Сказки о сотворении мира
Шрифт:
В коридоре перед отделением реанимации больницы Академгородка сидела бледная, как смерть, Розалия Львовна и заплаканный Лео, который во всем обвинил себя. Алиса Натановна из аэропорта примчалась в больницу. Она украдкой курила на лестнице под вывеской «не курить» и стряхивала пепел в ведро, доверху набитое окурками. Юля принесла Розалии чашку с жидкостью, которую намешала дежурная медсестра. Время шло. Тикали на стене часы. За окном стояла непролазная ночь, похожая на кому, из которой вчерашний день не может выйти после инсульта. Розалия пила раствор. Лео с распухшими глазами сидел рядом с матерью. Последние несколько часов он не общался
— Лео, заткнись! — приказала сестра и села рядом. — Мам, давай я домой его отвезу…
— Пусть приедет Эрнест. Почему он не едет? — беспокоилась женщина.
— Потому, что играет. Проиграет — приедет.
— Как играет? В такое позднее время? Зачем играет, если папе так плохо? Алиса, детка… Поди туда, узнай, что с папой.
— Женя пошел.
— Теперь ты поди.
Алиса приоткрыла дверь в отделение, но Женя уже шел ей навстречу.
— Надо набраться терпения, — сказал он Розалии Львовне, подождал, пока женщина расплачется, полезет в сумочку за свежим платочком и перестанет с надеждой смотреть в глаза. — Держитесь, держитесь… Они делают все, что нужно.
Женя вышел на лестницу и наткнулся на Оскара.
— Зачем явился?! — возмутился доктор, расстегивая халат и шаря по карманам. — Тебе велено было лежать.
— Как Учитель?
— Дрянь-дело, — признался он по секрету. — Телефон не могу найти.
— На, — Оскар достал из кармана мобильник.
— Дело пошло по самому хреновому сценарию. Надеяться особенно не на что. Даже если выкарабкается, будет «овощ». — Женя взял у товарища телефон, но шарить по карманам не перестал. — Есть один вариант… Черт! Я этот телефон помнил, как отче наш, пока не очухалась Серафима. Я даже не уверен, что записал его… — Женя взял себя в руки. — Первые восемь цифр — полная дата моего рождения: день, месяц, год. Когда увидел, решил, что Мирка надо мной издевается. Но последние две… — он еще раз ощупал карманы. — Неужели оставил дома старый блокнот?
— Последние две цифры — всего-то сотня возможных вариантов.
— Сто вариантов? Ну да, точно… — согласился доктор. — Можно подобрать. Я только помню, что не ноли и не единицы.
— Значит меньше, — Оскар взял телефон. — Диктуй свою дату рождения!
Алиса высунулась на лестницу, чтобы посмотреть в глаза Жене.
— Пока ничего, — сказал доктор. — Надо ждать.
— И ты здесь? — заметила она Оскара. — И тебя к отцу не пускают? Оскар, что делать?
— Не знаю.
— Женя…
— И Женя не знает. Он такой же импотент в медицине, как я в физике. Что сказать, если дозвонюсь? — спросил Оскар. — Кого позвать к телефону? Алиска, брысь отсюда!
Девушка хлопнула дверью, и гул прокатился по сонным этажам больницы.
— Передай привет от Мирославы, скажи, что нужна его помощь и назови адрес. Если он согласится помочь, явится быстро.
— Частный портал?
— Не наше дело, Оскар! Моли Бога, чтоб мы ему дозвонились, и не спорь со мной сейчас. А с ним… тем более, не спорь.
— Телефон какой дурацкий… — ворчал Оскар. — Нет таких кодов. Даже гудка не дает. Можешь мне по-человечески объяснить, что с Учителем?
— Кома. Кровоизлияние в мозг. Сейчас такая ситуация, что надо молиться, а не консилиум устраивать.
Женя сел на ступеньки и прислонил горячую голову к холодной больничной стене. За окнами стояла ночь. На лестнице — тишина, в которой слышались только щелчки телефонных клавиш, за каждым из которых — молчание.
