Сказочная Академия
Шрифт:
Вовремя припомнив откровения Настоящей Женщины, я застыла столбом и похлопала ресницами в сторону Боярина, ожидая, когда он за меня вступится.
– Вообще-то, – медленно протянул красавчик, глядя на меня с непонятной жалостью, – я и есть боярин. Из славного рода бояр Беспределкиных, между прочим.
– А? – глубокомысленно выдала я, потом задумалась и дополнила вопрос. – Беспределкиных?
– Иван Алексеич, славный мой предок, беспределом на большой дороге занимался, – охотно пояснил Боярин. – Гра… кхм… неважно. А в бояре его пожаловал сам царь, когда по незнанию напал
–Постойте, – не поняла я, – получается, ваш Иван царского друга убил, а его за это – в бояре? Нелогично как-то.
– Не убил, – поправил меня славный потомок беспредельщика, – а токмо огра… Тьфу, ценности реквизировал. А потом оказалось, что другу царь денег должен – в картишки проиграть изволил. Так вот, Иван Алексеич царю его долю законную отдал, и тот с другом расплатился.
– Мошенник, – вынесла я вердикт.
– Кто – царь или Беспределкин? – живо поинтересовался Милослав.
– А оба.
Красавчик нахмурился, а Милослав залился хохотом, но, поймав взгляд боярина, закашлялся.
– А я что, – забормотал он, – ничего я. Мое дело маленькое, ходить да за порядком присматривать. А в царские заботы я не лезу, не по чину мне.
Беспределкин посмотрел на него с подозрением, но все же повернулся ко мне – не то решил оставить выходку Милослава без внимания, не то собрался устроить разгон позже, без лишних свидетелей, то бишь без меня. Едва додумав сию замечательную мысль, я тут же спохватилась: как это без меня? Мои глюки отдельно от меня существовать не могут. Как оказалось, у глюков на сей счет имелось свое мнение.
– Давайте начнем сначала, – предложил мне Беспределкин.
– Давайте, – согласилась я, не вполне понимая, что именно нам следует начинать.
– Итак, меня зовут Венедикт Распопович Беспределкин, – чинно представился красавчик, который, признаться, с каждой минутой казался мне все менее привлекательным.
Честно говоря, я уже даже считала, что от плаката с Бредом Питтом толку больше – Бред хотя бы молчит.
– Понятно, Веник, – кивнула я.
Милослав подозрительно закашлялся, будто туберкулезник.
– Венедикт Распопович, – занудно поправил меня изрядно упавший в моих глазах Глюк Прекрасный.
И тут до меня дошло! Это его папашу, получается, Распопом звали? Ну ничего себе фантазия у деда с бабкой Беспределкиных была! Все, в жизни больше не упрекну маму за то, что дала мне столь дурацкое имя. И над Лапанальдом смеяться не буду, ни на одной встрече выпускников, нет-нет.
– А вы, стало быть, Василиса, – продолжал Распопович. – Вас-то мы и искали.
– Боярин, – вмешался Милослав, – говорил я вам, что пить меньше надо. А вы заладили: чудный самогон, когда еще такой конфисковать доведется. Вот мы с пьяных глаз-то и промазали. Явно ведь не эту девку искали.
Я нахмурилась. Наглость глюка превзошла всяческие пределы.
– Давайте вернем ее обратно, – канючил Милослав. – Другую Василису поищем.
– Не выйдет, – вздохнул Веник. – Придется принимать.
– Эй-эй, – забеспокоилась я. – Чего принимать? Зачем?
– Вооот! – радостно взвыл Милослав. – И я говорю: не надо!
– Надо! – отрезал Беспределкин.
Глагол "принимать" сочетался у меня в основном с существительными "меры" и "пилюли", оттого-то я и пригорюнилась. Ни того, ни другого мне не хотелось. Есть, конечно, еще вариант "принять на грудь", но, судя по словам Милика (это я Милослава так для краткости называть решила), на грудь мои глюки принять уже успели. Возможно, именно этим и объяснялось их странное поведение.
– Итак, уважаемая Василиса, – торжественно провозгласил Веник, – имею честь объявить вам, что вы приняты на первый курс Сказочной Академии имени Яйца и Иглы.
Я поперхнулась.
– Кого имени?
– Яйца и иглы, – немного смущенно повторил Распопович. – Это ректор наш, Иван Кощеевич, так ее назвал. Хотя споров по поводу названия было… мда…
Еще бы! Я была удивлена, что ректору с дивным отчеством (у них эпидемия, что ли – детей так обзывать – в свое время была?) удалось название таки отстоять. По-моему, на такое пациенты не всякой психушки согласятся. И тут до меня медленно дошла вторая часть сказанного.
– Куда это я принята? Не подавала я документы во всякие Яйца и Иглы. Я в универ поступила, вот! – последнее предложение прозвучало гордо. – На истфак!
Беспределкин начал терять терпение.
– Какой истфак? Причем здесь истфак? Так, Василиса, времени у нас мало, давайте-ка руку и пойдем.
На всякий случай я спрятала руки за спину.
– Боярин! – запричитал внезапно Милослав. – Смотрите, смотрите! Ох, задержались мы здесь.
Я невольно бросила взгляд туда, куда тыкал пальцем мужик, и увидела странное нечто, больше всего похожее на клубящийся туман. Странным было то, что туман этот концентрировался в одном месте, не расползаясь за его пределы. Отчего-то вспомнился фильм про Ивана Васильевича, того самого, что профессию менял, и мне как-то сразу стало не по себе.
– Пора!
Поскольку я накрепко сцепила руки за спиной, да еще и пальцы переплела для верности, гадский Веник схватил меня за плечо и буквально швырнул в туман. Я охнула, пролетела пару метров и шлепнулась на что-то мягкое.
– Ой-ой! – взвизгнуло мягкое.
Я заорала и подскочила на ноги, а затем лишь удосужилась осмотреться. Непонятным образом я очутилась на опушке леса, а рядом со мной на траве валялась пушистая лисья шуба. Я протерла глаза. Выходило, что именно на эти шкурки я и приземлилась, но кто же тогда визжал?
Тем временем из клубящегося марева вывалились Милик и Веник, после чего туман развеялся, будто его и не было.
– Ивааан Кощееевич! – заорал Беспределкин, озираясь.
– Здесь я, здесь, почто голосишь-то? – раздалось откуда-то из-за моей спины. – С природой сливаюсь.
Я резко обернулась и увидела очередного чудика. Внешностью он, пожалуй, не уступал Венику, хоть был хорош в несколько ином роде: широкоплечий зеленоглазый блондин. Чудиком же я его обозвала потому, что стоял он на одной ноге, уперев босую стопу другой в бедро и вытянув руки над головой – очень похоже на знаменитую "позу дерева", в которой я ни разу так и не смогла выстоять положенную минуту, но все же немного не то.