Сказки роботов
Шрифт:
Когда оба они труд свой закончили, речь шла уж не о том, кто больше узнает тайн материи от созданного им существа, а лишь о том, кто из них был прав и лучше выбрал путь. И решили они устроить турнир соревновательный. Гигациан ждал Микромила бок о бок с космотитаном своим, который на веки веков световых растянулся вдоль, ввысь и вширь, и тело у него состояло из тёмных пылевых облаков, дышал он излучением солнц, ноги и руки его были составлены из галактик, скреплённых гравитацией, голова — из ста триллионов железных метеоритов, а на ней — шапка косматая, пылающая, из шерсти солнечной. Когда настраивал Гигациан космотитана своего, пришлось ему бегать от ушей его к губам, и каждое такое путешествие продолжалось шесть месяцев.
Микромил же прибыл на поле боя один-одинёшенек, с пустыми руками; был у него в кармане маленький рубин, который собирался он противопоставить колоссу.
Рассмеялся Гигациан, увидев это.
— Да что же скажет такая крошка? — спросил он. — Чем может быть её знание против этой бездны мышления галактического, рассуждения туманностного, где солнца с солнцами мыслями обмениваются, гравитация мощная их подкрепляет, взрывающиеся звёзды замыслам блеск придают, а межпланетная тьма усиливает рассуждения?
— Вместо того чтоб своё хвалить да хвастаться, приступай лучше к делу, — ответил на это Микромил. — Или знаешь что? Зачем же нам эти свои создания спрашивать? Пускай они сами с собой поведут беседу соревновательную! Пускай мой гений микроскопический сразится с твоим звездотитаном на ристалище этого турнира, где щитом будет мудрость, мечом же — мысль проворная!
— Пусть будет так. — согласился Гигациан.
И отошли они от созданий своих, чтобы те одни на поле боя остались. Покружил-покружил во тьме рубин красный над океанами пустоты, в которых горы звёзд плавали, над телом светящимся, неизмеримым и запищал:
— Эй ты, не в меру большой, нескладёха огненный, чёрт те что несоразмерное, да можешь ли ты вообще хоть что-нибудь подумать?!
Лишь через год дошли эти слова до мозга колосса, в котором небосводы, соединённые искусной гармонией, вращаться начали, и удивился он тогда словам дерзким и захотел увидеть, кто же это смеет к нему так обращаться. И начал он поворачиваться в ту сторону, с которой задали ему вопрос, однако прежде, чем повернулся он, два года минули. Глянул он глазами-галактиками светлыми во тьму и ничего в ней не увидел, ибо рубина там давно уже не было — он из-за спины его попискивал:
— Ну, и увалень же ты, звезднооблачный мой, солнцеволосый, ну и лентяй же ты, раэлентяй! Чем головой крутить солнцекосмой, скажи лучше, сможешь ли ты два к двум прибавить, прежде чем половина голубых гигантов в твоей тупой башке выгорит и от старости погаснет?
Разгневали эти насмешки бесстыдные космотитана, и начал он поворачиваться как только мог быстрей, ибо из-за спины вопрос ему задали; и вращался он всё резвей, и кружились вокруг оси его тела млечные пути, и с разгона свёртывались в спирали дотоле прямые ветви галактик, и закручивались звёздные скопления, становясь шаровидными массами, и все солнца и планеты от этой спешки закрутились, как волчки подстёгнутые; но прежде чем он на противника глазищами засверкал, тот уже подтрунивал над ним с другой стороны.
Мчался смельчак-кристаллик всё быстрей да быстрей, а космотитан тоже принялся кружиться да кружиться, но никак не мог за ним угнаться, хоть вертелся уже, как юла, и в конце концов так разогнался, с такой страшной быстротой начал вращаться, что ослабились путы гравитации, разошлись натянутые до предела швы тяготения, Гигацианом наложенные, полопались стёжки электронного притяжения, и треснул вдруг и во все стороны разлетелся космотитан, спиральными галактиками-факелами круги описывая, млечные пути рассевая, и эта центробежная сила породила разбегание галактик.
Микромил потом говорил, что победил он, ибо космотитан Гигациана рассыпался, не успев ровно ничего произнести. Однако Гигациан возражает, что целью соперничества было измерение не скрепляющей силы, а разума, и надлежало выяснить, кто из их созданий умнее, а не кто лучше в целости удерживается.
И что, поскольку это не имело ничего общего с предметом спора, Микромил обошёл его и обманул позорно.
