Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе
Шрифт:
– Вы говорили о творческой свободе. А что это такое, по-вашему?
Гильермо дель Торо: Ситуация, в которой ты можешь дать жизнь не только тем идеям, которые всем по душе, но и тем, которые на первый взгляд кажутся безумными и опасными. Это и есть подлинная свобода.
Выйдя на сцену большого зала Венецианского фестиваля за «Золотым львом», Гильермо дель Торо начал благодарственную речь с подведения итогов: «Мне 52 года, я вешу 300 фунтов, я снял десять фильмов…» Самое время перечислить эти цифры.
Впервые
Ровно сто лет назад, в 1917-м, молодой американский писатель Говард Филлипс Лавкрафт написал свой первый рассказ, который потом включался во все хрестоматийные сборники его причудливой прозы.
Рассказ назывался «Дагон» – по имени древнего божества Вавилонского пантеона, покровительствовавшего рыбакам и морским тварям. В этой новелле будущий основоположник современной литературы ужасов устраивал рассказчику встречу с таинственным существом прямо посреди океана: тот то ли поклонялся неведомым богам, то ли сам был таким богом, случайно дожившим до наших дней.
«Поднявшись над темными водами и вызвав этим лишь легкое, почти беззвучное вспенивание, какой-то необычный предмет плавно вошел в поле моего зрения. Громадный, напоминающий Падифема и всем своим видом вызывающий чувство отвращения, он устремился, подобно являющемуся в кошмарных снах чудовищу, к монолиту, обхватил его гигантскими чешуйчатыми руками и склонил к постаменту свою отвратительную голову, издавая при этом какие-то неподдающиеся описанию ритмичные звуки. Наверное, в тот самый момент я и сошел с ума».
Лавкрафт умер в 1937 году, не успев дожить до громкой славы своих книг, не увидев ни одной их экранизации. Не знал он и «Твари из Черной Лагуны» – фильма ужасов, сделанного в 1954-м Джеком Арнольдом. Ее заглавный герой, явный потомок лавкрафтовского Дагона (и рожденных им Глубоководных из более поздней повести писателя «Тень над Иннсмутом»), являлся из мрачных глубин, чтобы найти человеческую самку и скрасить свое одиночество. Но, разумеется, был остановлен и уничтожен бравыми американскими учеными-суперменами, вооруженными гарпунами. В памяти миллионов зрителей остался образ, вынесенный на афиши: губастый монстр в чешуе пытается утащить в бездну потерявшую сознание блондинку.
Тот же образ – кульминация «Формы воды» дель Торо. Однако в тот момент, когда чудо-юдо берет на руки бездыханное тело, зал вздрагивает не от брезгливости, а от умиления и надежды. Они знают, что монстром движет не инстинкт, а любовь, и любовь эта взаимна. Если говорить совсем кратко, то этот перевертыш – простой на словах, умопомрачительно сложный на деле – и принес режиссеру венецианский трофей.
Если же вновь удариться в подробности, то придется вернуться в 1970-е, когда в Гвадалахаре десятилетний Гильермо дель Торо запоем смотрел в стареньком кинотеатре хорроры студии Universal – «Франкенштейна», «Мумию», «Дракулу», «Человека-волка» и, конечно, «Тварь из Черной Лагуны», рисунками с которой он заполнял свои тетрадки. Ко многим из этих страшилищ режиссер потом возвращался не раз. Первый родич водной Твари явился в «Хеллбое» – экстрасенс-амфибия Эйб Сапиен помогал заглавному герою сражаться с нечистью, обладая чутким сердцем и миролюбивым нравом. Уже в «Хеллбое 2» ему было дано влюбиться, и не в кого-то, а в прекрасную эльфийскую принцессу. Монстры и любовь для дель Торо – вещи неразделимые. Об этом он тоже сказал со сцены в Венеции. Однако «Форма воды» – первая полноценная в его творчестве love story.
Безымянное существо привозят в 1962 году в секретную правительственную лабораторию в США. Его нашли в Латинской Америке (кто бы сомневался), туземцы Амазонки поклонялись ему как богу. Теперь он сидит на цепи в огромном бассейне, и ни у кого нет доступа к сверхсекретному объекту, кроме нескольких ученых и охраны. А еще уборщиц. Одна из них, главная героиня фильма Элайза (Салли Хокинс), и влюбляется в чудовище. Сначала называет его в среднем роде – «это создание». Потом уже в мужском – «он». Впрочем, разделить определения трудно: Элайза нема от рождения и говорит со своими немногочисленными конфидентами на языке жестов. Амфибия тоже не владеет никаким языком, и, только общаясь с ним, Элайза впервые осознает: немота – форма свободы. Как и безымянность.
Амфибию играет Даг Джонс, артист-талисман дель Торо: он же исполнял роли Эйба в «Хеллбое», Пана и людоеда с руками-глазами в «Лабиринте Фавна». Лицо этого актера мало кому знакомо, но пластика узнается моментально. Костюм амфибии делали несколько лет, чтобы вдохнуть жизнь в выдуманное создание. Даг Джонс вдохнул в него еще и душу.
Душа – понятие христианское. Бездушность лавкрафтовского Дагона и других Глубоководных делала их бессмертными и в то же время отвратительными. Писатель, симпатизировавший идеям фашизма, остро чувствовал любую инаковость, видя в ней угрозу человеку и построенной им цивилизации. На этой же идее отторжения нечеловеческого естества строились ужастики Universal, да и большинство фильмов ужасов с мистической или фантастической подоплекой. Убежденный и последовательный антифашист дель Торо относится к монстрам иначе. Он встает на их защиту. Идентифицирует себя с одними из них (например, с созданием Франкенштейна), восхищается совершенством других (вампиров), безответно влюбляется в третьих – одиноких, отверженных, полных тайн и сюрпризов, как Амфибия в «Форме воды».
Почему ему удалось рассказать историю любви, один из героев которой чешуйчатый, скользкий, с жабрами и перепонками? Не потому, что Амфибия увлечен кинематографом, любит музыку и котят, одного из них, впрочем, по ошибке сжирает. Не потому, что способен творить чудеса и, как мы выясняем в финале, все-таки является богом. Но потому, что сам автор влюблен в него не меньше, чем немая чудачка-уборщица.
Британка Салли Хокинс, сыгравшая роль Элайзы Эспозито, не просто яркий персонаж и выдающаяся актриса, но живая эмоциональная материя, без которой не заработала бы магия картины.
Мир открыл ее довольно поздно, по главной роли в «Беззаботной» Майка Ли: Хокинс было уже за 30. В той картине она играла вечно бодрую и жизнерадостную попрыгунью-стрекозу, чья витальность в какой-то момент начинала раздражать. Ведь всем известно, что окружающая нас реальность таких веселушек резко обламывает, а жизнь – это вам не кино, тем более в картине реалиста Ли. Но зрители «Формы воды» не вспоминали ту героиню – беспечную на грани фола. Им больше нравилась аналогия с Амели Пулен из милой комедии Жан-Пьера Жене. Может, обаятельная, навязчиво-сказочная музыка Александра Депла сыграла решающую роль.