Сказки старого дома

Романтическая фантазия

Памяти Аркадия и Бориса Стругацких

У Высоцкого есть чудесная песня о старинном московском доме, который еще Наполеон застал. Наш же дом совсем не в Москве, а вовсе даже в Питере, да и возрастом несколько моложе, но что-то родственное между ними как бы есть.

Ведь московского песенного старожила архитектуры постигла печальная участь сноса, а наш старый, необычно высокий, четырехэтажный особняк пока еще цел. Хотя уже и погрузился в землю почти до подоконников первого этажа. Выглядит он уже как-то иначе, чем раньше, и называть его своим могут не все. Да и некоторых из нас-то там уже нет. Но какая-то незримая, непонятная, чуть ли не метафизическая [1] связь у меня с ним никогда не рвется.

Обычно эта связь о себе ничем не напоминает и не докучает. Но иногда всё меняется, стоит только быть где-то рядом, хоть на любой из соседних центральных улиц на расстоянии не более полуверсты от своего обиталища. Будьте уверены, что ноги сами повлекут меня в этот момент к нему чуть ли не помимо совершенно ясного сознания. Я чувствую, когда он зовет меня, и почему-то понимаю, что я один из немногих жильцов, с кем он хотел бы поговорить. Да-да, именно поговорить. Не словами, конечно.

Когда я останавливаюсь перед ним, то шум улицы уходит куда-то далеко-далеко и в наступившей тиши в голове возникают какие-то необычные, не совсем ясные образы. Они могут быть светлыми и быстрыми. Значит, дом рад, что я здесь. А могут быть медленными и темными. Это значит, кто-то из нас — бывших и желательных для него — ушел навсегда. Словно в немом, но цветном кино мелькают знакомые лица, события, пролистываются годы, и чувствуется чье-то, не только свое щемящее сожаление о прошлом, которое нельзя повторить.

Искра странного могущества всегда ощущается в нем. Словно это душа самого Дома. Как в песне Высоцкого. Или каким-то образом собравшиеся вместе крупинки душ некоторых людей, живших когда-либо в нем.

Важно понимать, что данному строению не название — дом, а имя ему Дом. Каким сделал его великий ученый и мастер, бывший владельцем Дома во времена оны. Иначе и нельзя воспринимать это вместилище очень странных, удивительных, а подчас и просто фантастических событий, свидетелем и участником которых мне пришлось быть.

Обычно чужие жизнеописания читать скучно. Поэтому я не буду никого ими мучить. Но хоть что-то ведь нужно же знать о действующих лицах. Потерпите чуть-чуть. Их, то есть нас, немного. Но каждый играет важную, уникальную роль в событиях. Событиях очень разных и очень зависящих от характеров участников.

Как ни странно, но, наверное, одним из самых интересных и колоритных обитателей Дома является дворник — татарин Ахмед. Одинокий, добрый и сговорчивый, с не соответствующим характеру лицом то ли оперного злодея, то ли киношного образа ордынского хана. Однако когда узкая бородка и усы расплываются в улыбке, то добрее лица, пожалуй, и не сыщешь. Он уже старик и, наверное, всю жизнь провел при доме. Ахмед, как и другие как бы коренные жители Дома, недолюбливает случайных поселенцев дворовых флигелей, почти регулярно сменяющих друг друга. От них сплошное беспокойство в виде шума, скандалов, а иногда и пьяных драк. Совсем другое дело мы — тихая публика из "барской" парадной.

Каким-то странным и совершенно незаметным образом Ахмед иногда исчезает на несколько дней и столь же внезапно и непонятно возвращается. Нет событий отъезда и приезда. Можно ради интереса затеять круглосуточное бдение около Дома и не увидеть возвращающегося откуда-то Ахмеда. Он просто выходит из своей квартирки на первом этаже. Хотя вы убеждены, что, скажем, еще час назад его там наверняка не было. По какой-то причине домоуправ из ЖЭКа никогда не допытывается о причине отсутствия этого работника на месте службы. Рабочие дни Ахмеду ставятся исправно в отличие от неизбежных прогульщиков-пьяниц из других домов. Это похоже на молчаливое признание незаменимости Ахмеда именно здесь, в этом Доме.

