Сказки старого дома .Трилогия
Шрифт:
Ахмед и Бахтияр переглянулись и дружно расхохотались.
– Сержи-сахеб, — отсмеявшись, сказал Бахтияр, — я еще ни разу не встречал такого бесстыдного и складного вранья. Джафар, стало быть, упал и ушибся? Ахмед верно описал вас как очень находчивого человека.
– Спасибо. Что там еще, Ахмед? Твой друг хочет навязать тебе какие-то деньги? Сколько и за что?
– Пятьдесят динаров выкупа почему-то хочет вернуть мне.
– Вот это очень странно, Бахтияр-хаджи. Выкуп за вас кто вносил?
– Зубейда.
– Это были ее деньги или чужие?
– Ее.
– Тогда почему вы пытаетесь вернуть их не дочери, а совсем другому человеку?
– Но…, — и Бахтияр замолк на полуслове.
– Вот именно — "но". Может быть, вы сомневаетесь в источнике денег? Ведь Зубейда была сегодня дома и наверняка рассказала, какой странной связью мы все совершенно случайно оказались опутаны.
– Рассказала.
– Вы не думаете, что в произошедших событиях со стороны кого-либо из нас было сделано что-то нечестное?
– Упаси Аллах! Нет, конечно. Но всё как-то странно, необычно. Как реагировать на всё это?
– Никак. Ситуация необычная и путанная. Тут я согласен с вами. Сложилась она в результате беды. Это невозможно отрицать. Но сами подумайте, есть ли в этой путанице хоть какое-то положение беды сейчас для кого-нибудь из нас? Кто-нибудь жалуется? У нас в стране есть народная поговорка: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Самым пострадавшим человеком два дня назад была Зубейда. А сегодня она себя считает страдающей? Что она говорит?
– Она не хочет ничего менять.
– Вот вам и ответ. Смиритесь с тем, что получилось, и не пытайтесь изменить принудительно. Со временем всё само встанет на свое место. Ну, а что делать с деньгами, посоветуйтесь с Зубейдой. В доме Ахмеда-ага они вряд ли ей понадобятся. У нее всё необходимое есть. Вас, наверное, больше всего беспокоит получившаяся несвобода вашей дочери.
– Еще как беспокоит!
– Напрасно. Нет никакой несвободы даже формально. Договора покупки на бумаге уже нет, и она совершенно свободна. Но она — дочь своего отца и свои обязательства никогда не нарушит. Не надо ее к этому подталкивать. Странное положение Зубейды известно только нам. А внешне соответствует законам и традициям вашей страны. В силу обстоятельств она оказалась в чужой семье не как чья-то жена, чего вам, Бахтияр-хаджи, наверное, хотелось бы, но она и не рабыня. Пусть она сама выбирает свою судьбу. Мне почему-то кажется, что Ахмед-ага склонен относиться к Зубейде, как и к своей, а не только вашей дочери, и в обиду ее никому не даст. Что поделаешь, раз уж так нескладно всё получилось.
– Вот видишь, Бахтияр, как этот стервец всё здорово излагает. Соблазнил нашу общую дочь, а теперь уговаривает нас ничего не делать. Хотя, насколько я его знаю, у него наверняка уже созрел какой-нибудь коварный план на будущее. Но сейчас он прав. Не нужно пытаться что-то распутывать, чтобы чего-то случайно не испортить. Тем более что, похоже, они с Зубейдой влюблены друг в друга. Сам понимаешь, соваться сюда никому не следует.
– Одурманили вы меня своими разговорами. Хотя и возразить трудно. Я так и этак прикидываю. Что ни попытайся зацепить — получится только хуже. Раз Зубейда не хочет ничего менять, то пусть так и будет.
Мы просидели вместе еще часок, болтая о разном, и разошлись вполне довольные друг другом. Бахтияр отправился к себе домой один, а мы — на улицу Ткачей втроем.
