Сказки

Никонов Александр Петрович

– Йа!
– гортанно откликался Улугбек.

– Свинья...
– глухим эхом вторил Вовк.
– Насралиев Арнольд Федулович!

– Я-а!
– звонко, но с тщательно скрытым внутренним достоинством выкрикивал Арни, зная, что будет дальше, ибо ритуал повторялся на каждой поверке.

– Жид, - коротко припечатывал старшина Вовк и ожидал пару секунд. Опять молчим? Что надо ответить на реплику начальника?

– Виноват, исправлюсь!
– также звонко выкрикивал Арни.

– Два наряда вне очереди.

– За что?

– Р-разговорчики в строю!.. За то. За то самое...

Братья

ненавидели старшину, но поделать с ним ничего не могли: он был старше по званию их всех вместе взятых. И к тому же старшина Вовк обладал неимоверной разрушительной силой. Вся рота была свидетелем как старшина перед строем одним ударом кулака забивал до трех поставленных друг на друга поросят, либо одного крупного хряка.

Конечно, забивать в таком количестве домашнюю живность - это не дело. Тем более, что живность крали его же солдаты из подсобного хозяйства окрестных пейзан - работников колхоза "План Ильича", который специализировался на выращивании конопли для веревочных фабрик. Но с другой стороны, ведь это же какое терпение надо иметь на наших солдат! Отечественные солдаты - те же свиньи. Вечно обделаются, перемажутся чем-то... Все х/б, выданное этим скотам, было в странных грязно-жирных пятнах. Старшина сам был свидетелем, как каша из бачков, которую сменные дежурные по столовой разносили для пропитания солдат, выплескивалась через край бачка и устремлялась вниз, попадая солдатику прямо на форменное галифе. Старшина Вовк относил это на неодолимую силу земного притяжения и мирился с неуставным действием планеты. Единственное, чего он не мог простить солдатам, так это то, что остатки каши они не очень спешили со штанов удалять. Особенно нелюбовью к стирке грешили трое братьев.

– Свиньи!
– ругался на них после развода старшина.
– Грязные вонючие свиньи! Вы и на гражданке так ходить будете, говноеды? Партия и правительство разрешили по закону братьям-близнецам служить в одной части. Но я бы вас разделил. Одного в штрафбат на Север, другого в дисбат на Дальний Восток, третьего на Кушку...

С тех прошло уже много лет, но жизнь только подтвердила народную правоту старшины Вовка - братья так и не стали более аккуратными. Нажрутся у кого-нибудь дома, да так и оставят неубранный срач на несколько дней, пока все не засохнет, не заскорузнет на этих тарелках...

И вот как-то дождливой осенью к Илье, починявшему дома примус, пришел Улугбек. По старинному узбекскому обычаю он сперва молча посидел минут десять- пятнадцать в прихожей, ожидая, не выгонит ли его хозяин, и только потом прошел к столу и стал есть руками баранину, периодически вытирая жирные пальцы о волосы.

– Слющай, тибе гаварит буду!
– решил наконец поделиться новостями Улугбек.
– Э-э.. Пачиму мяс такая холодный?

– Не видишь, примус не работает...

– А-а... Слющай дальше, да. Старшина наша помнищь, армия помнищь?

– Ну, - вяло откликнулся Илья, стараясь понять, как же устроен этот чертов примус.

– Тока-тока встретил его, билят такой, на улиц! Шел, билят, сумка носил. Из магазин шел!

– Да ну!
– удивился Илья.
– Как он попал в наши края-то?

– Паселица зидеся типерь. Ушел с армия давно. Савсем ушел!

– Да ну! Откуда знаешь?

Улугбек всплеснул руками:

– "Откуд", "откуд".Сама

сиказал! Я подошел, гаварил ему: билят, зачем пиришел ки нам?

– Ну, а он?

Улугбек всплеснул руками:

– Ат!.. Симиялся только! Много симиялся. Я сказать: зачем такой? Зачем симиешься? А он говорить: я твой братья с утра строить пришел! Завтра с утра - на развод строить!

– Ну, а ты?.. Эть, черт, пружинка вылетела...

– А я говорить: нет! Кончился твоя! Моя дембель давно!

– Пружинку подай.

– Какай?..

– Такай... Вон лежит.

– Где? А... Какой крученый деталь, да... Слющай, мой сразу к тебе бежать! Рассказать про билят злой! Симиялся! Очень симиялся! Бандит, басмач...

– Ну и что?
– Илья, начавший пристраивать пружинку на старое место, не очень вслушивался во взволнованную речь брата.

– Ништо! Удивительный встреч такой! Зачем приехал? Денги будит снимат, рэкит, да...

– И ты сразу прибежал?

– Канешн!

– Гарун бежал быстрее лани...

– Какай?..

– Такай... Вошла, кажись.
– Илья отставил примус на кухонный стол и вытирал ветошью руки.
– Ладно, хрен бы с ним... Ты лучше расскажи, как твой бизнес, Улугбек?

Улугбек подозрительно скосился на брата. Он держал небольшую чайхану на базаре, где подпольно торговал шашлыком из собачьего мяса. "Ох, доиграешься, дурак азиатский!
– часто предупреждал его Илья.
– Вот сдохнет кто-нибудь от твоей собачатины, насидишься потом."

"А как подняться, да?
– Крутил в ответ жирным загривком Улугбек. Бедный узбек в чужой страна...налоговый систем савсем плахой... если на свинин - пирибыль савсем не такой! Собак - оч-чин дешевый продукт. Оч-чин! Зачем говоришь - свинин давай?.." Так и не перешел на свинину, узбек кривоногий...

Илья бросил ветошь на стол и выжидательно уставился на брата. Улугбек вздохнул:

– Нет денег совсем сичас, слющай. Весь в товар ушел... А тибэ зачем?

Илья вздохнул:

– Расширяться хочу.

– Вэ?

– Да бизнес какой-нибудь завести надо. А то обрыдло бутылки-то собирать.

...Улугбек знал, что брат проводит все свое время в ходьбе по трактирам да кабакам, где увеселяет публику чтением самопальных виршей и игрой на гармонике. За это ему и наливают кто пятьдесят, кто сотенку граммов. А на еду и проживание Илюшка копил бутылками. Улугбек знал профессию брата и специально откладывал ему в углу чайханы пустые бутылки в холщовом мешке. На целый мешок бутылок в чайхане за день не накапливалось, поэтому Улугбеку приходилось докупать пустую тару на пункте приемки стеклопосуды у знакомого татарина.

– Благодарствую!
– кланялся на три стороны посетителям чайханы Илья, взваливая на плечо звенящий мешок и старательно делая вид, будто бутылки добрый и добровольный дар посетителей, а не каждодневная подачка брата.

...Новость о том, что брат решил взяться за ум, обрадовала узбека.

– Ат харашо! Ходи к мине!
– Всплеснул руками Улугбек, переводя взгляд с Ильи на примус, словно бы это починка примуса привела Илюшку к столь значительному пересмотру взглядов на жизнь.
– Я тибе в чайхане работ всигда найду! Как брата приму! Билят! Хочишь - собак руби, хочишь - чай вари, хочишь - чиво хочишь!