Сказочные повести. Выпуск третий

Алексин Анатолий Георгиевич

Мы стали бороться!

Я умел играть только в крокет. Так получилось, что на даче, где я несколько лет подряд жил летом, все очень увлекались крокетом. И я тоже, не разгибаясь по целым дням, гонял молотком большие деревянные шары. Ни у кого из моих соседей по дому не было такого богатого крокетного опыта, и я вскоре завоевал почетное звание «Первого молотка».

Но мне, конечно, очень хотелось стать одновременно «Первой клюшкой», «Первой бутсой» и «Первым кием»! Я пытался участвовать во всех матчах и состязаниях, но меня не принимали.

— Норовишь проскочить через все дужки сразу! Хватит с тебя одного крокета. Совершенствуйся! — говорил мне самый длинный парень во дворе — Жора, у которого было целых два почетных звания: «Первая клюшка» и «Жора, достань воробушка!».

Жоре, единственному среди нас, беспрепятственно продавали билеты на любую кинокартину и на любой сеанс, даже на самый поздний. За это его потом стали звать «Жора, достань билетик!».

Жора был лучшим спортсменом у нас во дворе: спорить с ним я не решался. Но в тот день и во дворе тоже произошло чудо!

Когда я появился со своими пакетами и жестяной коробкой, все ребята бросились мне навстречу так, будто только меня и ждали.

— Хотите? — протянул я им свои призы и подарок.

— Что ты, Петенька? Что ты? — в ужасе шарахнулись от меня ребята. — Все это должен съесть ты сам. Только ты! И больше никто! Вдруг тебе самому не хватит? Подумать страшно!

Чтобы мои друзья-приятели отказывались от пряников и конфет? Такого еще не бывало! И почему они называют меня Петенькой? Всю жизнь звали Петькой, а тут… Конечно, все они были крепко-накрепко, просто наповал, заколдованы Дедом-Морозом.

— Очень хорошо, что ты пришел, — ласково сказал Жора. В обычные дни он вообще не замечал, есть я во дворе или меня там нету. — Пойди в красный уголок и поскорей переоденься, — продолжал он. — Ты будешь у нас вратарем.

Я? Вратарем? Да меня раньше и болельщиком-то не признавали — Жора говорил, что у меня нет еще ярко выраженных симпатий: то я болел за первый корпус нашего дома, то за второй, а чаще всего за тех, кто выигрывал. И вдруг: вратарем! Я вопросительно взглянул на Валерика: уж он-то не станет меня разыгрывать. Бледное лицо Валерика на холоде побелело еще сильнее.

— Видишь, я совсем замерз, ожидая тебя…

Тут уж я не мог сомневаться!

«Ага! Узнали силу Деда-Мороза? — мысленно возликовал я. — Он вас еще и не то заставит сделать! Вы еще меня капитаном своим изберете, а может быть, и тренером!..»

Я сделал вид, что ничуть не удивился Жориному решению: приглашение в команду мастеров первого корпуса я принял как должное. И не спеша отправился в красный уголок. Там меня поджидали самодельные наколенники из старой стеганки, которые Валерик и Жора смастерили для того, чтобы вратарь не расшибал себе коленки. На скамейке лежали клюшка и свитер с цифрой «1» на груди — это значило, что я буду защищать хоккейную честь первого корпуса.

Потом профессиональной спортивной походочкой, которую я перенял у Жоры, я вышел во двор и встал у заветных ворот. Валерик, как самый справедливый во всех трех корпусах нашего дома, был судьей. Да, его все уважали… Жора мог «достать воробушка», а Валерик едва доставал Жоре до плеча, но, когда они разговаривали, Валерик не тянулся на цыпочках вверх, а, наоборот, длинный Жора всегда наклонялся, чтобы маленькому и худенькому Валерику было удобней его слушать.

Валерик дал свисток — и игра началась.

Я бы не сказал, что она, как пишут в спортивных обозрениях, «шла с переменным успехом. Нет, даже переменного успеха у нашей команды не было, потому что за два тайма я пропустил в ворота максимально возможное количество» шайб. И еще две шайбы загнал в свои ворота сам.

Но моя команда меня не ругала. Наоборот, все старались доказать, что я ровным счетом ни в чем не виноват.

И все меня успокаивали, словно я был каким-то нервнобольным.

— Не расстраивайся! — говорил Жора. — Первый блин комом, а первый матч голом!

Я представлял себе, что бы сказал мне Жора, если б за его спиной не маячила незримо борода моего покровителя Деда-Мороза.

— Даже про иного гроссмейстера, знаешь ли, пишут: «Сыграл не лучшим образом!» — утешал меня Мишка Парфенов, который тоже жил в нашем доме. — Не огорчайся!

Ну, что для тебя сделать? Хочешь, я скажу тебе, сколько сейчас времени?..

Я подошел к Валерику и спросил:

— Ужасно, да? Ты меня презираешь, да?

— Почему же? — ответил Валерик. — Ты ведь давно хотел поиграть в хоккей. И не как-нибудь, а в сборной команде. Вот ребята и доставили тебе удовольствие. Как говорят, исполнение желаний!

Я видел, как прыгала от счастья команда второго корпуса.

«Ну ничего, недолго вам прыгать! — думал я, повторяя про себя номер „Стола заказов“. — Вот сейчас приду домой, наберу две двойки — и ни одна шайба больше никогда не залетит ко мне в ворота!..»

Мишка Парфенов предложил мне:

— Хочешь сыграть на бильярде? Сейчас как раз моя очередь. Я тебе уступаю!

— Нет… я уже наигрался…

Дед-Мороз продолжал действовать: развлечения наступали на меня со всех сторон.

Даже Мишка Парфенов, довольно-таки жадный и завистливый паренек, который и на пять минут не давал никому поносить на руке свой знаменитый «будильник», — даже Мишка уступал мне сейчас очередь.

— Слушай, Мишка, а учительница заметила, что меня сегодня не было в школе? — спросил я тихо, предварительно оглядевшись по сторонам. — Или не заметила?