Сказки
Шрифт:
Примечание: Эта вещь - явно не для печати, как Вы, несомненно, поймете. Так, маленький бред...
Борис Немировский.
ОБЫКНОВЕННЫЙ ВЕЧЕР ДОКТОРА ДЖОКЕРА.
"Как уютно, как спокойно посидеть у камина в такой отвратительный день, как этот" - лениво думал доктор Джокер, раскачиваясь в кресле и задумчиво посасывая трубку... Кресло было вообще-то не качалка, а просто колченогое и разболтанное старье, но доктору оно нравилось, так как своей разболтанностью с успехом заменяло ему дорогой предмет обстановки. До той поры, конечно, пока не развалится. Но доктора такая перспектива трогала мало - он не очень любил заглядывать в будущее. Хотя и умел. В последний раз он предсказал своей горничной Марте, что ее богатый дядюшка скоропостижно выздоровеет, да так и случилось. С тех пор Марта затаила злобу и делала док- тору всякие пакости при каждом удобном случае. Впрочем, дядюшка ее тоже остался на доктора в обиде, так как не только благодаря ему поправился, но в то же время и разорился. Благодаря доктору же - тот его лечил и счет оказался для старика губительным. К счастью, пакостей добрый дядюшка творить не мог богадельня, где он нынче обретался, была далеко, и вся его нерастраченная изобретательность уходила на бесславную борьбу с ненавистными врачами и крысами. Что же думали по этому поводу последние - доктор Джокер не знал и знать не хотел. Он мирно сидел в раздолбанном кресле, размышляя о камине, которого у него не было, и посасывая, как было уже выше сказано, телефонную трубку... За окном вечерело. Лил промозглый осенний дождь, еще более отвратительный оттого, что вечер был июльским. Сквозь щели в оконной раме в комнату пробивался туман мерзкого желтоватого
– Смотри-и на меня-а-у !
– завопило оно с подвывом. Зенки его завращались в разные стороны, как у хамелеона, и в конце концов сползли к переносице. Монстр попытался по-мефистофелевски взмахнуть плащом, запутался в нем и с грохотом упал под стол.
– Смотрю, - меланхолично ответил доктор Джокер, - Что, Барнум приехал ?
– Чего ?
– прохрипело чудище, безуспешно пытаясь выбраться из дебрей плаща.
– Я имею в виду, - пояснил доктор, - что для цирка Дю Соле вы староваты немного. Впрочем, если вы - пациент, то вы не по адресу. Я не психиатр.
– Молчи, смертный, - послышалось с пола, - иначе не миновать тебе моих клыков ! Хотя, - добавило существо тоном ниже, тебе их и так не миновать. Оно наконец-то встало и продолжило с прежними завывающими интонациями : - Ибо я - погибель рода Адамова ! ( У него вышло - погиииибеллль) - Ибо я - ночной кошшшмааарррр...
– Очень интересно, заметил доктор, - а скажите, у вас бывают боли в области желудка ?
– Я изведу всееех, - не обращая ни на что внимания, как тетерев, токовало чудище, - Я обращу всех в дерьмооо ! Ибо я - говномпир`, и имя мне - граф Сракулаааа ! От одного касания моих клыков все превращается в экскременты, а дыхание мое смеррртеееелльноооуууу !!!
– Охотно верю, - поморщился доктор Джокер, стараясь дышать ртом, - И откуда же ты такое на мою голову свалилось ?
– О-о-о !, - снова завелся говномпир, - Меня породили жуткие, нечестивые заклинания, меня извергла отвратительная бездна...
– Все ясно, можешь не продолжать, - со вздохом оборвал его доктор, но тут же ему пришлось задержать дыхание, так как вонял монстр немилосердно.
– Эта чертова неряха Марта опять не вымыла унитаз.
– Нуу...в общем-то да, смущенно сознался говномпир и потупился.
– Тебе совершенно нечего стыдиться,- покровительственно заметил доктор.
– Во-первых, я врач, а во-вторых, знавал я парней, которые воняли куда хуже, и ничего, жили и даже размножа...
– Хуже ?! Ты посмел сравнить меня с какими-то вонючими смертными ?
– Но ведь и ты тоже...э-э...пахнешь ?
– Запомни, человек, я ВОНЯЮ ! Причем куда гадостнее, чем все, что ты в своей жалкой жизни нюхал до сих пор, вместе взятое ! Понятно ?
– Гмм, - с сомнением протянул доктор, - Попробуй-ка высунуться из окна на минутку... Монстр строевым шагом подошел к окну и шумно втянул в себя воздух. Цвет его резко изменился в сторону позеленения и он поспешно закрыл окно.