С той поры распря их ещё усилилась. Микромил свой рубин ищет, который средь катастрофы куда-то запропастился, и всё найти его не может, ибо куда ни посмотрит, увидит красный свет и сейчас же мчится туда, но это лишь свет убегающих галактик краснеет от старости, так что он снова ищет, и всё напрасно. Гигациан же старается гравитациями-канатами, лучами-нитями лопнувшего своего космотитана сшить, вместо иглы применяя самое жёсткое излучение. Но что он ни сошьёт, всё сразу у него лопается, ибо такова страшная сила раз начавшегося разбегания туманностей. И ни тот, ни другой не смогли у материи её тайн выведать, хоть и разуму её научили и уста ей приделали, ибо, прежде чем дошло до решающего разговора, случилось то несчастье, что неразумные, в неведении своём, сотворением мира именуют.
Ибо в действительности это лишь космотитан гигациановский лопнул вдребезги из-за рубинчика микромиловского и так разлетелся, что поныне летит, во все стороны. А если кто этому не верит, так пускай учёных спросит, — разве это не правда, что всё, что ни на есть в космосе, неустанно кружится, как волчок, ибо от этого вихревого кружения всё и началось.
Сказка о Цифровой Машине, которая сражалась с драконом
Король Полеандр Партобон — Воемуж Храбрунишка, владыка Киберии, был преславным воителем, а почитая методы новейшей стратегии, более всего ценил кибернетику как военное искусство. Королевство его кишело мыслящими машинами; ибо Полеандр размещал их всюду, где только мог; не только в астрономических обсерваториях или в школах устанавливал, но и в камни на дорогах помещать приказывал электронные мозги, которые громким голосом предостерегали в путь шествующего, чтобы тот не споткнулся; равно же и в столбы, стены и деревья приказывал он вставлять машины, дабы всюду можно было разузнать, какая впереди дорога. Он подвешивал их к тучам, чтобы они возвещали сверху о дожде, придавал их горам и долам; словом, невозможно было в Киберии шагу ступить, чтобы не споткнуться о разумную машину. Хорошо было на планете! Не только повелевал он кибернетически совершенствовать то, что существовало раньше, но и совсем новые порядки указами насаждал. Так, изготавливались в его королевстве киберраки и звенящие киберосы и даже кибермухи; а когда они слишком плодились, их ловили механические пауки. Шумели на планете киберрощи киберлесов, играли киберорганчики и кибергусли, а помимо этих цивильных устроении, в двакрат более было военных, поскольку король преизрядным был воеводою. В подземельях дворца у него стояла стратегическая цифровая машина необычайной отваги; были у него к тому же и полки малых киберпищалей, большие кибермортиры и всякое иное оружие, також и огневые палаты, полные пороха. Злосчастным почитал он себя лишь оттого, что у него совсем не было ни противников, ни врагов, никто не хотел нападать на его государство, когда устрашающая королевская храбрость, стратегический ум и вообще необычайная исправность кибероружия сразу же проявились бы. Из-за нехватки врагов и всамделишных захватчиков приказывал король своим инженерам строить мнимых, с коими и воевал — всегда победоносно. Поелику же походы и битвы эти были суровыми, немалый ущерб терпели от них простолюдины. Подданные роптали, когда слишком многие кибервраги уничтожали их грады и веси или когда синтетический противник поливал их жидким огнём, и даже тогда недовольство выражать дерзали, когда сам король, как их избавитель, наступая и противника искусственно уничтожая, всё, что на его пути стояло, обращал во время штурмов в пожарища и пепелища. Даже и тогда роптали они, неблагодарные, хотя делалось это для их же освобождения.
Надоели однако королю военные потехи на планете и решил он пойти воевать подальше. Грезились ему космические войны и походы. У планеты же была большая Луна, пустынная совсем и дикая; король обложил подданных тяжёлой податью, чтобы пополнить казну и на этой Луне изготовить войска и устроить новый театр военных действий. Подданные охотно платили налог, рассчитывая, что не будет уже больше король Полеандр освобождать их кибермортирами, ни же силу оружия своего на домах их и головах пробовать. Вот и построили королевские инженеры на Луне отличную цифровую машину, которая, в свою очередь, должна была изготовить всякие войска и самопальное оружие. Король немедля принялся так и так исправность машины испытывать; разок даже приказал ей по телеграфу, чтобы она отколола электроколенце; было ему интересно, правду ли говорят инженеры, что машина эта может всё делать. Если она всё может, размыслил король, — так пусть подерётся. Однако содержание депеши подверглось небольшому искажению, и машина вместо приказа учинить электродраку получила приказ учинить электродракона; и как можно лучше она исполнила заданную программу.
В ту пору вёл король ещё одну кампанию, освобождая провинции королевства, захваченные киберкнехтами, он совсем уж забыл об отданной приказе, когда с Луны начали падать на планету каменные глыбы; очень изумился король, когда и на его дворец обрушилась скала и уничтожила коллекцию кибергномов — заводных человечков с обратной связью; сильно разгневанный, он тут же лунную машину по телеграфу спросил, как она смеет так поступать. Машина ничего не ответила, потому что её самой уже не было на свете: поглотил её дракон и превратил в собственный хвост.