– Слушай, Ахмед, может, посиделки устроим у меня в гостевой комнате? Синдбад и Абу жаждут увидеть, за кого сегодня воевали. Пусть лопнут от зависти.
– Зачем? В гостевой и тесновато будет, и угощение, наверное, уже начали расставлять у меня. Просто возьмем прислуживать Зубейду.
– Ладно, как скажешь.
Шехерезада уже пришла и болтает о чем-то с Гюльнарой-ханум, зашедшей в комнату мужа проверить, всё ли готово к приходу его друзей. Прикладываемся по очереди к щечке сказочницы, и я на минутку забегаю к себе. Зубейда скучает в своей комнате.
– Зубейда, — прошу я, присасываясь ненадолго к ее губам, — сейчас у Ахмеда соберутся наши друзья. Помоги их обслужить. Тебе нужно хоть немного с ними познакомиться. В наше с Ахмедом отсутствие ты всегда сможешь обратиться к ним за помощью, если возникнет необходимость.
– Поняла, Сержи-сахеб. Сейчас переоденусь и приду. Нужно еще спросить у Гюльнары-ханум, что и когда подносить.
Вернувшись к Ахмеду, обнаруживаю, что все уже в сборе. Рассаживаемся и, балуясь легким винцом, ждем вноса яств. Зубейда правильно уловила не высказанное мной пожелание. Первое же вплывшее в комнату блюдо — это просто предлог для явления собравшемуся обществу женской красоты и совершенства. Уж на что Шехерезада искушенный и всё повидавший по части женских прелестей человек, но и она не сдержалась.
– Ахмед, откуда у тебя это чудное создание? Прячь скорее. Если халиф прослышит о такой красоте в твоем доме, то не миновать беды, — и, подумав, добавила: — Кому-нибудь.
– Это не моя красота, — ответил Ахмед. — Ее обладатель Серж.
– Так это и есть Зубейда? — чуть не в один голос восхищенно ахнули Синдбад и Абу. Переглянулись между собой, и Синдбад пообещал:
– Прибьем Джафара.
– Аладдин, — скомандовала Шехеризада, — закрой рот и смотри перед собой. А то я всё скажу царевне Будур.
– Брось, Шехи, — ответил тот, — восхищение красотой и измена — не одно и то же.
– Небывалая удача тебе выпала, Серж, — признал Али-Баба.
И, действительно, Зубейда, зардевшаяся от комплиментов, как майская роза, ужас как хороша! Мне даже стало завидно самому себе. Вишневое ниспадающее платье с ажурным серебром украшений, сапфир глаз и каменьев, совершенство черт лица, пластичность и стройность фигуры создают поразительное по гармонии, безукоризненности сочетание.
А Зубейда между тем, похоже, решила пошалить, раз представился такой случай. Поставив поднос с пловом и мясом на стол, она не ушла, а отступила на три шага назад и, сложив перед собой опущенные руки, застыла, словно в ожидании распоряжений. Трапеза началась, но в поведении гостей чувствуется какое-то замешательство. Только Ахмед посмеивается себе в бороду. Правда, Шехерезаду не так просто провести женскими уловками. Она всё поняла и моментально исправила неловкость положения.
– Зубейда, иди садись рядом со мной. А то кто-нибудь из присутствующих подавится невзначай или вывихнет себе шею, оборачиваясь к тебе.
– Я не смею, Шехи-ханум. Только если Сержи-сахеб разрешит.
– Зубейда, не позорь меня перед друзьями. Ты прекрасно знаешь, что тебе никто ничего не запрещает. Стало быть, и разрешений никаких не надо.
– Тогда я сяду рядом со своим повелителем, — улыбнулась она.
– Вина выпьешь?
– Спасибо.
Между тем Ахмед на минуту вышел и вернулся с другой служанкой, уже нагруженной всяким разным. Что она и принялась расставлять перед гостями.