал он, что купцом был на всю округу знаменитым. Немало было и других купцов, но этот был в самом большом почете. Держал он на конюшне шестерку лошадей — три запряжки, имел карету с зеркалами. Богач был. Одного наличного капиталу двенадцать тысяч имел. Но не только по купеческому делу промышлял он. Ходили слухи, что делал он фальшивые деньги, да только пойди докажи.

111

Записана в Б. Вишере Новгородской обл. от А. Е. Михайлова, 1899 г. рожд.

И был у этого цыгана–купца сын. Красавец! Все окрестные девушки по нему с ума сходили.

А был в этих краях еще один купец — не цыган. Тоже славутный был человек. Одно слово — тысячник. Лавку он имел свою, торговал мукой, хлебом, мануфактурой, кнуты привозил для цыган, хомуты и другую справу для лошадей. И была у этого купца единственная дочь. Была она некрасивой. Только одно достоинство что купеческая дочь. Полюбила она сына цыганского купца, да так полюбила, что на все согласна, а тот, не долго думая, говорит ей:

— Вот что, милая, все равно отец не согласится, чтобы ты вышла за меня замуж, так что нам бежать надо. Подарил мне отец дом неподалеку, вот я тебя там и спрячу. Возьми у своего отца коня порезвее, и ночью мы уедем, чтобы нас никто не видал.

Согласилась она. А был у этого богатого купца рысак породистый. Цены ему не было. Никто его на скачках победить не мог. И на этом знаменитом рысаке купеческом увез цыган свою возлюбленную. Привез ее к себе в дом.

— Слушай, милая, а куда же мы рысака знаменитого денем, ведь нельзя его на дворе привязать — сразу узнают, а по нему и тебя отыщут. Придется нам рысака в доме держать.

Так и сделали. Поставили коня в гостином зале под хрустальной люстрой.

Короче тебе сказать, хватился купец дочери, а найти не может. А тут новая беда: рысака украли. Шум поднялся по всей округе. Стали искать. Ищут — найти не могут. Однако, сколько ни таись, все равно открываться надо. Не будешь же весь век взапарти сидеть?

Разгневался богатый

купец, громы и молнии мечет:

— Я цыганского сына под суд отдам. Я его на каторгу отправлю!..

А в это время купец–цыган в лавку богатого купца заходит. Накинулся богатый купец на цыганского купца и кричит:

— Ты своего сына–пса попридержи, пусть он мою дочку не позорит перед людьми!

А тот ему отвечает:

— Нет, уж лучше вы своей дочке прикажите, чтобы она моего сына не поганила.

— Как это так?

— А вот так.

А народ вокруг собрался, слушает. А цыганский купец продолжает:

— Не нравится мне, что сын мой с твоей дочерью гуляет. Ну да пусть пока погуляет.

— Ах ты пес этакий!

— От пса слышу.

— Твой сын — вор, он у меня лучшего рысака украл.

— Э, врешь, нам твои кони не надобны, у нас своих хватает. Это твоя дочь так к моему сыну спешила, что рысака прихватила, да, видно, обратно забыла поставить.

А тут (какой грел его занес?) заходит в лавку отец Петрий. Он был благочинным, этот поп. На двенадцать церквей хозяин. Отец Петрий и говорит:

— Нехорошо выражаетесь. Не богохульствуйте.

Рассвирепел богатый купец, под горячую руку ему поп подвернулся.

— Отец Петрий, попрошу выйти! У попа глаза на лоб полезли.

— Не вмешивайся, не твое дело! — подхватил цыган — Дай нам поговорить.

Тогда отец Петрий и говорит богатому купцу: — И охота тебе с цыганом спорить?

— Ах, я — цыган! — вскричал цыганский купец, схватил с полки кнут и давай попа охаживать.

А богатый купец кричит:

— Эй, остановись, тюрьма — двенадцать лет. — За что?

— За попа.

— За такую собаку ничего не дадут, да он и не скажет, ведь на мои деньги живет.

— Какие у тебя деньги, цыган? Была бы у тебя лавка — другое дело.

— Да тебе такие деньги и не снились, какие есть у меня.

— Мне? Смотри. Вот я возьму тыщу рублей и сожгу их у тебя на глазах. Если у тебя есть больше — сожги, я тебе разницу верну.

— Ах так? — вскричал цыган. — Ну ладно. Ты тысячу рублей сжег, а я десять тысяч сожгу...

Достает цыган из кармана бумажник, вынимает пачку фальшивых денег, машет ими и кричит:

— Смотрите, люди добрые, все без обману, ровно десять тысяч. Как говорил, так и делаю. Эх, горите мои денежки!

Сжег цыган фальшивые деньги, а потом кричит:

— Не купец ты. Это я — купец, а ты мне в работники годишься.

Исхлестал цыганский купец бумажником, полным денег, богатого купца и говорит:

— Мне такой сват и задаром не нужен. Ты мне приплати, я к тебе в родственники не пойду. А дочь забирай, зачем она нам?

112. Легенда о жизни Пушкина у цыган

[112]

112

Записана на ст. Семрино Ленинградской обл. от И. М. Федорова (около 60 лет).