Сказочники оптом и в розницу

Матюхин Александр Александрович

— Это вы про тех Двоих из ларца, одинаковых с торца?

— Нет, я про Бегемота и Борца в одинаковых трусцах, в фиолетовых носцах, — сердито съел кусок тефтели я.

— Они как раз сейчас в ларце, — и человек-кость понес какую-то чушь о заклятиях, змеях и каком-то кольце, которое, как я понял, управляло этим самым ларцом. Словом, насколько мне удалось узнать, пользы от этой парочки было много, но где сейчас находится эта самая парочка, а равно и ларец с кольцом, Кащей говорить отказался.

— М-м, — я отставил поднос. — А как насчет наших общих знакомых по

подвалу?

— Ты об инспекторах? О, их уже давно обработали и вернули обратно в офис.

— То есть как — обработали? Вырезали им языки и аккуратно удалили лобные доли мозга, заставив их же и съесть?

— Эеф! Почистили немного, — Кащей был, видимо, несколько обескуражен моей кровожадностью. — Впрочем, кое-что из их голов действительно вынули — часть воспоминаний. О вас, о нас, словом, обо всем, что касалось вчерашнего.

— А потом куда их дели?

— Я же сказал — вернули в офис…

— Нет, я про воспоминания.

— А-а-а. Их съел Бирюк — Пожиратель Памяти. А что?

— Нет, ничего. А как это у него вышло?

— Просто. Взял и сожрал. Он у нас специалист высшего класса.

— Хорошо, — я задумался. Господи, кричал у меня в голове внутренний голос, куда же я попал? Ходячие скелеты, говорящие мучные изделия, волшебные палочки, какие-то Бирюки — Пожиратели Памяти… Дальше что будет? Ходячие мертвецы? Летающие открывашки? Пинающиеся ящики? Разумные звери? Говорящие деревья?

— Слышь, — Колобок подошел к Кащею и так дернул его за полу плаща, что тот чуть не кукарекнулся со стула. — Некогда нам пока допрос с пристрастием проводить. Мне тут, — он постучал себя по уху, — сообщили, что козлы летят.

— Опять?

— Не опять, а снова.

— Ерш твой ершович, щетинников сын! — впервые я услышал, как ругается этот коварный тип костяной наружности. — Десант Иванушек?

— Он самый, — Колобок сплюнул на чистый пол. — Значит, так. Предлагаю, во-первых…

Они принялись негромко совещаться, я же разминал затекшие руки, вертел шеей, с хрустом сгибал колени — словом, всячески готовился к побегу. Кащей же со своим головастым другом, видимо, были слишком заняты, в ответ на мои крамольные телодвижения даже не подумали вновь наложить на меня веревочное заклинание.

— Хорошо, — Кащей встал. — Я отправляюсь туда. Немедленно. Мне это не нравится. Пора поставить их на место.

— Надолго?

— На пару часов, не больше.

— А я?

— А ты пока присмотри за рекрутом. Да внимательно смотри, — скелет глянул на меня, и к моему загривку тут же прижался кто-то липкий и холодный. — Глым вовсе не такой простак, как тебе кажется.

— Не боись, — Колобок хмыкнул и, подпрыгнув, устроился на табурете. — У меня не сбежит. Мы пока потолкуем, а, Глым? Потолкуем?

— Нет, мы лучше песни будем петь. Залихватские.

Глава третья

Будем песни петь? Залихватские?

Колобок в панике посмотрел на Кащея. Тот сардонически усмехнулся, развел

руками, как бы говоря: "Вот, видишь!", и — исчез. Нет, не так, как у нас исчезали Бледноморды — с клубами дыма, искрами и диким хохотом. Просто — хлоп, и нету. Как и не было. И без всякого хохота, что не могло не радовать. На полу осталась только сиротливо лежать белая шапчонка с крестом. При взгляде на нее я подумал: а ведь, по сути, Кащей был единственным, кого я более-менее знал в этом мире. Колобок был пока существом неопознанным. Да еще и, судя по всему, бесхарактерным и бессовестным. Как с таким общаться? Хотя, кажется, он собирался меня допрашивать? Ну поглядим, кто из нас больше узнает о другом. На себя могу поставить штаны и кащееву шапочку.

Колобок тем временем извлек из одного из многочисленных карманчиков увесистый блокнот и ручку, уселся по-турецки и вперил в меня грозный, как ему казалось, взгляд косых глаз (я чуть не расхохотался — казалось, что Колобковы зрачки вот-вот возьмутся за руки и вприпрыжку побегут по его мощному шнобелю).

— Вопрос первый, — не обращая внимания на мои гримасы, скучающе молвил Колобок. — Знаешь ли ты, Глым Харитонович Чугунков, что такое магия?

Видно было, что вопрос этот он задает уже не в первый раз, и ему это уже порядком надоело.

— Еще как, — отозвался этот мерзавец, явно воспользовавшись своим умением читать мысли. — Везде одно и то же. Мистика, колдовство, а не исполните ли три желания… Вообще-то все на первом ломались.

— А что?

— Да превращал их в свиней, что!

— Я вот одного не пойму, господин Окк, зачем ты мне вслух вопросы-то задаешь? С корочки считать трудно?

— Трудно. Очень трудно, — серьезно сказал Колобок, что в сочетании с его диковато косящими глазами создавало отнюдь не серьезный эффект. — Практически нельзя. Я могу прочесть только те мысли, что отражаются у тебя в глазах, как в зеркале. Что я и делаю.

— Гляжу-у в тебя-а как в зе-еркало! — пропел я огрызок из чудом сохранившейся в памяти песенки.

— Фальшиво, — бросил Колобок. — Не вопи больше, договорились? У меня мякиш с утра болит.

— Черствыш не болит? — проворчал я, но петь бросил.

— Так что с магией? Имеешь представление?

— Мистика, колдовство, — заученно произнес я, — а не исполните ли…

— Ясно, — Колобок с чувством сплюнул и что-то черканул в блокноте. — Идем дальше. Случались ли в твоей жизни необъяснимые и загадочные явления?

— А как же! — горячо сказал я. — Вообрази: каждое утро просыпаюсь — а в глаза будто песку насыпали! Нипочем открываться не хотят!

— Дальше, — Колобок лихорадочно записывал.

— Еще: когда укусит комар — вот такой бубуль вскакивает! И чешется!

— Хм-м, — Колобок нахмурился, словно какая-то мысль ускользала от него. — И что, и что?

— А иногда так: пойдешь за хлебом, а вместо хлеба — глядь! — кефиру купил! Сплошь и рядом таинственные вещи происходят!

— Р-р-р! — мой круглый друг вырвал лист из блокнота, бешено разорвал и развеял его по ветру. — Я тебе про что? Про необъяснимые явления, понятно?!!