Сказки старого Вильнюса II
Шрифт:
Обнаружив, что набрала три лишних кило, горько вздохнула и купила абонемент в спортивный клуб. Нарочно выбрала подороже, в надежде, что туда ходит более-менее приличная публика. Но все равно осталась недовольна новыми знакомствами. Думала — какие все-таки жлобские морды у свежеиспеченных «европейцев». А ведь эти еще, теоретически, лучшие, прошедшие какой-никакой эволюционный отбор.
«Жлобы» — таков был ее приговор местному населению. Таксисты с их неизменным «Русским радио», кряжистые мордатые тетки в разноцветных пуховиках, коротко стриженные юноши, разгуливающие по центральному проспекту в спортивных костюмах, алкаши, копошащиеся в мусорных баках — и не в каких-нибудь неблагополучных спальных районах, а в самом сердце Старого города, на глазах
Непостижимо.
«Ненавижу, — думала она, отворачиваясь от очередной подогретой пивом компании. Почти с наслаждением повторяла, чеканя шаг: — Не-на-ви-жу! Нена-вижу! He-на», — и переводила сбившееся от бессильного гнева дыхание, только когда за ее спиной захлопывалась дверь подъезда, тяжелая, как подъемный мост.
С каждым днем отвратительных рыл на улицах становилось все больше. Хотя, по идее, должно быть наоборот. Все-таки поздняя осень. Практически зима. Благословенное время года, специально изобретенное мудрой природой, чтобы люди могли отдохнуть друг от друга. Погода отвратительная. Все живое должно забиваться в норы, заранее проклиная всякую необходимость их покидать. И, сделав насущные дела, немедленно устремляться обратно. А не шляться по улицам с пивасиком.
Но поведение человекообразных в этом чертовом городке не подчинялось никакой логике. Они — шлялись. Вот как будто нарочно, чтобы ее позлить.
Конечно, если самой не выходить из дома, то и плевать, кто там, снаружи, бродит и как при этом выглядит. Но не выходить не получалось. Даже если окончательно забить на спортзал, остается закупка продовольствия, вечное проклятие домохозяйки. Можно, конечно, заказывать еду через Интернет, а потом маяться полдня в ожидании доставки, гадать, насколько косорыл и хамоват будет сегодняшний курьер, но все равно чуть ли не каждый вечер выясняется, что в доме закончился хлеб, или сметана, или, чего доброго, кофе, так что будь любезна, кошелку в зубы — и вперед.
Шла, куда деваться.
Все дороги к ближайшему супермаркету на проспекте Гедиминаса были тщательно изучены. Не то чтобы она выбирала самую приятную, так вопрос не стоял. Скорее — наименее противную. Чтобы забегаловок этих паскудных поменьше, если уж участка, где их нет вовсе, в городе днем с огнем не найти.
В итоге оказалось, что лучше всего не мудрить с маршрутами, а просто идти вверх по Якшто. Благо тут на целый квартал всего одна пивная. Правда, прегнуснейшая. Но — одна. Можно сказать, повезло.
Пивная располагалась в подвальном этаже невнятно-серого старого дома и называлась «Drakono Liepsna». В переводе — «Драконов огонь». Ну, или «пламя», один хрен.
Судя по всему, раньше на этом месте была забегаловка с псевдокитайской кухней, а новые хозяева не стали тратиться на смену декораций. Просто заклеили тонкой сероватой бумагой рекламный стенд, лживо соблазнявший прохожих древними кулинарными чудесами Востока, а сверху приписали от руки: «Всегда свежее пиво». Красный дракон над входом сразу стал похож на гигантскую вареную креветку, и окрестный народец покорно потянулся в заведение, не в силах противиться его гипнотическим чарам.
