Шрифт:
Жил-был человек, и было у него два сына-спелеолога. Оба статные, красивые, тренированные, и умом, и техникой, и тактикой, и всем вышли. То есть вообще-то их было трое, но о третьем ни говорить, ни писать нельзя, так что двое их было. Двое, поняли?
И вот как-то собрались два брата-спелеолога в дальнюю экспедицию. Приходят к отцу и говорят:
— Отец, есть в мире страна Антарктида, а в той стране стоит гора Эребус, а под той горой глубокая пещера. Мы хотим в неё спуститься. Что тебе оттуда привезти?
Отец отвечает:
— Знаю я ту пещеру. Есть в ней большой
Дали сыновья отцу зарок привезти сталактит и поехали в экспедицию.
Долго ли, коротко ли — приехали братья-спелеологи на вокзал и садятся в поезд. А проводник стоит у входа в вагон, смотрит билеты, смотрит паспорта и говорит братьям:
— Не буду вас сажать. У вас обоих в билетах фамилия другая, значит, билеты не ваши.
Один брат поспокойнее — он говорит проводнику:
— Что ж ты, дурья башка, не видишь, это не другая фамилия, а с ошибкой, всего в одной букве. Мы как из экспедиции вернёмся — кассира накажем примерно, а сейчас нам недосуг, надо в Антарктиду ехать.
А другой брат, что погорячее, достаёт из рюкзака скальный молоток и метит убить проводника.
Проводник и говорит:
— Не убивайте меня, я вам ещё пригожусь. А билеты в другой раз проверяйте, не отходя от кассы.
Не стал тот брат, что погорячее, проводника убивать, а тот, что поспокойнее, и бранить его перестал. Сели в поезд и поехали.
Ехали-ехали — и доехали до самого моря.
Доехали до моря — и хотят сесть на корабль. А таможенник стоит у входа на посадку, читает декларацию и говорит им:
— У вас в декларации записано: газ в баллонах для горелки везёте. Не положено из нашей страны газ вывозить. Оставляйте его у меня на таможне, я его продам как конфискат.
Тот брат, что поспокойнее, говорит ему:
— Ты что ж, дурья башка, не понимаешь? Как мы в пещере без газа? Чай-кофе нам на карбидной лампе кипятить, что ли? Не пустишь правым путём, мы баллоны из декларации вычеркнем, и как будто нет их, провезём контрабандой, а у тебя будут неприятности.
А другой брат, что погорячее, достаёт из рюкзака скальный молоток и метит убить таможенника.
Таможенник и говорит:
— Не убивайте меня, я вам ещё пригожусь. Взятку только дайте и везите что угодно, хоть нефть.
Не стал тот брат, что погорячее, таможенника убивать, а тот, что поспокойнее, и бранить его перестал. Дали ему взятку и сели на корабль.
Долго ли, коротко они плыли — и доплыли до самой Антарктиды. Сели на вездеход и поехали к горе Эребус.
Едут они, едут, и вдруг пингвин им дорогу переходит. Идёт, значит, вразвалочку.
Тот брат, что поспокойнее, за рулём сидит. Крутанул он руль вправо, крутанул влево, чтобы пингвина объехать, тут другой брат-то головой и ударился. Осерчал горячий брат, достал из рюкзака скальный молоток, вылез из вездехода, догнал пингвина и убил.
Пингвин только клюв открыл и говорит человечьим голосом:
— Будет вам беда!
Сказал, на живот перевернулся, клювом в лёд воткнулся — и умер.
Садится горячий брат в вездеход, а спокойный ну его укорять:
— Что же ты сделал, брат! Проводник да таможенник — те вроде как власть, на них руку поднимать не зазорно. А пингвин — птица беззащитная, клюнуть толком не может. Зачем ты его убил? Убил бы лучше меня.
Другой отвечает:
— Эка невидаль — пингвина в Антарктиде убил! Ещё навылупляются. Ты-то, братец, чай, когда тараканов дома травил, об охране природы не думал, а где они теперь? — по всей стране, поди, пропали, добрые люди уж пугаются, конца света ждут. Не дыши так часто, озоновую дыру в небе продышишь. Дави на газ, мы с тобой мир от злодеев избавлять едем, и думать тут — только зазря эхо гонять между ушами.
Закручинился спокойный брат, а делать нечего — им с горячим в пещере, может, месяц, может, два вдвоём быть, друг другу помогать, от смерти спасать, тут ссориться нельзя. Нажал на газ — и поехали.
Ехали они, ехали — и доехали до самой горы Эребус. Гора вся льдом покрыта, потому что Антарктида. Забрались почти на самый верх и видят во льду широкую трещину. Вбурили братья в лёд пару ледобуров, повесили верёвку и спустились в трещину, на самое дно. Переложили вещи из рюкзаков в трансы. Нашли на дне трещины вход в пещеру, вход узкий-узкий, вползли, трансы за собой втащили. Включили фонарики налобные — да и спускаться поползли. Спустились по узенькому ходу, должно быть, метров на десять, сели отдохнуть, свет выключили. Кругом тепло, ноль градусов, лёд тает, вода капает, и ничего им, кроме водокапа да дыхания своего, больше не слышно. Послушали братья водокап, послушали, как сами дышат, включили обратно фонарики и дальше поползли.
День ползут, два ползут, неделю ползут. Поесть-поспать остановятся — и дальше ползут. Долго ползут, в общем. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
И вот прошло по часам две недели. Известное дело, в пещере время только по часам мерить и можно. А в Антарктиде и того пуще — даже наверху по солнышку мало что поймёшь, зимой не восходит, летом не заходит. Одно слово — заполярье.
Так вот, стало быть, две недели по часам прошло. И вот на самом исходе второй недели вползают братья в зал — не в зал, а так, в грот.
Вползают и видят: посреди грота свисает с потолка большой сталактит. Под сталактитом озеро — много, видать, накапало, пока добрые люди на свете живут, много, стало быть, и злодеев народилось. Посреди озера торчит навстречь сталактиту сталагмит, получается вроде острова. А на сталагмите сидит Дурачок. Сидит и слюни пускает.
Тот брат, что поспокойнее, говорит Дурачку:
— Ты, что ли, сталактит охраняешь? Отдавай добром, а мы тебя не тронем.
А тот брат, что погорячее, достаёт из транса скальный молоток и метит убить Дурачка.