Сказки старого Сюня

Задунайская Зоя Моисеевна

— Ну тогда дай мне миску чумизы, — сказал постоялец, — да свари побольше лапши.

— Сколько изволите заказать, почтенный гость? — засуетился хозяин.

— А сколько можно получить за шесть серебряных монет?

— Двенадцать мисок!

— Вот столько и свари, — сказал постоялец.

— Чтобы съесть двенадцать мисок прекрасной белой лапши, надо заплатить за двенадцать мисок.

Постоялец вытащил шесть серебряных монет и швырнул хозяину.

Скоро перед каждым из гостей стояло по миске чумизы, а перед пятым, кроме того, ещё и двенадцать

мисок лапши.

Когда с чумизой было покончено, пятый постоялец подмигнул погонщикам, пошептался с ними и вышел во двор. Вернулся он не один. За ним, топая копытами, шёл мул. Постоялец подвёл мула к лапше, и тот, помахивая хвостом, дочиста вылизал все двенадцать мисок.

Погонщики громко хохотали, а хозяин стоял посреди комнаты и от удивления не мог выговорить ни слова. Опомнился он только тогда, когда постоялец потянул мула к тёплому кану.

— Куда ты, бездельник, тащишь скотину?! — завопил хозяин неистовым голосом.

— Мул ел белую лапшу, — значит, ему и полагается спать на кане, — спокойно ответил постоялец.

— Да после этого никто и ночевать ко мне не заглянет! — кричал растерявшийся хозяин.

— Порядок есть порядок, ты сам говорил, — возразил постоялец, продолжая втаскивать упирающегося мула на кан. При этом мул бил копытами, и куски глины сыпались на пол.

— Послушай, друг, — чуть не плакал хозяин. — На этот раз я отменяю порядок. Спите все на кане, только уведи свою скотину.

— Вот это другое дело, — проговорил постоялец и увёл мула.

Четверо погонщиков, держась от смеха за животы, забрались на тёплый кан. Влез туда, привязав мула во дворе, и пятый гость.

А кто он был, этот пятый, вам и говорить не надо. Вы, конечно, давно догадались, что это наш старый знакомый Ма Дань-би. Кто же, кроме него, сумел бы так ловко проучить жадного хозяина!

Сосед соседа

Если вы прочтёте эту сказку, вы, наконец, узнаете, куда и зачем спешил Ма Дань-би. Но для того, чтобы это узнать, вам придётся сначала выслушать другую историю — о том, как крестьянин Лю искал справедливости у важного начальника в главном городе провинции Чжэцзян.

Прадед отца Лю, живший в маленькой деревне на востоке провинции, владел небольшим клочком земли, которая хоть и скудно, но всё же кормила его с семьёй. Он засевал поле и снимал с него урожаи много лет. После его смерти земля перешла к сыну — деду отца Лю. Так земля переходила от старшего к младшему, пока владельцем её не стал Лю. Сам Лю тоже трудился на ней уже двадцать лет. А на двадцать первом году случилась беда.

Приехали из города какие-то чиновники, остановились в доме помещика, переночевали там, а наутро стали ходить по полям и обмерять землю. И так удивительно они её мерили, что добрая половина поля крестьянина Лю отошла к помещичьим землям. Напрасно Лю спорил с чиновниками, — они и слушать

ничего не хотели, только обругали его. Потом почтительно попрощались с помещиком и укатили.

Лю бросился в уездный ямынь. Три дня он добивался, чтобы начальник выслушал его, а когда добился, то узнал, что решить такое запутанное дело может только главный начальник главного города провинции Чжэцзян.

Пришлось Лю отправляться в дальний путь. До главного города провинции он добрался, но не так-то легко было добраться до главного начальника. Целую неделю Лю кланялся писарю, пока не догадался сунуть ему в руку серебряную монету. Только после этого писарь пустил его в комнату, где сидел главный начальник.

Лю стал на колени и начал говорить:

— Господин начальник, у меня было небольшое поле. На этом поле трудился мой отец, мой дед, мой прадед, мой прапрадед…

— Довольно, — прервал его начальник, которому вовсе не хотелось слушать бедняка в изорванной одежде, — выкладывай своё дело живее!

— Так я же и говорю, — продолжал Лю, — всё поле издавна было моё, но чиновники, приехавшие из города, сказали, что половина поля не моя, а…

Тут чиновник перебил его снова.

— Да ты, кажется, подаёшь жалобу. А где же твои свидетели?

Лю удивился.

— Какие свидетели, господин начальник, когда все знают, что мой прапрадед, и мой прадед, и мой дед, и мой покойный отец..

Начальник рассердился.

— Ослиное ухо, да ведь ни твой отец, ни дед, ни прадед не придут сюда из страны предков. Если ты хочешь, чтобы я разбирал твоё дело, приведи ко мне твоих соседей.

Лю пустился в обратный путь. Вернулся он в родную деревню и позвал к себе четырёх соседей. Один из них жил напротив Лю, фанза второго стояла позади фанзы Лю, фанза третьего — справа, фанза четвёртого — слева. Когда соседи собрались, Лю рассказал нм обо всём.

Соседи ответили:

— Ты беден, и мы не богаче тебя, — значит, должны помогать друг другу. Мы пойдём с тобой в город.

А самый старший из соседей сказал:

— Твоё дело простое, но я уже стар и знаю — начальник может запутать его так, что и сам потом не разберётся. Не позвать ли нам на помощь…

— Ма Дань-би! — подхватил младший из соседей.

— Верно вы говорите, — обрадовался Лю. — Пошлю-ка я к нему своего сына. Пока мы дойдём до города, подоспеет туда из своей деревни и Ма Дань-би.

И вот сын Лю отправился в деревню, где жил Ма Дань-би, а сам Лю с четырьмя соседями зашагал по дороге, ведущей в главой город провинции Чжэцзян.

Однако, когда путники доплелись до ворот каменного дома начальника, Ма Дань-би там не оказалось.

— Видно, сын не застал его, — с огорчением сказал Лю. — Ма Дань-би занятой человек. Бедняков на свете много, а Ма Дань-би один…

Они подождали до полудня и пошли к начальнику. Должно быть, писарь еще не успел истратить серебряную монету, полученную от Лю. Поэтому он был милостив и пропустил крестьян к начальнику, всего только обозвав их земляными червями и оборванцами.