Сказки соснового леса
Шрифт:
В день свадьбы, выдворив сына из дома, матушка с родственницами и подругами стали наряжать невесту. Рида и Рина, известные мастерицы, сшили для Куколки свадебное платье из сочных листьев болотной фиалки, украсив пояс морошкой.
– Ведь Куколка несомненно недостаточна зелена лицом! – хором объяснили сестры свой выбор материала для свадебного платья. И все согласно закивали. Какие милосердные и внимательные девочки! В завершение наряда матушка нацепила фату, сплетенную из тончайшей паучьей нити, прикрыв маленькую склоненную в смущении головку Куколки. Фата хоть и искусно сплетена,
– Несомненно феерического! – мечтательно повторял он. Наконец прогромыхал звонок. Все затаили дыхание. Сейчас она ворвется в зал, и снова все окунутся в неповторимый, таинственный, восхитительный танец солнечных зайчиков. Двери открылись, но, увы, танца не случилось. Весь глянец фарфорового платья Куколки спрятался под бархатными листьями фиалки. Многие были разочарованы. А некоторые даже раздосадованы. Кто-то даже хихикнул.
Виллоби почувствовал отдаленную тревогу. Он еще не понял, что именно, но что-то точно не так. Первым делом он снял с невесты фату.
– Нет, матушка, ну это уж точно лишнее. – Он оголил блестящие волосы Куколки и тут же зажглись не тысячи, но хотя бы сотни хрустальных люстр. И снова пошло веселье. Гости подумали, что Куколка теперь более зеленая и это очень даже хорошо. Если она будет зеленой и не прекратит отражать люстру и их самих, они готовы немного потерпеть.
После объявления мистера Квакса и миссис Фарфоровой мужем и женой, тетушка Бежу огласила свое выступление с одой в честь Куколки. Ода звучала так:
«О Куколка!
Ты прекрасна как фея.
Пред тобою робея,
Гляжусь я в свое отраженье,
Ловя вдохновенье.
Сие гениальнейшее стихотворение,
Тебе посвящаю.
И обещаю
Нашу дружбу хранить,
Как заветную нить.
О, Куколка!»
Тетушка Бежу закончила читать стих на самой страстной своей ноте.
– Талантливо! – похвалила мадам Кругло-Седая, и все зааплодировали. Только юные барышни во главе с сестрами Жабовски захихикали в своем кругу. Ну, а что с них взять, с юных барышень?
А после начались танцы. Все было очень красиво. Куколка наконец сменила зеленое платье на привычное белое фарфоровое, покрытое глазурью с золотой каемочкой по краю. И все успокоились. Почему-то блики очень успокаивающе действовали на жаб и лягушек. Сестры Рида и Рина о чем-то пошептались с музыкантами, и знаменитый певец Тоад Честес объявил танец, в котором участвуют только юные барышни. Девушки силой отобрали Куколку у Виллоби и повели хоровод. Это было невероятно красиво. Хоровод и сам по себе таинственен, а в сиянии Куколки все становилось прекраснее. Общий девичий хоровод стал делиться на пятерки отдельных хороводов, затем четверки. И все кружилось и сверкало, как в калейдоскопе, что уже и разобрать невозможно было, кто где танцует.
Виллоби окончательно потерял из виду Куколку. Нервничая, он начал раздражаться на матушку Буфо.
– Матушка, скажите на милость, зачем Вы на мою невесту нацепили это зеленое убожество? Вы слышали, кто-то даже хихикнул? Вы хотели нас осрамить?
Матушка в испуге замотала головой.
– Нет, что ты? Что ты? Я и не думала. Сестры Жабовски сшили великолепное платье. Она же стала зеленее.
– Зеленее, зеленее. – бессмысленно повторял за матушкой Виллоби. Он нервничал все больше. – Где же Куколка? Вы ее видите? Еще эта тенета… Зачем Вы скрыли ее прекрасные блестящие волосы паутиной?
Виллоби разозлился в край и сорвался искать в хороводе свою молодую жену. Вдруг что-то дзинькнуло так громко, что музыканты, оторопев, остановили игру. Барышни собрались толпой в углу зала. Растолкав девушек, Виллоби увидел свою Куколку, распластавшуюся на полу. А рядом с ней ее правую руку.
– Ах, какая Вы право неуклюжая, Куколка, – презрительно фыркнула Рида.
– Не умеете танцевать, так и не брались бы, фарфоровая Вы наша! – поддакнула Рина.
Тетушка Бежу выдала разочарованное «фи» и отвернулась.
Чуть не плача от стыда и злости, Виллоби схватил Куколку за здоровую руку и, подняв ее, уперся взглядом прямо в зияющую отвратительную темноту и пустоту внутреннего мира Фарфоровой Куколки. Он рванул с пола правую руку и побежал через весь зал к выходу, волоча за собой жену.
Сначала он метнулся домой в нору, но что там делать? В норе не спрячешься, найдут и осмеют. Тогда он бросился с Куколкой подмышкой к тому камню, где они встретились. Эмоции его переполнили и затопили. С одной стороны, ему было жаль Куколку, ведь ей больно. Но в то же время она осрамила его. Приставив Куколку к камню, он принялся неистово ее отчитывать.
– Как? Как Вы посмели так дурно себя повести? Я считал Вас благовоспитанной барышней. – Куколка лишь молчала, потупив взор. – А вы? Что это еще за выходки?
Он расквакался на все болото, на соседние болота и даже на весь лес. А люди в деревне перешептывались в ночной тишине, что «этим летом лягушки какие-то бешеные пошли. И никогда раньше такого не было, чтобы их кваканье с болота аж до деревни гремело».
Выпустив пар, Виллоби почувствовал себя полностью освобожденным. Он поднял глаза в бесконечное темное небо. Там сияла завораживающая полная луна. Целая, в отличие от любезной Куколки. Он снова взглянул на эту предательницу. Как прекрасно луна отражалась в ее глянцевом платье. Да и сам он хорош.
– А может всё-таки в лес? – на мгновенье возникла мысль в его голове, но тут его живот заурчал, и он отогнал эту глупую мысль. – А на балу сейчас мушки и жучки. А я тут с тобой торчу. Я все понял. Мы с тобой не пара.
Он положил Куколку в траву, где нашел ее в тот злосчастный мухостоятельный день и хорошенько прикрыл травой. На всякий случай, чтобы никто больше не наткнулся на эту, приносящую одни несчастья, Фарфоровую Куколку.
Ведомый урчанием в животе, он вернулся на бал, где многоуважаемая жаба приняла его на удивление радушно, так как сочла его большим оригиналом, что, в ее понимании, тоже талант.