Сказочная фантастика
Шрифт:
— Тогда почему же ты оставалась у них? — спросил Джиб.
— Потому что мне некуда было идти. Но когда вы нашли меня на чердаке, я уже твердо решила уходить. И к утру была бы уже далеко отсюда. Мне здорово повезло, что встретила вас.
— Ты говоришь, Беккет направился к северо-западу, — сказал Корнуэлл Хэлу. — А что будет, если мы найдем Епископа Башни и обнаружим там Беккета и его людей, которые опередили нас? Если он был здесь, он успеет предупредить Епископа о нашем появлении, и нас встретят весьма неласково, а то и закуют в кандалы.
— Я думаю, Марк, что этого не стоит опасаться, — сказал Хэл. — В нескольких милях от того места, где повесили хозяина гостиницы,
— Затерянные Земли? — спросила Мэри. — Он направляется в Затерянные Земли?
Хэл кивнул.
Мэри оглядела своих спутников.
— И вы тоже идете в Затерянные Земли?
— Почему ты спрашиваешь? — осведомился Оливер.
— Потому что, скорее всего, в детстве я жила там.
— Ты?
— Не знаю точно, — сказала она. — Вернее, не помню. Я была такой маленькой, что почти ничего не помню. Конечно, кое-что всплывает в памяти. Большой ветхий дом на вершине холма. Какие-то люди, скорее всего, мои родители. Какие-то странные друзья по играм. Но я не знаю, было ли то в Затерянных Землях. Мои родители… ну, не мои родители, а та пара, которая заботилась обо мне, рассказывали, как они нашли меня на тропе, которая вела из Затерянных Земель. Они жили вблизи от границы с этими землями — два почтенных пожилых человека, которые были очень бедны и никогда не имели своих детей. Они подобрали меня и воспитывали, и я любила их, как родных отца и мать.
Все сидели в молчании, глядя на нее. Наконец она снова заговорила:
— Они работали не покладая рук, и все же у них почти ничего не было. Соседи жили довольно далеко. Рядом были Затерянные Земли. Людям не нравилось жить поблизости от них. Но нас это никогда не волновало. Мы выращивали пшено и кукурузу. У нас была картошка и овощи. Лес на дрова. Была и корова, но как-то зимой она умерла от ящура, а другую раздобыть не удалось. Были и свиньи. Мой отец — я всегда называла его отцом, хотя он и не был им, — время от времени закалывал какого-нибудь борова и ловил других животных — ради меха. Чтобы уберечь от волков, мы держали их дома, пока они не подрастали. Помню, как мой отец возвращался домой, таща под каждой рукой по поросенку. Он нес их несколько миль.
— Но ты там не осталась, — заметил Корнуэлл. — Ты была там счастлива, и все же не осталась…
— Прошлая зима, — сказала она, — была просто ужасной. Непрестанно шел снег, стоял сильный мороз. А мои родители уже были стариками. Они простудились, долго кашляли и умерли. Я делала все, что могла, но, видно, этого было недостаточно. Первой умерла она, а он на следующий день. Я развела костер, чтобы земля оттаяла, и выдолбила для них могилу, в которую и положила их обоих. Могила была неглубокая, очень неглубокая, потому что земля была твердой. И после этого я не могла там оставаться. Вы понимаете, что я не могла там оставаться?
Корнуэлл кивнул.
— Да, — подтвердила она. — Они были очень рады заполучить меня, хотя по тому, как они обращались со мной, этого никак не скажешь. Я была молодой, крепкой и хотела работать. Но они все равно били меня.
— Когда мы доберемся до Башни, ты сможешь отдохнуть, — сказал Корнуэлл. — И решить, что делать дальше. Есть тут кто-нибудь, кто знает, где находится Башня?
— Таких немного, — сказал Хэл. — Старой заставы на границах Затерянных Земель теперь нет. Был там военный пост, но уже нет и военных. Только один епископ, хотя зачем он там нужен и что делает — этого не знает никто. Наверно встретим
— Вы так и не ответили мне. Вы отправляетесь в Затерянные Земли? — спросила Мэри.
— Не все, — ответил Корнуэлл. — Пойду я. Скорее всего, Оливер тоже. Останавливаться он не собирается. И если мне удастся, я доберусь до тех краев.
— Я начал это дело, — сказал Оливер. — Я его и завершу.
— Далеко ли до Башни? — спросил Джиб. — Сколько нам идти?
— Три дня, — ответил Хэл. — Мы будем там на третий день.
15
Епископ Башни был стар. Не так дряхл, как отшельник, подумал Джиб, но все же достаточно стар. Ряса, что он носил, когда-то, очевидно, поражала своим великолепием, плотный шелк был расшит золотом, но сейчас, спустя столько лет, ткань истерлась, почти истлела. Однако при взгляде на епископа забывалось его тронутое временем одеяние. Чело его было изборождено морщинами — следами страстей и сострадания, на нем читались сила и власть, порой переходящие в безжалостность — ныне епископ жил в мире и покое церкви, но некогда он был воином. Лицо его было таким худым, что напоминало череп. Однако если не обращать внимания на истончившийся нос и впалые щеки, это по-прежнему было суровое лицо бойца и воина. Голова его была покрыта белым пухом, столь легким, что казалось, он встает и шевелится от малейшего дуновения ветерка, который свободно проникал в щели и трещины в стенах древнего замка. Пламя, пылавшее в камине, почти не спасало от холода. Обстановка в комнате была скудная, бедная — грубый скобленный стол, за которым на шатающемся стуле расположился епископ, узенькая койка в углу, столик на козлах со скамейками по обе стороны от него для епископских трапез. На холодном полу не было ковра. На самодельных полках стояло несколько дюжин книг, а под ними лежали свитки, кое-где поеденные мышами.
Епископ открыл книгу в кожаном переплете, лежавшую перед ним на столе, и задумчиво перелистал ее страницы. Закрыв книгу, он отложил ее в сторону.
— Ты сказал, — повернулся он к Джибу, — что мой брат во Христе почил в бозе?
— Он знал, что умирает, — сказал Джиб. — Но страха не испытывал. Слабость одолела его, потому что он был очень стар…
— Да, он был стар, — подтвердил епископ. — Я помню его с тех пор, когда был мальчишкой. Он уже тогда был взрослым человеком. Лет тридцати, хотя я точно не помню. А может, я и не знал его возраста И уже тогда он избрал свой путь — следовать по стопам Господа нашего. Сам я тогда был в цветущем возрасте, и рвался в битвы. Я служил капитаном гарнизона, который стоял тут, чтобы отражать набеги орд с Затерянных Земель. И лишь когда я повзрослел и гарнизон после долгих лет мира был отозван, я обратился к Богу. Вы говорите, что мой старый друг жил в мире со всеми окружающими?
— Из тех, с кем он общался, не было никого, кто не любил бы его, — сказал Джиб. — Он был дружен со всеми. И с болотниками, и с Людьми с Холмов, и с гномами…
— И никто из них не был его веры, — сказал епископ. — Скорее всего у них вообще не было веры.
— Это верно, ваша милость. У большинства вообще не было веры. Если я правильно понимаю ваши слова.
Епископ покачал головой.
— Это так похоже на него. Он весь в этом. Он никогда не спрашивал человека, в чем символ его веры. Он мог и ошибаться, но даже ошибки его были прекрасны. Я очень взволнован тем, что вы принесли мне его послание. Не хочу сказать, что лишь потому вас приветствовали тут. В этом пустынном месте всегда рады гостям. У нас ведь нет никаких связей с миром, даже никаких торговых отношений.