Как-то совершенно случайно я обнаружил некую закономерность в исчезновениях Ахмеда. Не могу поручиться, что так происходит всегда, но Ахмед совершенно точно исчезнет на следующий день после того, как я замечаю его во дворе или на улице разговаривающим с Анной Петровной из квартиры ниже нас этажом.

Анна Петровна… По всему видно, что в свое время она была редкой красавицей. Даже сейчас трудно оторвать взгляд от ее необычного лица и проницательных глаз. Загадочная личность. Даже для моей мамы и бабушки. Анна Петровна явно намного старше мамы, но, кажется, что и намного младше бабушки. Однако о прошлой жизни Анны Петровны ни та, ни другая ничего не знают. Анна Петровна уже была здесь, когда наше семейство вселилось в Дом. Анне Петровне принадлежит единственная в Доме полноценная отдельная квартира с балконом на улицу.

Пожалуй, это то место, где еще сохранился барственный уклад старого особняка. Не тронутая краской и обоями великолепная лепнина стен и потолков. Прекрасный мраморный камин с бронзовыми часами в средней из трех анфиладных комнат. Потемневшие от времени картины и множество фотографий дам и кавалеров в причудливых костюмах прошлого века. Всё это я увидел мельком, случайно, взявшись починить испортившийся выключатель. А так я и не слышал, чтобы кто-то из других жильцов мог похвастаться тем, что под каким-то предлогом получил приглашение войти в квартиру Анны Петровны. Даже роль водопроводчика для Анны Петровны исполняет Ахмед. Но Ахмед почему-то боится электричества.

Нельзя сказать, что Анна Петровна замкнута и необщительна. Совсем нет. Она служит переводчиком в каком-то издательстве и хотя бы в силу работы не может быть не общительной. Я не раз видел ее и маму стоящими на лестничной площадке или на улице и о чем-то оживленно болтающими на немецком языке. Другое дело, что, наблюдая Анну Петровну, четко чувствуешь дистанцию, границу которой не следует переходить ни в разговорах, ни в поползновениях на поступки. Если Анна Петровна никогда и никого не приглашает к себе, то не следует и ее приглашать никуда. Вежливый, но категоричный отказ заведомо предсказуем.

Однако тут скрываются и более странные, загадочные вещи, которые наблюдательный человек когда-нибудь да приметит. Из квартиры Анны Петровны может выйти вполне обычный мужчина или женщина. Но не в том суть. Странность в том, что никто не видел, как они туда заходили. А я, правда, редко, но не раз видел Анну Петровну в магазине, закупающую против обыкновения продукты в невообразимом для одинокой женщины количестве. А ведь гости-то к ней не пребывают. Во всяком случае, мы их не видим.

Правда, живут в "барской" парадной и люди, которых Анна Петровна всё же изредка, но совершенно открыто удостаивает краткими визитами. И один из них — моряк. Капитан дальнего плавания… Никто не зовет этого крепко сбитого, почти пятидесятилетнего мужчину с волевыми чертами лица по имени и отчеству. Для всех он просто Капитан, а для меня еще и сосед по лестничной площадке. И не видно, чтобы такое не очень церемонное обращение его как-то возмущало или хоть сколько-нибудь расстраивало. Даже со стороны мальчишек, к числу которых относился и я, — казалось бы, совсем недавно. Иногда, когда Капитан дома, мама приглашает его к нам посидеть — поболтать о чем-нибудь. На что он всегда с удовольствием соглашается.

Капитан всегда где-то далеко и оказывается дома лишь три-четыре раза в год на неделю-две. Он привозит с собой очередные диковинки дальних стран, и это служит поводом без особых сомнений, по-соседски заглянуть к нему на огонек. Две вместительные смежные комнаты заставлены и завешены всякими чудесами. Тут и старинные навигационные инструменты. И чучела неведомых рыб. И ритуальные маски колдунов и шаманов разных стран. И старинные карты, карты, карты с необычными очертаниями материков и тонкими рисунками парусных кораблей, стихий и морских чудовищ.