Сказочник. Дилогия
Шрифт:
— А что случилось потом?
— Потом… в городе стали происходить перемены. — Крышки сундуков и ящиков открылись сильнее и из них начали выбираться куклы. Они просто стояли и смотрели, их было очень много. — Стража становилась жёстче, люди становились все беднее. Чтобы помочь им, мастер перестал брать деньги, показывал спектакли бесплатно. Мы несли им радость! Когда люди приходили, они становились чуточку счастливее, веселели. Забывали свои беды. Пусть на время, но все же. А затем об этом прознал барон. Злой-презлой барон. Он приказал схватить мастера. Ему не нравилось то, что мастер делал. Как
— Какие они плохие, — цыкнул маг.
— Да! А еще мастеру было почти нечего кушать. Я носил ему кушать, рассказывал о мире, я пытался помочь ему, пытался… как мог. Но этого было мало. А потом мастер сильно заболел. Его душа… она не могла быть в темнице! Она желала свободы, он не мог без нее. И потом… перед смертью… он отдал мне свое сердце. — На этих словах кукла протянула сложенные лодочкой ручки и показала то, что в себе прятала.
Арон не поверил глазам — не каждый маг обладал такой силой, какое прятала в себе кукла. Зато теперь понятно, почему время обошло этот театр стороной. Яркое, чуть аловатое сияние озарило комнату, неся в себе теплоту.
Арон даже протер глаза, столь тяжело ему было поверить в увиденное. И самое интересное — он смог прикоснуться. Эта сила… она не обжигала. Она несла в себе те светлые чувства, которые мастер заложил в свои творения, то, что он нес народу. Про себя Арон отметил, каких только чудес нет на свете, и какие только есть люди, способные на эти чудеса. И мастер был одним из них. И пока они — Арон и другие волшебники — воевали в мире реальном, пожилой мастер воевал со злом в мире духовном.
— Тук, а листок, что ты сжимал… откуда он? — взяв себя в руки, спросил Арон.
— От мастера, — пряча обратно сердце силы, ответила кукла. — Это он написал. Перед смертью… — последние слова прозвучали совсем тихо.
Подобрав листок, Арон вчитался. В нем были слова о том, как Мастер сильно любит свои творения. И о том, что они не должны по нему грустить. Что мастер всегда будет рядом с ними.
— Послушай, Тук, — окликнул куклу Арон, отложив листок.
В его голове моментально сложился план действий. Барона не любили в городе. Очень не любили. И этим можно воспользоваться, а для начала стоило бы заставить Тука и его товарищей поверить в себя. Пусть они куклы, но они должны понять, какую силу держат в своих игрушечных ручках. И это не магия, а нечто куда более сильное — то, что затронет саму душу.
— Да? — утирая рукавом невидимые слезы, отозвался Тук.
— То, что здесь происходит — неправильно. И ты должен стать голосом мастера, — на полном серьезе сказал Арон.
— Что? Я?! — изумилась кукла.
— Да, ты. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что мастер очень хотел бы, чтобы вы продолжили спектакли!
— Но… но ведь… мастера больше нет. И кто будет их проводить?
— Вы будете их проводить, Тук. Вы! Ибо, как сказал мастер, он всегда будет с вами. Более того, ты носишь его сердце! И я уверен, что он будет очень рад, если вы продолжите дарить людям радость, тем более в такой трудный для всех час. И то, что вы тут сидите и страдаете… мастер такого бы точно не оценил, — качнул головой Арон. — Так что соберись. Ты и твои друзья. А иначе вы сами предадите то, во что верил мастер.
— Да… да, вы правы, — оживился Тук. — Вы абсолютно правы, добрый друг мастера. Он не хотел бы такого. А мы… мы напомним людям! Обязательно напомним. Простите меня, я ведь даже не спросил вашего имени. Как вас зовут, добрый друг мастера?
— Арон.
— Спасибо вам, Арон! — Поднявшись, маленькая кукла обняла чародея. Обняла что было сил в этих крохотных ручках. — Но Арон, как нам это сделать?! Ведь мы всего лишь куклы.
— Я помогу. Я разнесу афиши и подготовлю театр. А вы подготовите спектакль. Согласен?
— Да!
— Вот и хорошо, — кивнул чародей, улыбнувшись. — Не бойся. Теперь все будет хорошо, я обещаю.
— Правда?
— Да. У вас остались афиши?
— Конечно!
— Ну-ка, покажите их мне.
Куклы сноровисто принесли магу со склада пару пачек. Поменяв с помощью магии дату, чародей взял листки и вышел с ними на улицу. Из-за угла прямо на театр смотрели дети, среди которых был и Седрик. Ухмыльнувшись, Арон пошел прямо к ним.
— Седрик!
— Простите господин, мы не следили, — тут же склонился мальчишка, да и другие состроили виноватые лица.
— Вы как раз вовремя. Мне нужна ваша помощь. Поможете? — при этом чародей подкинул несколько монет.
Сначала лица мальчишек вытянулись. Потом парни подобрались, выпятили грудь, а глаза загорелись.
— Конечно, господин! С радостью! Только скажите! — заголосили мальчишки.
— Тогда вот листовки. Развесьте их по городу — чем больше, тем лучше. Привлекайте всех. Только стражникам не попадитесь. Если будут проблемы, бегите сюда. Все ясно?
— Да!
— Выполнять!
Нелепо, но старательно, на воинский манер ударив себя в грудь, ребятня разбежалась выполнять поручение. А Арон вернулся обратно в театр. До концерта оставались считанные часы, а ведь нужно было вернуть театру его первозданный вид.
Первым делом, переходя из одной комнаты в другую, чародей убрал пыль. Затем восстановил и зажег освещение, которое оказалась в театре магическим. После этого где-то что-то отчистил от грязи, покрасил, смазал. Арон как раз приводил в порядок пол в главном коридоре, как от этого занятия его отвлек вбежавший дверь запыхавшийся мальчишка.
— Господин! Там… — начал он, но в дверях показалась стража.
— Какие-то проблемы, господа? — с ходу отреагировал чародей, загородив собой ребенка и взяв в руку посох. Взгляд, которым он смотрел на стражу, был отнюдь не добрым.
— Э-э-э… — впали в ступор солдаты.
— Ну? — поторопил их маг.
— Этот мальчишка развешивал бумажки, — показал воин одну из листовок.
— И?
— Это незаконно.
— Почему?
— Театр давно закрыт. Представление некому показывать.
— Представление будет. Не сомневайтесь, — заверил чародей стражу. — Так что с листовками все в порядке.
— Эм…
— Что-нибудь еще?
— Нет, но…
— Тогда, я попрошу вас удалиться и не мешать работе. — И чародей захлопнул входную дверь прямо перед носом воина.