Сказочные повести
Шрифт:
В своей комнате она присела на край ложа, взгляд ее был устремлен в пространство.
«Мне не следовало поддаваться зову луны, — думала она. — Теперь бы я вместе со всеми закончила школу. Алия, конечно, согласна со мной, но не признается в этом. Если б я закончила обычную школу, может, лунный свет погас бы во мне. Теперь же уже никогда не будет, как раньше. Я никогда не буду только одной из всех. И мне придется заменить Алию, когда ее не станет».
Она подошла к полукруглому окну, глядевшему на темно-коричневую
Я не хочу быть верховной жрицей. Я не просила себе этого дара. Я не хочу быть Проходящей сквозь зеркало.
Рыдая, она упала на постель, не заботясь о том, что ее могут услышать. Но никто не вошел к ней, никто не прервал ее рыданий. Она не видела никого до самого вечера.
Когда луна прошла над первым каменным столбом, к Элиам постучала Алия. Элиам давно перестала плакать. Она немного поспала, и тело ее налилось тяжелым покоем. Но глаза были воспаленные.
В полукруглое окно лился серебряный лунный свет.
— Нынче вечером, Элиам… Так говорят лунные знаки и тени от монолитов.
— Сегодня вечером… — дрожа прошептала Элиам. — Но я не могу… Я боюсь… Я даже не знаю, что надо сделать, чтобы зеркало открылось.
Алия присела на низкую табуретку.
— Ты вообще ничего не должна делать. Все сделают живущие в тебе силы. Необходимо только одно.
— Что же?
— Там, куда ты пойдешь, тебя должна ждать перед зеркалом та женщина. Вы вместе откроете этот путь.
— Она тоже Проходящая сквозь зеркало?
— Не обязательно, но в ней может быть скрыт этот дар. И ее зеркала тоже должно быть посвящено луне. Их в мире немного, — и Проходящих сквозь зеркало, и лунных зеркал. — Алия встала. — Надо идти, Элиам. Пора сказать служительницам, когда мы пойдем.
— Я не смею. — Элиам тоже встала.
— Мне бы хотелось сказать то же самое, — прошептала Алия. — Но кто же тогда нас заменит?
Элиам пошла за ней по коридору в главный зал храма.
Николай проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. В комнате было темно. Он испугался, но тут же услышал шепот отца:
— Проснись, Николай!
— Что случилось?
— Я хотел спросить, не знаешь ли ты, где мама?
— Не знаю.
— Ее нет дома, а уже почти пять утра.
— Как нет дома? — растерялся Николай. — А ее чемоданы?
— Стоят у нее в комнате. Она говорила тебе, что собирается уезжать?
— Нет. Я не знаю, почему там оказались эти чемоданы.
— Только бы с ней ничего не случилось. — Отец выпрямился, он был одновременно и сердит, и напуган. — Почему она не оставила записки? Почему не позвонила, что задержится? Так страшно, когда ничего не знаешь.
Николай сел в кровати и подтянул одеяло к самому подбородку. Он смотрел на отца невидящими глазами. Отец стоял в темноте, и у него не было ни лица, ни рук, ни туловища — смутное пятно на фоне раннего утра. Только голос его звучал
— Я… Я слышал, как вы ссорились, — сказал Николай.
— Ссорились? — удивился отец. — Ах да! Так ты все слышал? Ты не спал? Николай тихо вздохнул. А сам отец в детстве всегда спал по ночам? Николай сомневался в этом, Флоринда кое-что рассказывала ему.
— Мы вовсе не ссорились, — сказал отец. — Просто я сглупил…
Николай сел. Голос у отца был грустный. Может, ночью отец становится добрее, — чем днем?
Вдруг он вспомнил отца в вилле на Вангсвейен — отец стоял и смотрел на связанного пленника с черной повязкой на глазах.
Николай снова лег, он лежал, как всегда, на боку с закрытыми глазами.
— Все не так просто, — продолжал отец. — Сейчас нам нельзя обращаться в полицию. Надо подождать до утра. Тогда я позвоню в магазин. Ты пока поспи… Хорошо?
Николай был не в силах отозваться, хотя отец явно ждал ответа.
— Николай?
Николай пытался дышать ровно. Отец наклонился и погладил его по волосам. Его волосы не помнили такой ласки.
Когда отец ушел, Николай перевернулся на живот и спрятал лицо в подушку.
Наверное, Лидия ненадолго заснула. Она сидела в кресле в своей конторе. Сидеть было неудобно, но так все-таки лучше, чем лежать на полу.
Время от времени Лидия закрывала глаза, но тут же вздрагивала и снова открывала их. Как только подступал сон, ей слышались в коридоре крадущиеся шаги, кто-то осторожно нажимал на дверную ручку и почти неслышно входил в контору.
И все-таки она, должно быть, заснула, потому что, открыв глаза, вдруг обратила внимание на то, что за окном уже слышен ровный гул автомобилей. Лидия, прищурившись, взглянула на часы. Половина седьмого. Она с трудом встала — тело ныло, ноги не слушались.
Ей хотелось домой, хотелось принять горячую ванну. Днем дома никого нет. Она боялась встречи с Максимом, потому что не могла ничего объяснить ему, да и не хотела. Она с ужасом думала о разгроме, учиненном ею в его магазине. Теперь она не понимала, что на нее нашло.
Ей и с Николаем не хотелось встречаться. Ну что она может сказать ему? Она вдруг подумала, что вообще никогда не разговаривала с ним по душам. Эта мысль причинила ей боль. Она дрожала, зубы у нее стучали. Нет, что-то все-таки произошло в коридоре перед тем, как она заснула…
Лидия металась по конторе. Пять шагов туда, пять — обратно. Начав ходить, она уже не могла остановиться. Ей хотелось отвлечь мысли от своего положения: уехать нельзя, остаться — тоже.
Лидия громко считала шаги. Когда у нее перед глазами возникали пустые чемоданы, она повышала голос и ускоряла шаг.