Сказки народов Восточной Европы и Кавказа
Шрифт:
— Разве плохо я сделала, заставив тебя обучиться ремеслу?
— Благодаря тебе я остался жив. Не владей я ремеслом, царский титул мне бы не помог, я бы погиб. Ты — жизнь моя, здравствуй долгие годы! Если бы не мое ремесло, меня бы давно не было на свете. Царский титул мне не помог, а ремесло спасло.
ПЕЙМА-ХАНУМ.
Кумыкская сказка
Пересказ Н. Капиевой.
Созвал он однажды жителей аула и сказал:
— Эй, люди! Хоть и глупы вы все, решил я задать вам одну задачу. Сдерите шкуру со скалы на берегу реки. Срок — три дня. Не исполните, с вас самих шкуру сдеру!
Собрался народ с утра на берегу, сидят горюют. Как быть?! Какая у скалы шкура?.. А в это время пришла к реке с кувшином красавица, дочь лесника Пейма-ханум [107] .
— Что вы так печальны? — спрашивает девушка.
Поделились с нею люди своим горем: так, мол, и так, ищет старшина причину с нами расправиться…
107
Ханум — уважительное обращение к женщине.
— Только и всего? — спросила она. — Не горюйте! Идите и скажите: «Где это видано, чтоб снимали шкуру с незарезанного? Ты зарежь сперва скалу, а уж мы ее потом освежуем».
Старшине тем временем не терпелось. Пришел сам на берег и кричит:
— Где же шкура? Эй, бездельники!
— Помилуй, Токай! — отвечают люди. — Кто снимает шкуру с незарезанного? Зарежь, сделай милость, скалу, а уж мы её мигом освежуем.
— Гм! — понял Токай, что в дураках остался. — А ну-ка, говорите, кто вас научил так отвечать?
— Мы сами додумались.
— Нет! — кричит Токай. — Врете! Кто научил?
— Дочь лесника, Пейма-ханум, научила.
Велел тогда Токай принести три доски для молотьбы{2}.
— Ступайте к Пейма-ханум и передайте мой наказ. Пусть выделает эти овчины, скроит и сошьет мне из них шубу.
Увидела Пейма-ханум доски, спрашивает:
— Что это вы такое принесли, люди добрые?
А людям стыдно исполнять глупый приказ.
Переглянулись они:
— Токай сказал: «Это овчины». Велел тебе их выделать, скроить и сшить для него шубу.
Засмеялась Пейма-ханум:
— Хорошо! Отнесите овчины в мой амбар и не откажитесь, прошу моего хлеба-соли отведать.
Пока они угощались, взяла Пейма-ханум большой мешок, насыпала в него речной гальки, накрепко завязала.
— Вот, — сказала она, — здесь коконы шелкопряда. Пусть совьет мне из них Токай крепкие нитки. А то шубу я уже скроила, а шить нечем.
И остался опять Токай в дураках.
Пошла вскоре Пейма-ханум со своим отцом в лес за дровами. Поручил ей отец срубить у дороги сухой дуб, а сам отправился на охоту.
А в это время проезжал лесом со своим батраком на паре лихих коней старшина Токай. Видит: рубит красивая девушка у дороги сухой дуб.
Токай велел остановить коней и спрашивает:
— Ты кто будешь?
— Я дочь лесника Пейма-ханум, — отвечала девушка.
— Наконец-то я тебя встретил! — обрадовался Токай. — А ну-ка, ну-ка, если ты такая умная, ответь: сколько раз ударила ты по этому дереву топором и сколько отлетело щепок?
— Я простая девушка, — скромно ответила Пейма-ханум. — Я могу и не знать… А вот ты старшина! Умней тебя, говорят, нет никого в округе… Скажи, сколько шагов сделали твои лошади, как выехал ты из дому, и сколько раз обернулись колеса?
— Гони! — крикнул Токай батраку. — Не будем тратить время на пустые разговоры!..
Так и остался старшина трижды в дураках.
МОЛОДОЙ КУЗНЕЦ.
Эстонская сказка
Перевод Л. Чевычеловой.
— Мал еще. Пусть порезвится! — А сама сынку младшему, ненаглядному, то калачик испечет, то пирожок подсунет.
И вырос младший сын бездельником-лентяем, только есть да спать любил.
Терпел крестьянин, терпел, наконец позвал сына и говорит:
— Не пора ли за дело приниматься? Хочешь быть кожевником?
— Нет, не хочу, — отвечает сын. — Всю жизнь кожи дубить да мять — руки до костей разъест.
— Ну, будь портным.
— Что ты, отец! Век над жилетами да камзолами гнуть спину — этак и горб вырастет.
— Ладно, сынок. Я тебя не неволю. А вот что ты скажешь про кузнечное дело? Сильней и крепче доброго кузнеца никого не сыщешь.
— Что ж, — отвечает сын. — В кузнецы я, пожалуй, пойду.
Отец отыскал самого искусного кузнеца в округе, заплатил ему вперед за ученье и отвез сына в кузницу.
— Ну, сынок, смотри, как добрые люди работают, и сам выучишься.
А мать тайком притащила из дому на тележке кровать с периной и подушками и сказала:
— Ты, сынок, у меня привык на мягком спать. Устанешь от трудов, полежи на перинке, что я тебе сама сшила, приклони голову на подушку, что я тебе сама мягким пухом набила.
Ну, отправились отец с матерью домой, а сынок остался у кузнеца.
Он поставил свою кровать в угол кузницы, разлегся на ней и стал смотреть, как кузнец с учениками бьют молотом по наковальне.