– Ладно-ладно, - пробулькал он, - я вовсе не имел в виду вашу чертову химическую промышленность... Тогда почитай газету. Сейчас как раз предвыборное ралли и кандидаты так развонялись, что куда там тебе.
– Газету ?!
– обрадованно завопил Сракула, - Сейчас ты увидишь, что я из твоей газеты сотворю ! Он метнулся к столу и прокусил газетный лист клыками. Ничего не произошло. Говномпир отчаянно впился в бумагу, изжевал ее всю, однако лишь добился полной непригодности ее к дальнейшему прочтению. В конце концов он поперхнулся и, закашлявшись, выплюнул остатки многострадального периодического издания на пол. После чего горестно уставился в пол и зас- тыл.
– А что, собственно должно было произойти ?
– осторожно поинтересовался доктор.
– Как это - что ? истеричесни вопросил говномпир, - она должна была в дерьмо превратиться, вот что !
– А-а...Ну, так не волнуйся, пожалуйста, она и так уже была дерьмом. А вещи в самое себя не превращаются. Взбешенный монстр резво запрыгал по комнате, кусая все подряд. Доктор заинтересованно следил за ним, с грустью отмечая, что никаких изменений не происходит. "И куда только деньги деваются" - с грустью подумал он. В конце концов чудище запыхалось и остановилось перевести дух. Доктор решил, что и ему пришла пора вставить слово: - Я бы не советовал тебе пробовать на зуб все подряд. Страшилище тупо оглядывалось по сторонам, тяжело дыша и горестно время от времени подвывая. Плащ обвис на нем и ста- ло заметно, какое оно худое. А доктор продолжал: - Не советую также кусать политиков, поп-музыкантов и фанатиков, как религиозных, так и националистических. Если хотите самоутверждения, кусайте специалистов любого профиля, хотя некоторые могут Вам просто-напросто клыки выломать. Что же касается запаха изо рта, то я бы посоветовал... Монстр поднял голову. Глаза его засветились, как два бордельных фонаря.
– Специалистов, - медленно повторил он, - вот я с тебя и начну... Он стал медленно приближаться к креслу. Доктор разочарованно вздохнул и вытащил из-под себя резиновый вамп, каким пробивают засорившиеся унитазы. При виде ненавистного инструмента говномпир зашипел и опасливо попятился.
– Прием окончен, - обьявил доктор, - счет получите завтра по почте. Я тебе, щенок, покажу, что такое настоящий вампир!
– и доктор гнусно расхохотался, обнажая остро отточенные резцы... С приглушенным стоном граф Сракула метнулся за дверь, втянулся в туалет и доктор услыхал, как зашумела спускаемая за посетителем вода... В дверь позвонили. Шаркая шлепанцами, доктор подошел ко входной двери и открыл. На пороге стоял человек в кепке и с чемоданчиком.
– Сантехник, дохтур, - прохрипел он, обильно дыша перегаром. Доктор победно ухмыльнулся: - Спасибо, голубчик, не требуется, - он помахал в воздухе вампом. Пришли сюда лучше экзорциста...
___________
* 'Говномпир - рус.Усырь или Вурдасрак. (Прим.автора)
Борис Немировский. ПАРОДИИ
СМУР-1. (Фантастические стружки)
Собрались как-то на совет герои всяческой фантастики. Сидят, пригорюнившись, жалуются на свое житье-бытье. Встает, к примеру, огромный, лохматый и расхристанный дядька в ядовито-зеленом камзоле, дурацких малиновых штанах с бубенчиками и с обручем на голове. Может, кто над ним и посмеялся бы, кабы не руки по локоть в земляничном соке да не два меча. Тоже в земляничном соке. Встает, значит, пошатываясь, и говорит: - Я, говорит, блаародный дон Румаатаа Эстоонский-ик ! Веселый я человек получился, только вот пьян вечно-ик !, как дон Тамэо. И постоянно-ик ! лупаю глазами. Вот добраться бы мне до авторов моих, уж я бы-ик ! лупанул... Он потащил из ножен меч, но поскользнулся и упал под стол. Так и остался, бедняга, лежать, лупая глазами. А с мест поднялись трое - высокий тощий старик с печальным лицом, которого с двух сторон поддерживали собака с огромной головой и жуткого вида ракопаук, изредка подвывающий от страха перед самим собой. Старик скорбно пожевал губами и тихо произнес: - Вы вот что, товарищи... Можно, я лягу ? Все переполошились, а голован успокоил: - Не беспокойтесь, он всегда так. Это Глеб... э-э... Леонид Ильич... э-э... Андреевич Горбовский. Старик задумчиво наступил головану на хвост. Тот замолчал, а ракопаук коротко взвыл и пояснил публике: - Это вой меня, приветствующего всех. Все успокоились, хотя не понятно, почему. Горбовского положили под стол, рядом с несчастным доном Руматой, глаза которого лупали с методичностью земснаряда. Горбовский повозился, устраиваясь, и сонно пробормотал: - Валькенштейн, дайте мне эльфу... То есть, арфу. И еще дайте помереть спокойно. Саенара, товарищи... Ракопаук безутешно взвыл. Голован пояснил: - Это вой ракопаука, ищущего своих создателей. Кто-то бородатый из угла осведомился: - А ежели, скажем, шерсть на носу, найдет, то что будет, шерсть на носу ? Голован секунду подумал и, пренебрежительно подняв заднюю лапу, ответил: - Моему народу это не интересно. Тут с жутким грохотом и дымом, потеснив голована с ракопауком, из воздуха вывалились двое бородачей. Один стал левитировать, как Зекс, у него по спине бегал маленький зеленый попугайчик, гадил на собравшихся и выпрашивал сахарок и рубидий. Другой держал на поводке рыжего бородатого комара, который урчал и пытался вставить хобот во все, что попадалось ему на глаза. В конце концов он добрался до розетки и запустил хобот в нее.
