Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова
Шрифт:
"Эк припечатало парня!
– поглядывая на него, качал головой Мотя.
– Из всех самый адекватный был, а теперь стоит - дурак дураком... Блин, тогда почему я ему сейчас так завидую?! Сам дурак, что ли??"
Другого ответа на этот вопрос у него не было...
Командовал сборами всё ж таки Силантий. Озабоченный состоянием бывшей пленницы ("и просто озабоченный" - хихикнул про себя Мотя), он заметно спешил и потому немилосердно гонял козлиное стадо и в хвост, и в гриву. Под его удавьим взглядом самые дюжие рогачи послушно впряглись в поставленную на колёса ступу; на её дно братья постелили хомяковские одеяла и в получившемся гнёздышке удобно устроили Олюшку.
– А вы верхом поедете?
– подошёл Матвей к Кузьке и его матери.
– Давайте подсажу тогда.
– Чего, и не поцелуешь на прощанье?
– с явной иронией осведомилась женщина. И невольно отпрянула, когда Быков решительно шагнул в её сторону.
– Ты что, пошутила я, пошутила, не надо!
– Почему это? После того, что ты для нас сделала...
– Стоп-стоп, погоди! Успеешь ещё мне дифирамбиев напеть. В дороге, к примеру.
– Не понял. Вы что, разве с ними не едете?
– удивился он.
– Неа, мы с тобой!
– улыбаясь до ушей, огорошил Кузька.
– Мама сказала, что боится, вдруг да я опять от неё сбегу, и решила тебя до Едрит-Мадрита проводить. Дядь Моть, ты не бойся, она нам мешать не будет! Она у меня хорошая и неболтливая. И готовить умеет, и... Дерётся хорошо, особенно по ушам, - потирая оное, проворчал мальчишка.
– А что я такого сказал? Я тебя хвалю, между прочим.
– Это лишнее. Твой "дядя Мотя" уже имел возможность оценить все мои немеряные достоинства, - фыркнула Яга.
– И безумно счастлив, что мы его не покинем.
– Мда? Что-то непохоже!
– усомнился Кузька.
– Ты не рад, да?
Матвей ухмыльнулся и потрепал его по рыжим вихрам.
– Ты что, конечно, рад! Просто не ожидал. Думал, куда ступа - туда и вы...
– Мы её на обратном пути заберём, - махнула рукой Кузькина мать.
– Что я, самому Ёжкину доверять не буду? Сказано - починят, значит, починят. Братаны за базар отвечают.
– А то!!
Матвей сердечно попрощался с Мухоедовыми, двумя реальными и одной потенциальной, и вместе с провожатыми помахал вслед резво удаляющейся "ступовозке". Зрелище было, конечно, то ещё, особенно с учётом "отары сопровождения" и злорадного хомяка в роли кучера.
Подсадил мамашу с сыном на Сивку, сам пошёл рядом. Пусть не так быстро, но он продвигается вперёд, меньше чем полпути до столицы осталось... А там - ответ на единственно важный для него вопрос и, исходя из этого, дальнейшие действия. Или возвращение домой, или... Нет уж, никаких "или"! Хватит с него этой ку-кукнутой "сказочной" реальности. Он в свою хочет! Пусть и не сказочную, а очень даже суровую. Ну и что, родину не выбирают. Да и по корешам он уже соскучился. Не терпится рассказать про свои здешние приключения, они конкретно охренеют!
...Эх, ему бы самому не охренеть, если даже Хрен не будет знать, как отсюда выбраться. Ладно, чего заранее вешаться, успеет ещё. Вперёд, и с песнями, на Берлин! Тьфу ты, в смысле, на Мадрид! Едрид... Тьфу, просто вперёд!
Матвей сунул руки в карманы и засвистел легкомысленную песенку. Кузька подхватил - неумело, но старательно, и у него окончательно отлегло от сердца.
– Скучно едем, - скосив глаза на мать, констатировал Кузька.
– Ну, кто едет, а кто и на своих двоих чешет!
– хмыкнул Мотя.
В какой-то степени мальчишка был прав: до этого их путешествие проходило куда веселее. Несмотря на солидную разницу в возрасте, воспитании и менталитете, темы для болтовни находились легко. Матвей терпеливо отвечал на многочисленные вопросы мелкого, сам расспрашивал о сказявских обычаях и с удовольствием вспоминал детство - играл на привалах в ножички, учил делать правильную рогатку или свистеть через травинку. А сейчас и сам Кузька притух, видно, опасаясь материного подзатыльника за неподобающее поведение, и Матвей в основном помалкивал, из тех же соображений. То есть, он, конечно, не подзатыльника боялся, а того, что его обвинят в плохом влиянии на "кровиночку". Как позже выяснилось, совершенно напрасно...
– Дядь Мотя, спой нам песню, а? "Сектор Газа", мне особенно про вампира понравилось, который мужика покусал, и про стакан тоже. И про...
– Кхе-кхе, какие песни, Кузь?
– сделал "страшные" глаза Быков.
– Хватит, напелся уже. Лучше сам спой, ну или стишок какой расскажи. У нас дети всегда стишки рассказывают, когда гости приходят. Становятся на табуретку, чтобы лучше слышно было, и потом все им дружно хлопают.
– Чем хлопают, дверями?
– не понял тот.
– Да нет, в ладоши, вот так. Это значит, благодарят и показывают, что понравилось. А родители улыбаются и гордятся, что у них ребёнок такой умный.
– Да? Тогда я тоже стих расскажу! Только у меня табуретки нету.
– Ничего, табуретка не главное. Вместо неё вполне Сивка подойдёт. И нефиг на меня так коситься, ишь, обидчивый какой...
– Стих!
– торжественно провозгласил Кузька.
Вчерась большая бляха-муха
Залетела к дядьке в ухо!
А огромный таракан
Занырнул к нему в карман!
А крылатый унитаз
Нажурчал бедняге в глаз!
А пупырчатая клёпа
Враз нацелилась на...
Матвей не выдержал, и конец строки утонул в оглушительных аплодисментах. На Бабу-Ягу поднять глаза было откровенно страшно, но когда он осмелился сделать это, то увидел то самое, описанное им выражение лица - законную гордость за умного ребёнка. Шутка ли, такой длинный стих запомнить!
Быков просто увял... а потом рассмеялся и махнул рукой на такую вопиющую (и спасительную для него) разницу в воспитании маленьких землян и сказявцев. Если так, значит, тем более нечего заморачиваться и пытаться строить из себя "городского, культурного", всё равно не оценят.
– А мы в детстве проще говорили:
Муха села на варенье,
Вот и всё стихотворенье.
– Вау, круто!
– явно копируя его, восхитился Кузька.
– И короткое, и в рихму! А ещё расскажи!
– Да я детских и не помню больше...