Хуже всего были, конечно, пятницы. Ближе к вечеру даже в дорогих, по местным меркам, ресторанах почти не оставалось свободных мест, а число посетителей заведений попроще возрастало чуть ли не вдесятеро — если судить по количеству перекуривающих у входа. О «Драконовом огне» говорить нечего, там и в обычные дни аншлаг, а по пятницам огибать толпу выползших оттуда курильщиков приходилось по проезжей части — чтобы уж точно никого локтем не задеть. Только этого не хватало.
Она, впрочем, быстро сообразила, что избавиться от пятничных вылазок в город совсем несложно. По четвергам закупала продукты с избытком, чтобы на следующий день не пришлось никуда выходить. Кладовая ломилась от пачек кофе, зубной пасты и туалетной бумаги — зная по опыту, что эти важнейшие составляющие всякого налаженного быта обладают неприятным свойством заканчиваться в самый неподходящий момент, запаслась чуть ли не на год вперед.
Но и это не помогло.
Именно в пятницу, причем не с утра, а после обеда у Дымыча, как всегда, прочно засевшего на работе, разболелась голова. Да так сильно, что он позвонил, попросил сходить в аптеку за цитрамоном. Потому что одна таблетка, слава богу, нашлась у кого-то из коллег, но вряд ли эффект от нее вечен, пусть лучше дома будет запас.
Вот о чем забыла! То есть вообще ни разу не подумала с момента переезда. Из лекарств в доме только пластырь и витамины. Тут, конечно, без вариантов, надо идти. Хорошо хоть до аптеки рукой подать. Прямо здесь, на Якшто, рядом с «Драконовым огнем», будь он трижды неладен.
Решила — чем быстрее с этим покончу, тем лучше. Накинула куртку, сунула ноги в угги и побежала. Не переводя дыхания, схватила со стеллажа таблетки, заплатила, спрятала покупку в карман и выскочила на улицу.
— Куда такая красивая торопится?
Опешила. Вот что-что, а на улице к ней до сих пор не приставали. Не только здесь, вообще — нигде, никогда. Ну, то есть случалось, конечно, давным-давно, когда еще в школу ходила. Но уже на первом курсе выучилась придавать лицу специальное полезное выражение для сношений с внешним миром, нечто среднее между «наше величество милостиво повелевать соизволит» и «не влезай, убьет». Действовало безотказно, даже на московских окраинах, где нравы, будем честны, проще и грубее, чем здесь, в Вильнюсе. При всем уважении к местной касте хозяев вселенной.
И тут вдруг — нате вам. Нашли себе «красивую» — ишь. Да еще и по-русски обратились. Как будто никуда не уезжала.
Тщедушный мужичок неопределенно помятого возраста — от тридцати до шестидесяти — что-то еще лопотал, пытался взять под локоток, совал в лицо пластиковый стакан с пивом, добродушно предлагая отхлебнуть. Она стояла столбом, звеня от бессильного гнева. Почему. Я. Не могу. Прямо сейчас. Его. Убить. Почему?!
— Да оставь поню [44] в покое, — вмешался один из его приятелей, такой же коренастый и лысоватый. — Не видишь, из аптеки вышла, гондонов прикупила, к хахалю спешит.
44
Ponja (лит.) — то же, что «пани», нейтрально-вежливое обращение к женщине.
Заржали.
А она наконец снова обрела власть над оцепеневшим телом, смогла развернуться и побежать. Почему-то была уверена, что за ней непременно погонятся. Остановят, схватят, выкрутят руки, заставят слушать их гнусный хохот и мерзкие шуточки. И… На этом месте воображение ей отказывало. К счастью.
Только захлопнув за собой дверь подъезда, сообразила, что преследовать ее никто не собирался. И вообще, намерения у мужичков были самые мирные. Взяли пива, вышли покурить, делать нехрен, и поговорить особо не о чем, а тут развлечение — дамочка из аптеки. Почему бы не познакомиться от скуки. Или просто позубоскалить. Это, собственно, все, чего они хотели. Можешь отправляться в отпуск, дорогое воображение, сегодня ты явно превзошло само себя. Выдохни, забудь.