Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Продай канистру керосина, тряпок и пустых жестянок, чтобы сгодились под посадочные огни. Я арендую на два дня твой трактор. Сколько возьмешь за аренду?
— За дурака меня держишь? — удивился Фома.
— Плачу наличными. Перевод придет через два дня. Хватит на новый «мустанг», обещаю. — Архипыч усмехнулся. — Соглашайся, дед. Два дня — и я при деньгах. Не веришь? Честно! Натан Валерьяныч — профессор. Брехать не будет. Он, если обещал… — железно!
— Ха!
— Ну что тебе, ей-богу, жалко канистру? Бензин продай, солярку… Самогон сойдет, если крепкий. Небось гонишь? Ладно, свечи продай. Все равно зря палишь.
— Щас… разбежался, —
— Дай что ли тогда лопату. Лопату-то верну, не попру же я ее до России. — В дверь к заговорщикам постучали, и Фома энергично рявкнул в ответ. — Крутой мужик, а над бензином давишься.
— Ты деньги сперва покажи, умник.
— Слышишь, Архипыч, — не отступал Артур, — перевод из России два дня идет. Что мне делать? Под зад его пинать? Давай, решайся! Если сейчас не начать — поздно будет. И я останусь в дураках, и ты не заработаешь.
— Ну тебя, — отмахнулся хозяин. — Одержимый ты какой-то, шут тебя знает… не то полицию вызвать, не то в сарай тебя запереть.
— Фома Архипыч! — взмолился Артур. — Разве я много прошу за человеческую жизнь? Совесть у тебя есть? Или ты ее на родине оставил?
— Ты что ли полосу ровнять надумал? — дошло до Фомы.
— Ну да! Самолет сядет ночью, сверху развалины все равно не видны. Надо, чтобы полоса была ровной и сверху видной.
— Ей-богу, дурной!
— Она ж вся в канавах… Там пешком ходить — ноги переломаешь.
— Вот что, — решил Фома. — Я сажаю самолет, а твой «профессор» платит за услуги. Только так! И не вздумайте меня обмануть.
— Как сажаешь?
— Есть место, — заверил дед. — Ровная дорога, ни одна холера не узнает. Свяжешься с пилотом, когда деньги придут на счет. Я дам координаты. Недалеко… километров двадцать отсюда.
— Как я свяжусь с пилотом, если самолет летит из другого времени? — удивился Артур.
— О! Да ты не одержимый, ты блаженный, — догадался Фома.
— Ты сколько лет здесь живешь, Архипыч? Помнишь историю с самолетом, который вылетел из Америки, и сгинул? Так вот, он появится здесь из дыры во времени.
Фома Архипыч вмиг стал серьезен.
— Из Америки? Тот, что пропал пропадом сорок лет назад? — уточнил он.
— Ну… Слыхал о путешествиях по иным мирам? Если он сядет ночью, пилот не поймет, что аэропорт того… Он не знает, что прошло сорок лет. Соображаешь?
— Пассажирский… что вылетел из Нью-Йорка? — в глазах Фомы заблестел огонь.
— Ну… Забирай его себе вместо денег и весь расчет. Сдашь на права, пахать на нем будешь вместо трактора. А хочешь, просто владей или в музей сдай. Самолет-то антикварный, за него заплатят неплохо. Только прилетит он на старый аэродром, и приземлиться должен целиком, а не кубарем. Хошь не хошь, а полосу ровнять надо.
— Вот оно что…
— Прикинь, Архипыч, твой «мустанг» год-два и загнется, а этот… новенький, с конвейера. Будешь на нем мешки возить в город! У него один мотор десять тракторов перетянет. Так что? Керосин найдешь?
Фома хлопнул себя по коленкам.
— Кто показал тебе дорогу к моей хижине, сынок?
— «Мустанг», — признался Артур. — Я шел по следу его «копыт».
— Так вот, иди по тому же следу обратно, начинай работать, а я скоро буду.