– Мы эта, - заговорил тот, что с комаром, - писателей ищем. Чаво эта удумали-та ? Потребители всякие, значить, дерьмом набитые, да... Кес ке ву фет, значить, а ? Другой заметил сверху: А я так вовсе теперь хаммункулус. В меня начальство не верит. Вот в таком аксепте. Тут забегалло Выбегалло, увидало комара и убегалло обратно. Комар живо всосал поводок и с лаем кинулся вслед. За ним, нецензурно телепатируя, улетел Привалов. Почкин грустно продекламировал: - Вот по дороге едет "ЗИМ", и им я буду задавим... Поэты... Задавить из жалостию И тоже исчез. Попугай высунулся из подпространства и прокаркал: - Боррис, ты не пррав ! Арркадий, ты не лев. Веррнее, не тигрр. К психиатрру, к психиатрру ! Затем исчез и он - сперва лапы, потом хвост, потом улыбка. Откуда-то послышалось: "Пятнадцать человек на сундук Погибшего Альпиниста" и все стихло. За окном на пышной красотке гарцевал мерзостного вида старикашка и время от времени не без удовольствия стегал ее плетью по пластиковым ягодицам. В небе с грохотом промчался "Тахмасиб", из него торчал хвост Варечки, замимикрированный под отражатель. Из маневровой дюзы высунулся Моллар и восторженно завопил: - Как жизьнь, как дедУшки, хорошео ?!! Крепкая рука капитана втащила француза обратно, "Тахмасиб" улетел, оставив за собою крик Быкова:"Будет порядок в этой повести ?!" и запах мидий со специями. Сидевший в углу Изя Кацман хотел пофилософствовать на эту тему, но в дверном проеме появилось типично арийское лицо и произнесло: - Ну что ж, пойдем, мой еврей. Пойдем, мой славный... Кацман ушел, на ходу поясняя, чей он еврей. А в комнату вбежал Марек Парасюхин по прозвищу Сючка, выстрелил в воздух из "вальтера", потом из него же полил себе ноги, пустил корни и зацвел, обьявив: - Жиды города... Тут врастаю ! Побеги дасьта... Однако за ним следом притащился Матвей Матвеевич Гершкович (Мордехай Мордехаевич Гершензон) и стал с жаром доказывать цветущему Сючке: - Вы еще молодой человек, вы не понимаете, что значит хорошо устроиться с автора-ми! Я тут уже совсем почти договорился с двумя братьями, так они мне устроят свежие яички и другие молочные продукты вдохновения... Сючка горько возрыдал: - Да Госсссподиии !!! Ну везде же они, ну вездееее... Плюнул, с треском выдрал корни и убежал. Привратник подал ему шляпу и подстриг веточки. Плевок попал в лупающие глаза Руматы, тот подпрыгнул и стал рубить ме-бель. Было в нем что-то от вертолета в тесной комнате. Все повскакивали, а Рыжий Рэд Шухарт с криком:"А вот, счастье для всех, даром !" швырнул в комнату "зуду" и оторвал всем когти. Тут-то все и началось. Но это уже совсем другая история...
