Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова
Шрифт:
Моте снилась ЕГО ЖЕНЩИНА...
Вот только пробуждение и возвращение в реальность получилось жёсткое. И очень-очень раннее. При этом сама реальность оказалась суровее самого сурового енота.
Вместо страстного женского поцелуя - активная тряска, дёрганье за уши и в довершение всего пара увесистых пощёчин. Вместо ласкового "просыпайся, милый!" - знакомый пронзительный писк:
– Дядя Мотя, проснись! Да проснись же! Беда!!
– А-а-атстань...
– Быков, пей давай, а то сызнова по морде получишь!
Ну вот, и мамашу принесло. Сама-то выспалась, зараза, а
Тьфу-тьфу-тьфу, что за гадость несусветная?! Матвей скривился и с трудом проглотил коварно подсунутую гадюкинцами вонючую жидкость. Кое-как сел, проморгался... и обнаружил, что находится в незнакомой комнате. Он здесь ночевал, что ли? Причём, судя по всему, прямо на полу, заботливо прикрытый стащенным с кровати одеялом. Чтобы всего с двух стаканов так опозориться?! Ничего себе у хозяина водочка!
Голова до сих пор как не родная, мысли путаются, во рту мерзкий привкус местного "антипохмелина"...
– Кузька - раз, Яга - два, коза - три, - с паузами сосчитал он, по-очереди тыкая пальцем в склонившиеся над ним встревоженные физиономии.
– Я Маня, забыл? Вставай, Матвеюшка, поторопись, тикать тебе надобно отсюда! И нам всем заодно...
– От тормоз! Хватит уже зенками лупать, пей до дна, опосля поговорим!
– потеряв терпение, рявкнула Кузькина мать. Мотя послушался на чистом автомате: уж больно голосище на прапора Сусликова похож! Залпом вылил в себя остатки отравы, осознал, что сделал, и чуть не выдал её обратно. Кузька сунул ему кувшин с водой - вроде полегчало.
– Что случилось?!
– Наконец-то, очухался! Шельмец, всех разом под монастырь подвёл!
– А что я-то??
– Тише! Не ругайся, уважаемая, он же как лучше хотел. Не кулаками, а хитростью грубиянов наших проучить. Перестарался, видать, не простили тебе вчерашней обиды...
– Так вот в чём дело! Блин, не зря я хотел утром раздать всё бабло обратно от греха... Стоп, сейчас (Матвей глянул на часы с подсветкой) половина четвёртого, ещё и не утро даже. Говорите, народ денежки свои обратно захотел? И где?
– Народ-то? Спит, - усмехнулась Маня.
– Кто сам по себе, кому я помогла. И хозяину моему бывшему тоже.
– Бывшему?
– Не догадываешься? Это ж он всех подбил "своё возвернуть". Пришлого обчистить до нитки, по башке тюкнуть и в канаве прикопать, а бабу с дитём застращать и пинка под зад на все четыре, - явно процитировала она.
– Подколодные и рады согласиться, и работу всю чёрную за него сделать. Хорошо, что я их разговор случайно услышала. И ведь сон-травы порошок сама Сидору дала, он сказал, постояльцы попросили, от бессонницы... Только потом догадалась.
– Так вот почему меня со второго стакана так развезло!
– осенило Мотю.
– И даже приглючилось... Упс.
Он медленно распрямился, не обращая внимания на боль в затёкших ногах, и внимательно оглядел комнату. В предутренних сумерках да на трезвую голову она показалась ему совсем другой, чем вчера. Та или не та? Было или не было - вот в чём вопрос?
– Об чём задумался, касатик?
– с откровенной ехидной протянула Яга.
– Как спасать нас будешь, богатырь педальный?
Матвей про себя чертыхнулся и демонстративно повернулся к козе.
– Значит, и вправду твой Сидор собрался меня во сне удавить? А ты его самого усыпила... Зачем? Мань, ты ведь понимаешь, чем рискуешь, он же догадается, если совсем не дурак!
– Догадается, - не стала спорить она.
– И, конечно, дико разозлится. Он ведь и помыслить не может, что я его предам. Вопрос "зачем" - глупый, Матвей. Я бы не простила себе, если бы не вмешалась. И не потому, что ты мне серёжки подарил. А просто потому, что нельзя отнимать то, что тебе не принадлежит. Ни самую мелкую монетку, ни корочку хлеба... ни жизнь. Тем более, жизнь.
– Гуманистка, - уважительно улыбнулся Мотя.
– Ну что, спасительница, тогда милости просим к нам в компанию! В столице от Сидора верней всего спрячешься, если он вздумает тебя искать.
– Вздумает. У него в сейфе грамотка есть - моя кабальная. Дядюшка родной, козёл криворогий, после смерти родителей расстарался, - вздохнула Маня.
– Продал меня в работницы за бесценок, на десять лет... Три года прошло, ещё семь осталось. Да только всё равно уходить надо, а то Сидор от злости сам меня прибьёт или Подколодным отдаст. Спасибо, что позвал, Матвей, но у меня есть, куда пойти. Не хотели мы так, да что теперь сделаешь...
– Ты о чём?
– Так жених у меня есть, Ваня, - невольно улыбнулась она.
– Уже давно за мной ухаживает, хочет забрать отсюда, да Сидор жадюжный не даёт мне свободы. Вернее, такую цену за неё назначил, что Ване как раз семь лет на откуп и зарабатывать. Хотя он у меня небедный, как же - единственный на всю округу мельник. Он по первости меня даже сбежать вместе уговаривал, но я не согласилась. На мельнице Сидор меня сразу найдёт и обратно притащит, а бросать ради меня свой дом и своё дело я сама Ванюше не позволю, неправильно это. Вот так и живём пока - маемся... Ваня меня ждать обещал... А сегодня я сама к нему приду. Попрощаться. Уеду куда-нибудь на время, одна, чтоб ни к кому внимания не привлекать, а потом...
– Так, стоп-стоп-стоп!
– мозги у Быкова наконец-то заработали на полную мощность.
– Где ключ от Сидорова сейфа, знаешь? С собой небось таскает? Нет бумажки - нет проблемы, сечёшь?
В жёлтых глазах загорелась надежда.
– Кажется, секу!
Сейф предсказуемо обнаружился в кабинете. Мотя с трудом удержался от ржача - он-то рассчитывал увидеть классический стальной ящик с хитрым запором, а нашёл стоявший себе в уголке массивный пенёк, судя по всему, дубовый. Внутри - вертикально выдолбленное "дупло" для хранения ценностей, прикрытое толстой дощатой крышкой с пудовым, наполовину ржавым замком. Даже на нём экономит, жадоба... Ключ Маня нашла, как и предполагалось, в кармане у спящего хозяина, но на крайняк можно было бы обойтись и без него - такие замочки Быков и ножом вскрывать умел, только времени на это требовалось побольше. А сейчас лишнего времени у них не было. С Маниной подачи спали не все, а только основной костяк потенциальных убивцев; в любую минуту могли проснуться и начать шнырять другие работники или жаворонки-постояльцы.