Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Лучше тебе не знать, что случится.
— Из какой сантехники ты выдрал эти кнопки?
— Короче… Берешь или нет?
— Включаю поле, и он соглашается со всем, что я предложу… — уточнила Мира. — Выключаю поле, и он посылает меня на три буквы.
— Не хочешь — не надо, — обиделся создатель прибора.
— А если он двинет встречные условия при синей кнопке, я тоже соглашусь?..
— Нет, если держать прибор в руке или в кармане близко к телу, на тебя не подействует. В руке надежнее.
— А если уроню?
— Она права, Оскар, — вмешался Боровский. — Не настаивай.
— Нет уж, Натан Валерьянович!
Лампочка горела над подъездом. На асфальте замерзла лужа. Ни души, только след протектора, пробившего тонкий лед, яркий и четкий, как отпечаток пальца в личном деле разбойника.
— Надо бы звякнуть Карасю на работу, — вспомнил Оскар. — На всякий случай. Если он выбрался с маяка — нам крышка.
— С моего маяка? — улыбнулась Мира. — Оттуда может выйти только «Гибралтар». А он на рейде у Выборга.
— Вертолет мог его снять.
— С чего это вдруг туда занесет вертолет?
— Мало ли…
— Натан Валерьянович, пусть он заткнется и не каркает.
— Все будет в порядке, Оскар, — пообещал Боровский. — Мы завтра же вернемся на лодку.
— Когда-нибудь вернемся, — согласилась Мира.
— Когда-нибудь меня опять заметут в КПЗ. Может, ты их разбудишь? — нервничал Шутов. — Чего сидеть?
— Успокойся! — приказала графиня и посмотрела на часы.
— Холодно.
— Нажму левую кнопку, — пригрозила она, — будешь знать. Натан Валерьянович, кроме того, что ваш циркач похож на Бельмондо, ничего не известно?
— Нет, Мира. Нам ничего не известно.
— Вы не пробовали сочинить ему биографию сами, раз Автор не удосужился?
— Мы не успели, — признался Натан. — Отпала необходимость. Все как-то решилось само собой.
— Будешь искать циркача? — догадался Оскар.
— А ты хочешь, чтобы он продолжал охотиться за камнями?
— Где ты будешь его искать?
— Не твое дело.
— Встреча с циркачом может быть опасна, — предупредил Натан. — Этот человек не ведает, что творит. В его сознании работает программа, которую мы не можем нейтрализовать. Если Георгий не научил тебя делать это…
— Я просто его убью.
— Придет другой зомби.
— Натан Валерьянович! — рассердилась графиня. — Вы меня очень обяжете, если займетесь своими делами, вместо моих.
В машине наступила тишина, нарушенная тиканьем часов.
— Иди, — торопил Оскар. — А то они проснутся и займут оборону.
Графиня вышла из машины, зашла в подъезд, закрыла за собой дверь и первым делом нажала красную кнопку. Ничего не произошло. Штурм крепости начался с разочарования.
Графиня сильно погорячилась, представив Арика Кушнира другом детства. Но, к сожалению, адекватной характеристики их отношениям в русском языке она не нашла. Мира с Ариком были врагами всю жизнь. В младенчестве они дрались по любой причине: за право сидеть на коленках и у окошка, за самую вкусную конфету и самую красивую игрушку. Давид Самуилович расстался с матерью Арика примерно в то время, когда матушка Миры выставила прочь своего никчемного мужа. На пепелище двух разбитых семей родители сильно сдружились. Сначала их крошки посещали один детсад, потом пользовались услугами одной гувернантки. Мирочка с Ариком затеяли драться еще в колясках и не могли избавиться от этой привычки до выпускного бала. Арик раздражал Миру тем, что всегда хорошо учился. Мира раздражала Арика тем, что ни в грош не ставила его интеллект. Перед последним звонком графиня Виноградова-младшая последний раз врезала товарищу по шее, как вдруг заметила, что перед ней уже не мальчишка. Что Арик Кушнир, незаметно для нее, вдруг превратился в молодого мужчину, на голову выше ростом и вдвое шире в плечах. Мира прикинула вероятную мощность ответной затрещины, оценила свой шанс остаться в живых и поняла, что была не права. В глазах Арика блеснул гнев. Блеснул и погас навсегда. Впервые в жизни он изменил принципу: всегда давать сдачи. Впервые увидел перед собой не врага, а дурочку, недостойную кулака уважающего себя человека. На этом драки между товарищами прекратились, уступив место острословию и препирательствам.
Графиня была уверена в том, что Кушнир-младший спросонья ее не узнает, и некоторое время будет чувствовать себя виноватым. Именно на этот виноватый промежуток она возложила надежду, но просчиталась. Арик узнал ее сразу. Узнал и пришел в ярость.
— Если ты собираешься втянуть меня в ту же аферу, что отца, ты зря приехала! Отец предупредил, что ты появишься! Я ему обещал. Я поклялся! Все! Разговор окончен!
Графине Виноградовой вмиг стало скучно. Она присела на диванчик в прихожей, между скрученных гобеленов и зачехленных картин… среди облысевших обоев и картонных коробок, приготовленных к отправке за океан… Ей стало так скучно жить, что захотелось плакать.
— Был дебилом, дебилом остался, — вздохнула она, глядя на товарища. — Дядя Давид в отличие от тебя был воспитанным человеком. Он хотя бы кофе мне наливал.
— Если ты пришла сюда кофе пить, иди на кухню, — ответил Арик.
Графиня перебралась на кухню, где в таких же коробках готовились к отправке дорогие сервизы и серебряные приборы, которые покойный Давид Самуилович иногда превращал в перстеньки и оправы.
— Ты тоже считаешь меня виновной в смерти отца? — спросила она. — Арик подчеркнуто молча поставил чайник на газ. — Правильно. И я так считаю, — согласилась графиня. — Поэтому я здесь и собираюсь искать убийцу. Сразу предупреждаю, что справлюсь сама. А ты держись подальше от меня и от этого дома. Особенно от дел, которыми занимался дядя Давид.
Арик выставил чашку на стол.
— Хочешь искать убийцу? — не поверил он.
— Что тебя удивляет?
— Опасно. Даже следователь сказал…
— Крошка моя! Гораздо опаснее позволить ему бродить по свету. Поэтому… до тех пор, пока не найду и не нейтрализую ублюдка, ты забудешь о том, что учился на огранщика и близко не подойдешь к инструменту. Ты будешь демонстративно менять профессию! Вышивать бисером по бархату, плести корзины… Я не знаю… стихи писать.
— Я не умею писать стихи, — ответил Арик.
— Я тебя научу.
— Я думал, тебе нужен огранщик.
— Огранщик, — согласилась Мира, — а не капризная барышня с бородой. Мне нужен виртуозный огранщик, которому я могу доверять больше, чем самой себе.
— На меня можешь не рассчитывать! — предупредил Арик. — Если тебе нравится поставлять башку под ножи и пули, то моя башка не для этого сделана. Слишком дорого обойдется! Я тебе не дядя Давид, который нянчил тебя, как родную и ни в чем не отказывал…
— Не дребезжи… — попросила Мира. — У меня без тебя голова раскалывается с дороги. Думаешь, у меня есть силы с тобой спорить?