Смур 2. (Головачевая боль)
Писатель-фантаст В. Головачев проснулся оттого, что кто-то прямо над ухом глухо каркнул. Продрав глаза, он первым делом попытался вспомнить, что же было вчера. Не вышло. Голова Головачева болела. "Хмурое утро" - подумал В., но вспомнил, что это не его, и продолжать не стал. Он повел глазами по комнате и вздрогнул от удивления: на спинке стула сидел Страж и, склонив голову, одним глазом укоризненно поглядывал в сторону писателя. На стуле в уютном гнезде мирно покоилось гигантское яйцо Сверхоборотня. "Ах, орлуша, орлуша, большая ты..." - подумал Головачев, но Страж каркнул и писатель спохватился, что это тоже не его. Тут входная дверь с треском рухнула и из прихожей показался танк-лаборатория "Мастифф". Он коротко взлаял мотором и застыл. Люк откинулся и из танка вылез Диего Вирт.
– Что, тошно?
– спросил Диего Вирт.
– А вы как узнали?
– Обостренная экстрасенсорная перцепция. Виртосязание, если угодно.
Головачев подумал: "И скушно, и грустно, и некому..."
Из танка он ухватил телепатему Лена Неверова:
– Это не ваше. Так что не продолжайте.
А события развивались стремительно. В окне вдребезги разлетелось стекло. Это неуловимый Зо Ли разбушевался и палил по окнам родного автора. Из воздуха появился "серый призрак" в сопровождении Габриэля Грехова.
– Эль!
– воскликнул Диего Вирт, а Сверхоборотень приветственно заиграл что-то из "Битлз". Грехов вынул из кармана фляжку и бросил ее Вирту. Вирт скрутил колпачок и отхлебнул.
– Эль!
– еще раз торжественно провозгласил он. И был прав.
Головачев с трудом заглянул призраку в... наверное, в глаза, решил он.
– Вы Сеятель?
– Да, это примерно отражает род моей деятельности.
– Скажите, а что вы сеете? Я как-то не успел придумать...
– Я сею разумное, доброе.
– Вечное, - иронически добавил Грехов.
– Не перебивай, Габриэль. Вечное противоречит второму закону термодинамики и права на существование не имеет. Но существует.
В окно заглянул глаз Спящего Джина, который только притворялся спящим. Глаз ехидно подмигнул и Головачев подумал: "Саурон!" Но кто это, В. Головачев не помнил. Но явно не его.
Разозленный Зо Ли выстрелил по глазу. Из глаза посыпалась всякая дрянь - иглоколы, ДМ-модули, крейсеры "Ильмус" и "Риман". Послышались далекие взрывы. Толпа народа повалила в ту сторону. Зо Ли обрадованно перенес на нее огонь. Сеятель завопил:
– Остановитесь, разумные!
Разумные остановились. Остальные побежали дальше. Зо Ли расстрелял остановившихся, приговаривая:
– Остановка в пути - смерть!
Сеятель превратился в быстролет и улетел, рассыпая на ходу что-то разумное, доброе и немножко вечное. Оно стукнуло Зо Ли по макушке и он замолчал.
– Вот видите, чего спьяну померещиться может. Похмелитесь, что ли...
– заметил ворчливо Вирт.
– Не-ечем, - простонал Головачев и уронил голову на подушку. Изыди!
– Ну, эт'мы мигом, - промолвил Вирт, вынул ПГД-пистолет и выстрелил в Сверхоборотня. Тот с глухим хлопком превратился в запотевшую с холода бутылку "Жигулевского". Головачев, взвыв, потянулся к ней, зубами сорвал крышечку и стал, захлебываясь и рыча, пить.
Постепенно исчезли Грехов и Вирт, "Мастифф" и Сверхоборотень, Зо Ли со своим карабином... Каркнув укоризненно напоследок, пропал Страж. Головачев оторвался, глянул на бутылку, и, подумав: "Это-то мое!", продолжил.
Смур 3. (Тягломотина)
В лучах закатного солнца по дороге среди крапивы шли двое - Магистр и мальчишка. Вообще, крапивы было полно - в поле, в лабиринте, но особенно в сюжете. Но видать, автор крапивы не боялся. А напрасно...
Когда солнце село, Магистр сказал:
– Все, проводил. Беги домой.
Из темноты на дорогу выступило нечто огромное и сопящее.
– Не бойся, это страж границы.
Пацан подумал, что никто и не боится, но промолчал. Страж тоже.
– Ну что, - спросил Магистр, - пропустишь? Сколько всякой дряни через границу шастает, а ты со мной возишься.
Страж обиженно засопел, но снова сдержался.
– Ну так как, пропускаешь? Мне некогда.
Страж подумал, посопел и ответил:
– Му-у-у!
– Вот и отлично!
– обрадовался Магистр и быстренько исчез.
А Страж ушел пастись.