— Если я перся сюда среди ночи, значит не просто так, — сказал Оскар. — Если спрашиваю, значит не для того, чтоб поддержать беседу.
— Не понял? — доктор оторвал голову от стены. — Ты запустил Греаль?
Первый гудок громом рассек тишину. Женя вскочил со ступенек, выхватил аппарат из рук Оскара и зачем-то взбежал на верхний этаж.
— …Да я! Вам уже однажды звонил… От Мирославы… да, Женя. Спасибо, что меня помните. Да, с бабкой все хорошо. Да, мы благодарны… только надо, чтобы вы еще раз срочно приехали… Нет, никаких подозрений, у нас инсульт… Да… Нет. Не оперировали. Сказали, что случай безнадежный. С момента… прошло… нет, трое суток еще не прошло. Пациенту… — Женя свесился вниз через перила. — Оскар, сколько полных лет Натану Валерьяновичу?
— Шестьдесят.
— Шестьдесят, — крикнул Женя, — не меньше. Понял. Хорошо. Жду.
Женя пронесся мимо Оскара и скрылся за дверью реанимации. Оскар не успел вставить слова. Ему ужасно захотелось холодного пива, но ночь продолжалась, а магазины небольшого ученого городка были заперты на замки. Город спал. Не спало только семейство Боровских в Тель-Авиве. Каждые пять минут они звонили Алисе и молчали в ожидании новостей.
Человек от Мирославы явился быстро, словно сидел в больничном фойе. Он бесшумно поднялся по лестнице в мягких бахилах, и Оскар, засмотревшись в окно, увидел его раньше, чем услышал шаги. С хитрой улыбкой человек прошел мимо зареванных родственников, дружески подмигнул медсестре. Он был нестар и немолод, немного неопрятен, слегка помят. Человек, вероятно, давно не брился. Редкие волосы были уложены на лысине, как рисунок на пшеничном поле. Однако, в отделение человека впустили. Точнее, никто не встал на пути, когда неизвестный ступил на порог.
Человек ушел и пропал. Ночь за больничными окнами осветилась россыпью звезд. Вернее, Оскар заметил на небе звезды. До того, как странный человечек прошел мимо, он наблюдал только подтеки застывшей краски на перилах, покрашенных лет десять назад, и с тех пор ни разу не мытых. Звезды раскрасили ночное небо огнями. НЛО пролетел в сторону Москвы, подмигивая землянам. Луч прожектора пошарил по небу, но не дотянулся до звезд. Когда Женя вышел на лестницу, уже рассвело.
— Все, — сказал доктор. — Поезжай домой и ложись в постель. Ты принял лекарство? Принял?.. — не понял он. — Если б ты принял лекарство, то спал бы сейчас. Хочешь меня обмануть?
— Я сплю, — ответил доктору Оскар, — как труп в формалине. И снится мне, что Учитель здоров.
— Я бы так не сказал… — Женя прикрыл дверь, ведущую с лестницы в коридор. — Я бы сказал, что положительная динамика появилась. А тебе… надо померить давление.
— Где лекарь?
— Никто не должен интересоваться, где он! — предупредил Женя. — Иначе обидится.
— Кто он?
— Врач. Нет, не знахарь дремучий. Самый настоящий врач, у которого пациенты не умирают. Железная карма. Эту карму ему навесили за какие-то заслуги. Кто — не знаю. Только знаю, что за эту «железную карму» коллеги его объявили шарлатаном, а эзотерики нашли, утешили, дали работу. Вообще-то, я обещал Мирославе о нем забыть, когда выздоровит Серафима, — признался Женя. — Если б у Валерьяныча был хоть малейший шанс… Я не сказал… но ведь его уже хотели отключать от аппарата. Они ведь Розалию шли готовить к тому, что все, конец. Еле упросил подождать. Ты был прав, бывают в жизни ситуации, когда продашься кому угодно. И я бы продался. Только кто меня купит? — с грустью заметил доктор. — Давай, я отвезу тебя домой, покажу Левкину тетрадку, а ты расскажешь, что там такого написано, что человека удар хватил?