Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Садись, и держись крепче, — пригласил его новый знакомый.
— Господин хороший, если ты не хочешь мне одолжить, то дай заработать. Я могу таскать мешки, могу возить навоз…
— Не морочь мне голову! — рявкнул дед. — Садись, пока не раздумал.
«Что бы это значило?» — спрашивал себя по дороге Артур. Местность стала пустынной, высохшая, красная земля с жухлыми стеблями травы, холмы да канавы. Дееву стало дурно. В городе можно было, по крайней мере, укрыться в тени от зноя, а если этот тип вывезет его на плантации… если Натан Боровский никогда не узнает, на какую участь обрек несчастного. От Деева не останется даже
— Как там Россия? — спросил дед.
— Что «как»? — не понял Артур.
— Вообще…
— А… Нормально.
— Холодно?
— Наверно.
— А вообще, как?
— Слышишь, друг, а имя у тебя есть?
— Зачем тебе имя? — не понял дед.
— В России теперь принято представляться. Мода такая пошла.
— Боков я, — представился скрытный собеседник. — Не слыхал?
— А чего про тебя слыхать? Ты артист что ли?
— Запомни, повторять не буду, Фома Архипович Боков.
— Фома Архипыч, — обратился Артур к бывшему земляку, — может, объяснишь, какого черта ты завез меня в пустыню?
— Скажешь тоже, пустыню, — обиделся Фома. — Разве ж это пустыня? Это пока дождя не было…
— А потом, когда будет? — с надеждой спросил Артур.
— Тогда будет совсем плохо.
Артур остался недоволен знакомством. В последнее время он привык к обществу культурных людей, но из местных жителей только этот странный сеньор проявил участие к страннику, пригласил на «сафари». «Конечно, кляча та еще», — отметил про себя Артур. Ему бы в голову не пришло, что такие древние машины умеют ездить. Автобус, из которого он выпал однажды, тоже был стар, подозрителен, и также подобрал его, отчаявшегося среди дороги. Артур насторожился: красная земля, колючки, да высохшая трава. Машина шла уверенно, с мостов не падала, у Деева не было причин бросаться на обочину, наоборот, ему следовало держаться обеими руками, чтобы помимо воли не вылететь на колдобинах. «Здесь, в глуши, вряд ли найдется добрая душа, которая отвезет болящего в госпиталь. Таких как Жорж больше нет, — вздохнул про себя Артур. — И Жоржа нет… Из-за меня, дурака! Все беды на свете из-за меня!» Он закрыл глаза, чтобы не оплакивать себя заживо. Общаться с Архипычем было также противно, как смотреть на дорогу.
Машина пересекла кювет и встала посреди поля.
— Видишь? — спросил Фома. — Вылазь из машины, смотри.
Вокруг была такая же мрачная земля, только кактусы росли жиже, да поляна казалась ровнее. Ни живой души, ни строения, ни плантации, только старая каланча завалилась на бок да обломки стен без стекол и крыш, вросшие в грунт по самые подоконники.
— Узнаешь? — Артур пожал плечами. — Не уж-то не узнал? — удивился дед. — Вот же он, аэродром! Ты стоишь на взлетной полосе. Там, — указал он на башню, — была диспетчерская, под ней постройка в один этаж. Дай бог памяти… когда отец привез нас сюда, самолетов уж не было. А было это лет сорок тому… Ангар потом купили под склад, думали, новая дорога здесь пойдет, а ее проложили далеко отсюда.
Архипыч рассказывал, Артура пробирала дрожь. Действительно, поляна, на которой он стоял, выделялась на фоне бугристого ландшафта. Если поскрести ботинком песок, можно было найти кирпич, ржавый железный прут тянулся к солнцу, словно молодое деревце. Фома вспоминал, как его отец, разорившись в Америке, перебрался сюда, и купил никчемный участок земли, на котором отродясь ничего не росло. Он мечтал устроить в этих краях райский сад, но хозяйство разорила засуха, наступили голодные годы, и, судя по всему, не отступили до сих пор. Артур не слушал. Отчаяние охватило его. Взгляда было достаточно, чтобы понять: на эту полосу не сядет и вертолет, не то, что допотопный пассажирский лайнер. «Жоржу капут, — решил Артур, — если, конечно, он не опоздал на посадку».
— Ну… — Фома Архипыч дружески хлопнул Деева по плечу, — теперь выкладывай…
— Чего выкладывать-то? — не понял Артур.
— Кого встречаем?
— Друга.
— Какого друга?
— Жоржа Зубова, — признался Артур. — Его самолет должен сесть на этот аэродром.
— Не смеши меня, парень. Лучше назови цену. Десять процентов и по рукам?
— Не понял. По каким рукам?
— Не понял? — усмехнулся дед. — Ну, посиди, подумай. Если что, я здесь недалеко живу. Пешком дотопаешь.
Молодой человек не обратил внимания, как отъехал «мустанг», не заметил, как оказался наедине с завалившейся каланчей. Впереди была пустыня, позади пустыня. За холмом пролегала грунтовка, по которой никто не ездил. До посадки самолета оставалось два дня. Артур вошел в развалины, бывшие некогда вокзалом, присел и задумался.
— Прости, Жорж, — сказал он. — Таких, как ты, больше нет. Даже если есть, то мне не встречались. Я сделал все, что мог. Мне будет тебя не хватать.
Он поднялся, поклонился невидимому собеседнику, поглядел в небо и вскинул рюкзак на плечо. До города оставалось полдня ходу, среди дорожного барахла валялась пустая фляга. У Артура не было денег даже на бутылку воды, на звонок Боровскому денег не было и подавно.
— Так подай ему милостыню, — предложил Валех. — Тебе самое время вмешаться.
— Как?
— Придумай, как. Он же у тебя издохнет от жажды.
— Открыть перед ним фонтан?
— Вынеси хотя бы бутылку с водой.
— Так вот… взять и вынести?
— Выкати бочку, если стесняешься ему показаться. Из-за бочки тебя видно не будет. Или вот что сделай, поставь цистерну с квасом на дороге в город. И дело доброе совершишь, и убежать успеешь.
— Кто тебе сказал, что он идет в город?
— Будь проще. Представь, как он обрадуется квасу среди пустыни.
— Он решит, что это издевательство.
— Это и есть издевательство. Зато Человек напьется. Иногда издевательство заслуживает большей благодарности, чем услуга.
— Пожалуйста, Валех, не мешай работать.
Собаки Фомы Архиповича Бокова залаяли среди ночи. Невестка спустилась с верхнего этажа, сняла со стены ружье.
— Хозяин, выйди поговорить! — крикнул в окно незнакомый голос.
— Кто это? — спросила женщина.
В свете фонаря Фома узрел лик бродяги Артура, и хмыкнул.
— Впусти, Архипыч, дело есть, — попросил Артур.
Дверь приоткрылась. Гость проник в пристройку, где спал хозяин. На полке загорелась свеча, осветила иконку, намалеванную на штукатурке, и шкаф печально синеющий в углу.
— Пойдите все прочь, — обратился Фома к домочадцам. — Что вам здесь? Представление?
Артур присел на хозяйскую кровать.
— Дело к тебе, Фома, — сказал он.
— Вот! С этого и надо было начать!