Сказки соснового леса
Шрифт:
Великие путешественники за солнцем уговаривали Попиелику пойти с ними как идейного лидера, но зверята из круга оставшихся настаивали, что она должна остаться дома. Наконец в разговор ввязалась Шишига, сказав, что «она не просто лидер, а хранительница идеи. А хранители должны оставаться на одном месте, потому что к ней могут прийти новые страждущие. А куда они придут, если ее дома нет?»
– Это очень разумно. – согласились зверюшки.
Собрав рюкзаки, они уселись напоследочек попить чаю. Из гостинцев почти ничего не осталось. За то время, что зверьки жили у Попиелики была съедена
– Что-то будет. – прошептала Шишига, глядя на истощившиеся запасы в кладовой. – Что-то обязательно будет. – и, хлопнув себя по коленям, она встала. – Пора, друзья мои, пора.
– Что ж, – сказал Тоинёе, с тоской глядя на Попиелику. – Нам действительно пора.
Подожди, – крикнула Попиелика, – секунду подожди. Она убежала к себе в комнату и вернулась с красным платочком, на котором сама вышила П.С., что означает Соня Попиелика. Она смущенно отдала ему свой платочек.
Тоинёе поднял Попиелику на руки и, покружив, поставил на пол, затем прижал к сердцу платочек и постоял так пару секунд.
– Вперед, друзья мои! – он поднял лапку с платочком вверх. – Нас ждет Великое путешествие за солнцем под знаменем всеми нами любимой сони Попиелики, нашей вдохновительницы и хранительницы идеи!
– Ооох. – выдохнула Шишига и, покачав головой, завела глаза ко лбу. – Чего уж там? И я внесу свою лепту. – Она достала из кармана своей пышной юбки с миллионом складочек камушек со сквозным отверстием посередине и передала его Тоинёе.
– Что это? Зачем мне камушек? – спросил он.
– Это не камушек. Это Куриный бог. Ну, оберег такой. – Она махнула на него рукой. – В общем, там разберешься.
– А все-таки нехорошо, что я их вот так отпустила – рассуждала сама с собой Шишига, сидя на кухне с кружкой травяного чая после прощания. – Что-то я тут с вами со всеми совсем озверинилась. Чаи распиваю, детей в зиму отправляю.
– Почему нехорошо? – поинтересовалась Попиелика и сердце ее начало странно поеживаться в груди.
– Нехорошо, потому как впереди еще лютый стужень. Успеют ли они вернуться до того времени? Успеют ли? – снова будто сама с собой рассуждала Шишига. – А солнце все равно придет. Придет, когда положено будет. Так как все всегда идет своим чередом.
Шишига резко встала.
– Ух, как мне надоел этот кавардак. – Она схватила из-за печи эмалированное ведро и, громко им бренча, замаршировала к выходу.
– Куда же ты? – испуганно спросила Попиелика, догнав Шишигу у входной двери.
– А, точно! – указав сухим пальцем в лоб, сказала Шишига и, не взглянув на Попиелику, куда-то исчезла. Мгновенье спустя возникла вновь с брезентовым рюкзаком за плечами. – Куда же я без рюкзака-то? Рюкзак-то забыла!
– Разве ты выходишь из дома? – изумленно глядя на Шишигу, спросила Попиелика. Она боялась, что Шишига покинет их навсегда, причем прямо сейчас. Просто исчезнет, растворится в воздухе, как сделала это мгновение назад.
– А почему нет? Летом-то дел в доме полно. А сейчас, когда хозяева дома спят, отчего б не прогуляться? Да и гомон тут теперь стоит невыносимый.
– Но куда ты? Неужели переезжаешь в другой дом? – спросила
– Нет, конечно. Это мой дом. Горстка несносных животин меня отсюда не выгонит. Рано или поздно они все вернутся в свои дома.
– Можно с тобой? – без особой надежды спросила Попиелика.
– Что ж, пожалуй. Но только чур не мешать. На обратном пути как раз дров наберем побольше.
Спустившись со ступенек, Шишига резко повернула на запад. В ведре бренчала баночка со свечкой и спичками. Но это все им не особо-то и понадобились. Как только они вышли за дверь, их окружила стайка Плутничков. Попиелика знала, что в той стороне открывается бескрайнее море. Но сама там, конечно, никогда не бывала. Пока они шли, точнее Шишига маршировала посвистывая, а Попиелика пыталась ее нагнать, деревья начали редеть. Попиелика, никогда раньше не покидавшая дом, почувствовала себя беззащитной. С одной стороны, ей хотелось уйти подальше от дома, такого шумного и людного теперь. Еще она мечтала хотя бы одним глазком заглянуть за занавес неизведанного: что там за границами леса? Но с другой стороны, ей было страшно, что здесь совсем некуда спрятаться такой симпатичной, крохотной, аппетитной соне, как она.
– Разве тебе не хочется прибраться дома? Там же сейчас такой беспорядок. – спросила Попиелика, тайно надеясь, что Шишига захочет вернуться домой, в их безопасное гнездышко.
– Знаешь, иногда беспорядок – это тоже правильно. Иногда надо позволить бардаку захватить весь дом, пустить все на самотек, чтобы понять, чего мы хотим на самом деле.
Шишига выдернула из сугроба длинную ровную палку.
– Хорошая! – покивал она, разглядывая добычу.
Истоптанные тропинки на снегу иссякли. Сначала они редели, редели, а потом раз и все тропинки со следами знакомых животных пропали. Зато появились тропинки со следами опасных животных. Попиелика плелась на трясущихся лапках. Они покинули лес.
Наступила полная тишина. Пропал шелест и шебуршанье – привычное звуковое сопровождение жизни в лесу. Остался только скрип снега под лапками. Попиелика разглядывала снег перед собой. Он поразил ее свой первозданной белизной. Даже в ночи было понятно, что он абсолютно белый. Она продвигалась взглядом все дальше и дальше и вдруг хлопнулась в мягкий сугроб. Ей было так страшно из-за того, что невозможно понять, где же заканчивается снег и начинается небо. С непривычки она подумала, что они ушли по ту сторону всего ее крошечного бытия. Она никак не могла найти тонкую полоску, разделяющую небо и землю, полоску, обозначающую горизонт. Крошечное соничье сердце забилось. Она никогда не видела таких просторов.
Шишига достала из рюкзака крошечный бур и проделала дыру во льду. Затем, выпятив губы, старательно примостив к ветке леску, крючок и комок смятого хлеба, принялась ждать. Несколько минут спустя она тихонько запела на непонятном языке.
– А что ты поешь?
– Я пою песню для рыбок. Я рассказываю им о той жизни, которая ждет их после того, как они позволят мне себя поймать.
– А разве их не съедят?
– Именно это с ними и произойдет.
– Тогда я бы на месте этих рыбок ни за что не стала ловиться.