Сказки старого дома .Трилогия
Шрифт:
Ахмед и Али-Баба ждали нас у борта. Шехи приветственно помахала им еще издалека. Вваливаемся в каюту — и сразу за бокалы. И пить хочется, и выпить за то, что пронесло.
– Я вижу, вы с добычей, — констатирует Ахмед, разглядывая поставленную на стол лампу.
– Не только, — отвечает Синдбад. — Еще и с новоиспеченным женихом для Будур.
– Как? Уже? Ну и дела!
– Только вот сама Будур еще не знает, что у нее появился жених, одобренный халифом, — добавила Шехерезада. — Застукал их Гарун прямо в сокровищнице.
–
– Это Серж нас всех как-то выкрутил. Да притом так, что халиф начал ему в друзья набиваться, — и Шехерезада, как свидетель, описала Ахмеду и Али-Бабе всё течение событий. — Пожалуй, я сделаю красивую историю про это приключение.
Ахмед рассмеялся и сказал:
– Я же говорил, тебе, Синдбад, что привел с собой очень талантливого авантюриста. Думаю, он еще не раз выручит нас. Что с лампой-то будем делать?
– Как что? — ответил Абу. — Раз она теперь не волшебная, то нальем масла и будем освещаться.
– Я вам налью! — угрожающе пообещал высунувшийся из лампы джинн. — Ишь что удумали! Не для этого она делалась.
– Мы знаем, для чего она делалась. Я полагаю, что ты просто саботажник, а дырка в лампе — просто предлог, чтобы тебе ничего не делать. Может, ты сам ее специально и провертел.
– Ах ты, ворюга несчастный, думай, что и кому говоришь! — запинаясь от возмущения, вскричал ламповый сиделец. — Да я из тебя котлету сделаю! Имею я право отдохнуть на старости лет или нет?
– Эй, эй, прекратите сейчас же! — вмешался я в перепалку. — Конечно же, уважаемый джинн, имеешь право на спокойную старость. Тебе уж, наверное, за две тысячи перевалило.
Джинн задумался:
– Да, пожалуй.
– Выпить хочешь?
– А что у вас есть? — и джинн, высунувшись уже по пояс, начал внимательно оглядывать стол.
– Сладкое греческое вино.
– Не диковинка. У меня его хоть залейся. О, соленые грибочки из северных стран! И вы их оскверняете сладким вином?
– Оскверняем?
– Конечно. Грибки требуют особого напитка. Бражка называется. Только на севере и делают.
Синдбад со вздохом поднялся, порылся в одном из шкафчиков и поставил на стол корявую стеклянную бутылку с какой-то мутной жидкостью.
– Она? — спросил джинн.
– Она, — подтвердил Синдбад.
– Тогда я выхожу. Поставьте лампу на пол. Я выберусь без дыма и огня.
Поставили. И действительно — словно вытек из лампы, превратившись в благообразного старика среднего роста. Отодвинул ногой лампу в сторонку и устроился за столом.
– Кто-нибудь еще будет? — берясь за бутылку с брагой, спросил джинн. — Нет? Ну, тогда я один. Грибочки пододвиньте, пожалуйста. Далековато за всем этим добираться на север. Сейчас даже мне тяжело стало. Устаю быстро. Так что спасибо за угощение. Ваше здоровье!
– Уважаемый джинн, — полюбопытствовал пытливый Аладдин, — а не будет нескромным как-то взглянуть на ваше жилище изнутри? Интересно, какая у вас там обстановка?
–
И лампа стала быстро разбухать, став даже выше стола. Аладдин подошел к ней и по плечи склонился в горловину. Изнутри послышался женский визг и плеск воды. Аладдин отпрянул и обернулся к нам с мокрым лицом.
– Так они у него там голые! А обстановочка шикарная.
– Понятно, что у каждого свое представление о спокойной старости, — сказал Ахмед. — Так что всё же будем с лампой делать? Опасна она для каждого обладателя. Заманчивая штука для всяких махинаций. Аладдин свою проблему решил и без нее. Я бы советовал избавить мир от нее раз и навсегда.
– Это ты к чему клонишь? –– подозрительно спросил Ахмеда джинн, перебегая глазами по нашим лицам, и не переставая при этом дожевывать грибочки.
– Оставим ее Синдбаду. Пусть завезет на какой-нибудь необитаемый остров и засунет подальше в какое-нибудь потайное место. Или, может, бросить тебя в море, где поглубже? — спросил Ахмед у джинна.
– Нет, лучше на остров. Сырость не люблю. А вы не глупые ребята. И не жадные. Полезу домой. Да пребудет вам всем счастье! — и джинн влился в свою уже уменьшившуюся до обычных размеров посудину.
– Синдбад! — скомандовал Ахмед.
Тот взял лампу и спрятал в шкаф. Никто даже не попытался что-то возразить или спросить. Вот что значит понимать друг друга даже без слов! А Аладдин, вытирая лицо развязанной чалмой, попросил совета:
– Как мне одеться-то на свидание с Будур? — и все в ожидании квалифицированных рекомендаций заинтересованно уставились на Шехерезаду.
Она немного подумала и начала повествовать самую подходящую случаю историю:
"– Однажды известный парижский модельер Жан-Поль Готье*…"
Тут ее голос стал падать, а лицо приняло удивленное выражение.
– Нет, это что-то не то. Откуда взялось? Не понимаю. Виновата… Да одевай, что хочешь, Аладдин! Было бы только чисто и аккуратно. Побрякушками всякими не злоупотребляй.
– Я вижу, все уже устали, — подвел итог ночи Ахмед. — Давайте расходиться по домам.
В каменном доме на улице Ткачей уже обычная дневная суета. Не успеваю открыть дверь в свои гостевые апартаменты, как навстречу из комнаты выходит Зубейда, держа под мышкой брыкающегося чертенка с обиженной физиономией.
– Меня уносят, — увидев меня, деловито сообщает Джамиля. — Говорят, что нельзя заходить к гостю, когда его нет дома, — и, обращаясь уже к Зубейде, –– Поставь же меня, наконец! Ты же меня уже вышла. Чего вы смеетесь? Подумаешь, нельзя так нельзя. Зайду в другой раз. Свои колени для моего сидения приготовь, Сержи-сахеб. Я тебя еще ни разу не сидела, — и, окинув взглядом Зубейду с ног до головы, о чем-то понимающе хмыкнула и испарилась.