Сказки Золотого века
Шрифт:
– А вы вступились за мою честь?
– Нет, княгиня. Ваша честь безупречна и никто не покушался на нее.
– Так, вы вступились за честь госпожи Терезы фон Бахерахт?
– Нет, ее честь, я думаю, при ней, - расхохотался Лермонтов.
– Во всяком случае, чета Барантов весьма привечала ее...
– Так из-за чего же вы дрались?
– Справьтесь у вашего дипломата, из-за чего он вызвал меня на дуэль.
– Так, это он вызвал вас?
– Да. Я думаю, он принял на свой счет мои слова в отношении убийцы Пушкина. Барон обиделся за барона, - расхохотался Лермонтов.
Рассмеялась
– Вам смешно?
– Одного поля ягода.
Тут княгиню позвали, и она, уходя, попросила гостя подождать ее; ее долго не было, а затем разговор пошел по второму кругу.
– Мне писали, что вы сами просились, чтоб вас послали на Кавказ. Какой безумец!
– Мария Алексеевна была явно не в себе.
– Княгиня, вы и в гневе неправедном превосходны, - заметил Лермонтов.
– Я не все вам высказала.
– Готов выслушать смиренно.
– Думаете ли вы о вашей бабушке, которая умрет от огорченья и разлуки с вами? И почему мой гнев, это не гнев, а отчаянье из-за всего, что произошло, неправедный?
– Вот почему. Я попросился на Кавказ, чтобы меня не послали на север, как моего друга Раевского после гибели Пушкина. Тогда бы у меня вовсе не было надежды увидеться с вами в Москве.
– Это шутка?
– Неужели у меня спрашивали, куда меня сослать на этот раз? Князя Александра Одоевского после 12 лет каторги из Сибири отправили на Кавказ служить рядовым неужели по его просьбе? Перевели на Кавказ, потому что там идет война. Правда, он погиб не от пули горцев, а умер от лихорадки.
– Тем хуже для меня. Никогда ваши родные не захотят поверить, что я ничего не значила в этой несчастной дуэли и что лишь благодаря хорошему воспитанию, которое они вам дали, вся эта история имела место.
– Какая тонкая ирония! Моим родственникам и не нужно верить или не верить. Моим секундантом был Монго-Столыпин, мой родственник и друг, которому верит моя бабушка. Он знает, что в этой дуэли, вполне для нас счастливой, ни одна женщина не замешана, ни вы, ни мадам Тереза, о которой говорят больше, чем о вас.
– Тем хуже. Вы действовали, как безумцы или как дети, которые ссорятся, не зная почему...
– Вы знаете, дуэль между русским офицером и сыном французского посланника лучше, чем война между Россией и Францией. Все обошлось малой кровью, - расхохотался Лермонтов и собрался раскланяться.
– Лермонтов! Я слышала: вышел ваш роман "Герой нашего времени", говорят, удивительный.
– В самом деле?
Княгиня Щербатова рассмеялась - сквозь слезы, не ведая о том, что самое лучшее в ее жизни произошло: какая она ни есть, поэт обессмертил ее.
Еще одно объяснение ожидало Лермонтова в Москве у Лопухиных. Мария Александровна, держа в руках книжку романа, вместо первоначального восхищения, разразилась упреками:
– Мишель! Это же ребячество! Ну, зачем вам эта родинка?
Алексис благодушно припомнил присказку:
"У Вареньки - родинка. Варенька - уродинка".– Неужели нельзя было чем-то заменить?
– Мария Александровна, - со смущением оправдывался Лермонтов.
– Я пробовал. Я пишу обыкновенно без помарок, а затем уже ничего невозможно выправить. У меня есть стихотворение...
– Читай, читай, - потребовал Алексис.
Лермонтов взглянул на Марию Александровну, которая явно еще не все высказала, и прочел:
Есть речи - значенье Темно иль ничтожно, Но им без волненья Внимать невозможно. Как полны их звуки Безумством желанья! В них слезы разлуки, В них трепет свиданья. Не встретит ответа Средь шума мирского Из пламя и света Рожденное слово...– Из пламя и света?
– Мария Александровна уловила грамматическую ошибку.
– Как исправить? Не могу, - промолвил Лермонтов.
– Дальше, дальше!
– Алексис решительно хотел отвлечь сестру от упреков Лермонтову.
– Дальше?
Но в храме, средь боя И где я ни буду, Услышав, его я Узнаю повсюду. Не кончив молитвы, На звук тот отвечу, И брошусь из битвы Ему я навстречу.– Это прекрасно! Но даже стихами вам не удастся заговорить меня, Мишель, - Мария Александровна была настроена решительно.
– Я прошу вас не искать встречи с нашей сестрой - ради ее спокойствия, ибо Бахметев в ярости на вас.
– Прямо Отелло, - Алексис не удержался от шутки.
– Не избежать тебе, Мишель, новой дуэли.
Лермонтов расхохотался, но Мария Александровна впервые, без обиняков, заговорила о том, как он постоянно делал все, чтобы сделать несчастной ее сестру. Она многое припомнила ему.
– Почему, почему вам доставляет радость ее мучить?
– Мучить?!
– удивился Лермонтов.
– Да, я просто ее люблю!
– Что-о? Какая новость. Это же новость из вашей юности, - не поверила Мария Александровна.
– Это и есть ребячество.
– Это никогда не было ребячеством, друзья мои. Из всех моих увлечений в юности и позже вызрело лишь одно в высокое чувство, которым пронизаны все мои создания, и поэма "Демон", и роман "Герой нашего времени". Вы мне не поверите. Но мое чувство взлелеяно вашей сестрой. Скажу больше, коли на то пошло. И она меня любит. Многие слова Веры из повести "Княжна Мери" - это ее слова, самое драгоценные в моей жизни, как ее родинка, - Лермонтов выбежал из дома Лопухиных.