— Прямо сейчас? — удивился Артур. — И чаю не нальешь? И ночевать не оставишь?
Фома засуетился, вынул из тумбочки ключи, надел брюки и подпоясался ремешком.
— Ступай, не морочь мне голову. Что молодому человеку делать по ночам, если не работать? Я в твои годы совсем не ел и не спал.
В темноте, цепляясь за перила ржавой лестницы, Артур взобрался на каланчу. Отсюда местность была как на ладони. «Взойдет Солнце, — решил он, — если не появится старая сволочь, вернусь, придушу!» Он положил под голову рюкзак и подумал, что неплохо было бы натаскать соломы, но не успел, уснул на жестком полу. Никто не навестил беднягу, кроме саранчи, никто не позаботился о его ужине. Последние капли воды он выцедил из фляги по дороге в селение, и напился во сне дождевой водой, но жажды не утолил. Звук моторов разбудил его на рассвете. К заброшенному аэродрому из русского поселка выдвигалась автоколонна. В багажниках были сложены вилы и лопаты, прицепы волокли за собой строительную утварь, в открытом кузове сидели женщины в платках.
— Ну, ни придурки? — тихо произнес Артур и спрятался за подоконник. — Не поверили, в перевод Валерьяныча, но примчались встречать самолет. Мистическая чертовщина, ей-богу.
Вместо крыши над старой постройкой натянули брезент, мужики установили под навесом переносную электростанцию, на горизонте заурчал трактор, бабы похватали тележки… Работа закипела. Артур спустился позавтракать похлебкой с фасолью и снова влез на каланчу. «Во, народ очухался! — думал он. — Если б каждый день так пахали, давно бы жили при коммунизме». Он стащил у строителей мешок, устроил себе гамак на верхотуре, и целый день наблюдал одну и ту же картину: бабы таскают камни, равняют кочки, утаптывают грунт, а мужики тянут кабель за горизонт, да вкручивают лампочки. Вечером вышла на работу новая смена, Артур стал считать часы до посадки. Он не мог дождаться финала, такая жизнь ему порядком наскучила. Еще день и он готов был умереть от тоски, и непременно бы умер, если бы Фома Архипыч не обнаружил бездельника и не согнал его с гамака.
За один день бедняга наломался так, что с непривычки чуть не отдал Богу душу. Он выкатил со взлетной полосы бессчетную массу телег с камнями, выгреб земли столько, что хватило бы завалить стадион, напоролся на ржавый гвоздь, но Архипыч забыл очки дома, потому не разглядел производственной травмы на ноге у работника. Вместо бюллетеня он «выписал» Артуру лопату и поклялся предками, что если еще раз среди белого дня застанет его, утомленного бездельем, отдубасит этой самой лопатой так, что нечем будет сесть на стул, не то, что лечь в гамак. Лопатой Деев натер мозоль. Ночью смена поменялась, а Артур остался. Старший сын Фомы Бокова прибыл из города и принял руководство.
— Халтурщик! — кричал сын на Артура с невероятным акцентом. — Кто так изолирует провод? Дожди пойдут!..
— Когда же?… — вздыхал Артур.
— Такие дармоеды, как ты, будут работать под дождем.
О рабовладельческой фазе развития человеческого общества Артур Деев узнал еще в школе, но не нашел в душе сострадания. «Сами дураки, — решил он, — надо было бежать». Пришло время приложить теорию к практике. «Жорж меня поймет и простит, — решил он. — Разве ему будет приятнее увидеть мой труп? Конечно, простит». Дождавшись ночи, он отлучился за каланчу, перелез через овраг, обогнул пустырь, заваленный строительным хламом, и притаился. Никто не гнался за Артуром, не пускал по следу собак. По дороге ехал грузовик с цементом. Каждая собака в округе знала Артура в лицо. Он твердо решил бежать по пустырям и канавам до городских окраин, ориентируясь на звезды, но вместо звезд увидел сплошную пелену облаков. Крупная капля шлепнулась на нос. «И следов не останется», — обрадовался Артур.