Сказки старого Вильнюса II
Шрифт:
Господи, да это же такое счастье для нормального ребенка — разыграть взрослого дядьку. Еще и не так расстараешься.
Нет, ну правда.
Встал, зачем-то надел пальто. Сказал секретарше: «Пойду пройдусь, кофе выпью, а то голова гудит. Если что, телефон со мной».
Вышел на улицу все еще в полной уверенности, будто чашка капучино и есть цель. Но пошел почему-то не в сторону Старого города, где на каждом шагу отличные кафе, а к реке. За которой — дом. До него отсюда минут двадцать быстрым шагом. Именно такая прогулка и требуется человеку, у которого гудит голова. Даже если гудит она исключительно от дурацких
Пока шел, худо-бедно собрался с мыслями. Сказал себе: «Собаки у меня нет, это факт. Призраков не существует, и это если не факт, то наиболее разумная из гипотез. Зато фотошоп творит чудеса, и вот это уже факт столь общеизвестный, что не отвертишься. Но может быть, все-таки не фотошоп? А например, оптический обман. Как-нибудь так хитро сложилась эта дурацкая занавеска, которую я завтра же… — нет, сегодня же! — сниму, к чертям. Но сперва я должен увидеть все собственными глазами. Оптический обман, привидение или пустое окно. Просто чтобы перестать об этом думать. Своим глазам я поверю, мы с ними так долго вместе, что кому и доверять, если не им».
Ну, по крайней мере, убедил себя, что намеченный план только кажется полным безумием. А на самом деле вполне рациональный поступок, призванный поставить, наконец, точку над «i». И выкинуть из головы весь этот детский — лучше не скажешь! — лепет.
Соседский двор, к счастью, не был заперт. Строго говоря, это было технически невозможно — чтобы запереть двор, его сперва надо огородить. А здесь уцелела лишь половина когда-то крепкого деревянного забора, полусгнившие останки другой, чудом не растащенные на дрова окрестными жителями, валялись тут и там в густой, по-летнему зеленой траве. Два почерневших от ветхости условно жилых строения, трех- и одноэтажное, были увиты диким виноградом, на страже у подъездов стояли высоченные штокрозы, развешенное повсюду разноцветное белье трепетало на ветру, как флаги неведомых держав, а в центре двора росла та самая яблоня, на которую лазали дети. Большая-пребольшая, как дом. И такая плодовитая, что довольно крупные для дички спелые яблоки покрыли плотным розово-зеленым ковром не только траву под деревом, но и тротуар, и даже проезжую часть.
Улица Филарету вся была примерно такая; несколько новых домов, выстроенных тут, когда Ужупис стал модным районом, выглядели наспех поставленными заплатами, нарядными, но совершенно неуместными на истлевшем благородном полотне. Всегда любил ее именно за эту нелепость, а вид из окна на штокрозы и увитые виноградом бараки ценил даже выше, чем элегантный минимализм собственного дорогого жилья.
Но в соседний двор до сих пор никогда не заходил. Просто в голову не приходило сюда соваться. Да и зачем? Смотреть из окна совершенно достаточно.
Теперь же стоял под яблоней и настороженно оглядывался по сторонам. Во дворе ни души, но, может, все соседи смотрят сейчас в окна? Ладно, черт с ними, пусть любуются. Когда еще представится возможность увидеть, как взрослый мужик, уважаемый, между прочим, юрист, сбросив на траву пальто, не щадя дорогого костюма, карабкается на яблоню, на чем свет стоит проклиная соседских детишек, чудеса фотошопа и собственную дурь. С которой, собственно, следовало бы начинать.
На полдороге
Когда увидел в своем окне за складками прозрачной занавески любопытную собачью морду, даже как-то успокоился. Подумал: «Значит, все-таки не фотошоп. Значит, дети меня не разыгрывали. Значит, у нас во дворе живут хорошие, честные дети. Это замечательно. А в окне у меня образовался не менее замечательный оптический обман. Не знаю как, но образовался. И ведь почему-то именно в моем окне, не в соседском. Такова, вероятно, сила нереализованных желаний… и тюлевых занавесок. Даже жалко их теперь снимать. Хороший оптический обман получился, где я еще такой найду».
В этот момент оптический обман настороженно приподнял ухо, беспокойно дернулся и исчез. Надо полагать, спрыгнул с подоконника.
Слезать с дерева оказалось даже сложнее, чем залезать. Но как-то справился. Оглядел себя. Костюм вроде в порядке, только отряхнуть. Поднял с травы пальто. Проверил телефон — слава богу, ни одного звонка. Время, впрочем, уже поджимало: через полтора часа встреча, а до этого еще хорошо бы пообедать. И если прямо сейчас пойти обратно, можно все отлично успеть.
Но пошел почему-то домой. Хотя из еды там была только овсянка, которую купил специально для завтраков, года два назад. Поставил на полку, поздравил себя с началом здорового образа жизни и с тех пор даже не прикасался к упаковке.
И еще дома был Кекс. Но совершенно несъедобный. Потому что плюшевый.
Когда увидел, что игрушечная собака лежит не на диване, а на полпути к окну, успокоился окончательно. Хотя следовало бы, наоборот, встревожиться. Теоретически. Но тем и прекрасна жизнь, что никогда не знаешь, чего следует ожидать от нее. И от самого себя. А ведь как старался стать разумным, надежным, предсказуемым человеком. Главное — предсказуемым. Чтобы всегда было на кого положиться. И ни черта не вышло.
Ни-чер-та.
Впрочем, оно и к лучшему.
Сказал, обращаясь к плюшевой собаке:
— А у тебя здорово получается.
Сказал:
— Мог бы и раньше себя выдать. К чему такая секретность?
Сказал:
— По крайней мере, на тебя у меня точно нет аллергии. Это проверено.
Сказал:
— Все, конечно, и так неплохо. Но гулять с тобой — это было бы здорово. Ну и потом, живые собаки регулярно получают всякие вкусные вещи. Тебе бы, уверен, понравилось. Что скажешь?
И, отвернувшись к окну, принялся ждать.
Улица Шопено
V. Sopeno g.
Для тех, кого не видно
Квартиру осматривал, как всегда, тщательно. Начал с прихожей и большой кладовой, переоборудованной под гардеробную, — пусто. Заглянул в ванную, прошелся по огромной, безвкусно обставленной кухне-столовой, надолго задержался на балконе, любуясь засаженным каштанами двором и увитой диким виноградом стеной противоположного дома. Подумал: «Если бы я на самом деле искал жилье, это был бы очень серьезный довод „за“».