Сказочные повести. Выпуск пятый
Шрифт:
Кора на деревьях, окружавших жилище Типографа, посохла и отвалилась, а их голые стволы были источены узорами. Все узоры были похожи один на другой: длинная линия посередине и отходящие от нее в обе стороны линии покороче с кружочком на конце.
— Это для маленьких — сказка про личинку Елового Усача, — объяснил Типограф, показывая на один из узоров.
— Очень хорошая сказка, — заметил Большой Долгоносик. — Бывало, в личинках, как услышу ее, сразу засыпаю.
— Тут вот для более взрослых —
— А эта сказка как называется? — спросил Колька, проводя пальцем по хитрой извилистой дорожке, проложенной пониже.
— Это не сказка. Это правда, — ответил Типограф. — А называется эта правда «Слава, слава древоточцам! Как они съели дом».
— Жуки-древоточцы, значит, — пояснил Большой Долгоносик.
— Дом? — удивился Калька. — Целый дом? Как же они его съели?
— Очень просто, — сказал Типограф. — В труху источили. Весь — от пола до потолка.
— Неужели маленькие жуки могут съесть дом?
— Ха! Чего там — дом! Один раз, говорят, жуки целую деревню съели и еще мост через реку в придачу. Я про это тоже написал. Только с другой стороны елки.
— У нас в поселке есть доска для газет, так на нее газеты тоже с двух сторон наклеивают, — сказал Колька. — Кто хочет, с одной стороны читает, кто хочет — с другой. Совсем как у вас.
Типограф с презрением передернул усами.
— У нас не читают, тут живут одни невежи. Все сплошь неграмотные. Мне приходится самому и писать и читать. А ты… то есть вы… умеете читать?
— Умею, — ответил Колька.
— Тогда я вам покажу кое-что поинтереснее. Я там написал так уж написал! Про самого Главного Короеда. Пошли, тут недалеко. А тебе, дорогой, — повернулся он к Большому Долгоносику, — не стоит с нами ходить, ты все равно ничего не поймешь.
— Ладно, — согласился Большой Долгоносик. — Я тут подожду.
Типограф поправил бант и пополз вперед, приговаривая:
— Вы не пожалеете времени и сил, потраченных на эту экскурсию. Вы увидите самое лучшее мое произведение. Смотреть на него надо сверху. Вот хотя бы с этой елки. Ползите, то есть лезьте за мной.
Типограф стал взбираться вверх. Калька за ним.
— Вон оно! — с гордостью произнес жук, показывая куда-то в сторону поселка. — Видите?
Колька изо всех сил вглядывался в ближайшие сухие стволы и наконец честно признался:
— Нет, не вижу.
— Да вон, на осине. На зеленой осине такое белое. Видите?
Тут Колька разглядел, что показывал ему Типограф, и рассмеялся:
— Про какого же там Главного Короеда? Там написано:
Типограф смутился, завертелся и чуть не свалился вниз.
— Умоляю, говорите потише! Я не знал, что это ваше. Я думал, это ничье. Я уже всем сказал, что это я написал там про Главного Короеда.
— Но ведь все равно все придут и увидят, что это не про Короеда.
— Нет, нет! — замахал лапками Типограф. — Они ничего не увидят, они же не умеют читать. По правде говоря, я тоже не умею, но я не виноват, что все думают, будто я ученый. Сам Главный Короед всегда советуется со мной. А что будет со мной теперь?
Типограф заплакал. По его банту покатились слезы.
Коле стало жалко жука.
— Ладно, пусть эта надпись будет твоя, — сказал он. — А я, если захочу, еще что-нибудь вырежу.
— Пусть моя? — закричал Типограф. — Ты… То есть вы, дарите ее мне?
— Дарю.
— Насовсем?
— Насовсем.
— И никому не скажете, что ее выгрызли вы?
— Никому.
— Вот спасибо! Вот спасибо!
В это время показался Большой Долгоносик. Он бежал, радостно подпрыгивая: наконец-то нашелся Главный Короед. Оказывается, он перебрался из Короедска, из своей ели, в загородную сосну, чтобы городской шум не мешал ему думать.
Когда Калька с Большим Долгоносиком скрылись за деревьями, к Типографу вернулась его обычная уверенность и надменность.
— Этот Коля умеет читать, — небрежно сказал он окружившим его жукам. — Глядишь, поучится и, может быть, даже писать научится.
Колька становится короедом
— Стой, Коля! — с почтительной дрожью в голосе проговорил Большой Долгоносик, подведя Кольку к толстой блестящей сосне с единственной зеленой веткой на сухой вершине. Этим она отличалась от всех остальных сосен, на которых не было ни одной зеленой иголки.
Сосна Главного Короеда была вся в круглых отверстиях и напоминала небоскреб с тысячью окошек.
Колька заглянул в одно окошко и увидел в углу круглой норки, устланной мелкой древесной пылью, большого черного жука, который спал, покрывшись своими длинными усами.
— Он спит, — сказал Колька.
— Что ты! — возмутился Большой Долгоносик. — Он никогда не спит. Он думает.
Долгоносик тоже заглянул в окошко и со вздохом продолжал:
— Он очень много думает, потому что нам, жукам, с каждым годом становится жить все труднее и труднее. Птицы нас клюют, муравьи на нас нападают, в землю зароешься — землеройки выкапывают, а уж о людях и говорить не приходится. Вот он и думает, почему это все заступаются за деревья, хотя давно известно, что деревья на то и существуют, чтобы их ели мы, жуки.